С момента обретения независимости Украина находится в зоне динамичных геополитических преобразований. При этом пространственные и качественные параметры этих преобразований также претерпевали изменения. Некоторое время сохранялись предпосылки гармоничного развития и постепенного углубления этого процесса во всем постсоциалистическом пространстве. Как на Западе, так и в самой Украине поддерживались ожидания относительно ее полноценного участия в строительстве новой демократической системы международных отношений и развитии европейской интеграции. Отставание в реформировании стран, вошедших в СНГ от других государств-членов бывшего восточного блока, представлялось временным. Это подтверждалось и значительной дифференциацией экономического, социального и политического развития стран Центральной и Юго- Восточной Европы, появлением нескольких волн расширения НАТО и ЕС. Так же и противодействие России распаду постсоветского пространства вроде бы имело альтернативу в виде углубления ее собственной демократической трансформации и, вследствие этого, прекращения геополитического соперничества между нею и странами Запада. В определенной мере срабатывал и фактор лидерства России в реформировании среди государств содружества.
Сегодня и сама Украина, и ее международное окружение с очевидностью обрели качественно иные характеристики. События последних месяцев в Украине окончательно выявили сущность модели внутреннего развития, что детерминирует ее особое место в системе международных отношений.
ВНУТРЕННИЕ ДЕТЕРМИНАНТЫ МЕЖДУНАРОДНОГО ПОЛОЖЕНИЯ
В условиях углубления процессов интернационализации как никогда важными для определения международного положения государства становятся ее достижения в демократизации внутренней жизни, утверждении верховенства права, создании эффективной экономики и социальной сферы. Эти показатели выполняют роль пропуска в цивилизованное международное сообщество и все более превосходят по своему весу традиционные геополитические параметры при определении места страны в системе международных отношений. Для современных межгосударственных отношений в Европе подобность общественных ценностей и приоритетов стала нормой. Примечательно, что и Президент Кучма в инаугурационной речи 30 ноября 1999 г. отметил: «На данном этапе результативность внешнеполитического курса Украины, ее международный авторитет и имидж будут определять два основных фактора. Первый — как мы решаем внутренние проблемы. Второй — насколько активно и осмысленно, с учетом национальных интересов адаптируемся к реалиям современного мира». Действительно, эти показатели за несколько последних месяцев вследствие реализации «нового курса реформ» наглядно обозначили, что собою представляет современная Украина.
Кучма и после переизбрания и обещаний стать «новым президентом» остается государственным руководителем без твердых и понятных как для украинцев, так и международного сообщества политических убеждений. При условиях синкретичности украинского политикума невыразительность позиций государственного руководства является функционально приемлемой; она обеспечивает общественное равновесие и своеобразную стабильность. Дает о себе знать и привыкание к ситуации: девять лет неопределенности — это уже форма определенности. Украинская политика все более насыщается, с одной стороны, PRовскими технологиями, с другой — теневыми механизмами правления. Последние же по своей природе могут быть скрытыми, но отнюдь не неопределенными. Масштабы теневой политики, ее влияние на состояние дел в стране постоянно возрастают и все более наглядно очерчивают направленность политических преобразований.
Фронт возможного реформирования в Украине серьезно сузился. Фактически утрачены перспективы демократических преобразований в политической сфере. Национальный политикум, при всей его специфике, приобрел вполне определенный, завершенный характер. Прежде всего, произошла консолидация власти, отработаны эффективные псевдодемократические механизмы ее воспроизводства и легитимации.
Даже на официальном уровне задачи широких общедемократических преобразований отодвинуты на второй план идеей развития государства. Последняя же превратилась в наиболее важную и ценную монополию кланово-бюрократических сил. Содержание посткоммунистических преобразований, путь национального развития были определены по результатам борьбы между отдельными элитными группами. Победили те, кто в период утверждения независимости сохранил контроль над властными механизмами. Специфика ситуации состоит в том, что эта победа фактически прекратила открытое цивилизованное соревнование за власть. Уже парламентские выборы 1998 г. продемонстрировали отсутствие дееспособной контрэлиты, не находившей достаточной поддержки снизу. Нравственно-психологическая угнетенность, политическая инфантильность большинства населения, унаследованные от советских времен, не были преодолены в первые годы независимости, в период декоммунизации, когда национально-демократические силы имели значительную популярность. Сегодня эта ситуация сознательно консервируется и широко используется властью.
Практически сложилась новая квазиидеология — государственное строительство, как оно понимается партией власти. Она объединяет лозунги национального возрождения, демократии и пронизана украинской спецификой, призванной оправдать сложности возрождения и становления демократии. Украинское государственное строительство целиком подчинено задачам укрепления и легитимации власти и практически этим исчерпывается. Оно опирается на советские традиции этатизма и таким образом перехватывает в массовом сознании часть постулатов и аргументов коммунистической идеологии, устанавливает, пусть и мягкую, монополию на патриотизм, что становится еще одной формой контроля над элитой и манипулирования массовым сознанием.
Сегодня в стране в целом сложилась новая, но во многом подобная советской система отношений населения к государству. Сходство состоит в общей ориентации на приспособление, а не на ответственное соучастие или сопротивление, сознательный отказ от активной позиции, неспособность к самоорганизации. Все это характеризует трудности становления гражданского общества. Уже сложившиеся его элементы в значительной степени курируются властью и фактически не способны представлять интересы граждан в отношениях с государством.
На протяжении последних лет общество не выдвинуло из своих рядов новых авторитетных лидеров, способных оценить и направить общественные настроения, сплотить вокруг себе профессионалов, предложить и реалистичный и привлекательный путь развития страны. Возник общественный вакуум, который закономерно заполняется властью, стремящейся обезопасить себя и максимально усилиться. Ее чрезмерное присутствие в бизнесе, информационном пространстве, что до сих пор было убедительным свидетельством слабости демократии, еще более увеличилось. Президентские выборы дали старт массированной экспансии власти в общественную жизнь. Больше того, власти удалось фактически присвоить себе значительную часть функций оппозиции, на свое усмотрение регулируя финансовые и информационные ресурсы основных конкурентов и подменяя их на пропагандистском поле. Вместе с тем и избиратели, наряду с уже традиционными патриотической наивностью, сервилизмом и покорностью продемонстрировали равнодушие, пассивное неприятие или даже презрение к действиям власти. Такие проявления, приобретя массовый характер, превращаются в основные формы оппозиционности. Сложилась почти идиллическая и, тем не менее, опасная ситуация. В частности, чрезвычайно противоречивой становится роль национальной элиты, укореняется общественная апатия, окончательно дискредитируется демократия как таковая. Теряет значение моральный авторитет, принципиальность политических лидеров. Политический успех все больше зависит не от общественно полезных качеств, а от логики теневой политики, что угрожает дальнейшей инволюцией элиты.
Избранный способ повышения эффективности власти состоит в ослаблении сопротивления общественно-политической среды и вообще уровня самоорганизации общества. Исчезают важнейшие социальные предпосылки возникновения реальной оппозиции. Подобные действия властей могут привести к искажению государственности как такой. При условиях угнетения всех элементов гражданского общества властные структуры не могут разрабатывать и проводить полноценную государственную политику, осуществлять государственные функции. Все более проявляется органическая слабость публичной власти, перетекание ее потенциала к окологосударственным паразитирующим олигархическим образованиям. Это придает политическому процессу в Украине эфемерный характер, создает угрозу ослабления и дезорганизации политических институтов, что еще более снижает партнерский рейтинг государства на международной арене. В стратегическом плане самую большую опасность представляет накопление отставания в качестве организации общества и общих показателях уровня развития украинского социума. На первый план выдвигаются чисто корпоративные интересы, которые отрицательно влияют и на политическое содержание, и на профессионализм ведения внешней политики.
Апрельский референдум создал в стране уникальную общественно-политическую ситуацию. В сравнении с прошлогодними президентскими выборами, где имело место массовое незаконное давление на избирателей со стороны органов исполнительной власти, был применен более совершенный метод — отправление за народ его прав и обязанностей, связанных с системой народовластия.
В связи с вышеизложенным становится особенно актуальным вопрос: в какой мере может оказаться эффективным (в сравнении, например, с восточноазиатским, латиноамериканским или, скажем, словацким в период премьерства Мечьяра) украинский авторитаризм. На фоне политического регресса экономическая сфера сохраняет определенные шансы на преобразование. Однако экономические реформы сегодня тоже имеют немало ограничителей, связанных с их декларированной социальной направленностью и задачами укрепления экономического суверенитета. После нескольких лет колебаний властью нащупана такая их модель, которая не предусматривает глубоких сдвигов в социальной структуре общества, становления экономического базиса гражданского общества, принципиальных изменений в отношениях между обществом и государством. Симптоматичным является многолетнее торможение реальных структурных преобразований, сохранение непрозрачных методов перераспределения собственности. Либеральные подходы к экономике фактически отброшены не столько в связи с их несоответствием задачам развития социальной сферы, а прежде всего потому, что они предусматривают жесткое соблюдение цивилизованных правил финансово-экономической деятельности, минимизацию государственного и вообще чиновничьего вмешательства, разделение экономики и политики. Таким образом, в Украине сохранились возможности только таких экономических реформ, которые не будут создавать предпосылок для обновления политического режима, гарантируют сохранение или даже расширение ниши для олигархов и коррупционеров.
В парламентском большинстве и даже в непосредственном окружении Президента активно разворачивается подготовка к новым парламентским выборам и, что особенно симптоматично, к периоду «после Кучмы». При этом никто всерьез не делает ставку на достижение успехов в экономике. Намного более рационально — аккумулировать финансовые, информационные и, в особенности, административные ресурсы, устранение конкурентов, соревнование за главный плацдарм — позицию официального приемника действующего Президента. В этих условиях многие оказываются объективно заинтересованными в том, чтобы в борьбе правительства Ющенко с экономическими проблемами победили последние. Внутреннее соотношение сил предусматривает возможность конкуренции только в границах партии власти и не создает реальных альтернатив общественного развития.
Разрушение нелевой оппозиции, а, таким образом, — приемлемых альтернатив существующей власти сказывается и во внешнеполитической сфере. Если со стороны профильных иностранных международных неправительственных организаций Украина постоянно получает критические оценки относительно развития демократии, а более близкая к гражданским структурам представительская власть, как правило, скептически относится к перспективам сотрудничества с Киевом, правительства стран Запада вынуждены мириться с реальностью. Они, хотя и осуществляют определенное давление на украинское руководство, подталкивая к ускорению реформ, фактически поддерживают его как единственную силу, способную обеспечить стабильность.
Специфическую проблему Украины составляет то, что она, учитывая европейскую практику, не имеет в международных отношениях полноценного неправительственного представительства: ее гражданские институты чересчур слабы и не могут претендовать на полноценное признание. Украинские олигархи с их значительным политическим и экономическим влиянием не только искажают систему правления и предают сомнительные характеристики официальной власти, но и замещают верхушку политической и бизнес-элиты. При этом они стали одним из факторов ухудшения международного имиджа государства, а некоторые из них фактически превратились в persona non grata. Это не является осложняющим обстоятельством в отношениях с Россией, имеющей подобную конфигурацию властного истеблишмента, но в целом приводит к изоляции государства на международной арене. На протяжении последнего года это непосредственно сказывается на украинско- американских отношениях.
Эпизод с оценкой ПАСЕ всеукраинского апрельского референдума и резкой и болезненной реакцией на нее официального Киева демонстрирует, что там, где всерьез задеваются интересы власти, даже важные международные задачи приносятся в жертву. Демократические политические реформы представляют реальную угрозу современному режиму. Его укрепление прекращает реальное сближение с Европой, фактически фиксирует международное положение Украины в накладывающихся друг на друга зонах влияния ЕС, США и России и на определенной дистанции от этих стратегических партнеров.
ИЛЛЮЗИИ СТРАТЕГИЧЕСКОГО ПАРТНЕРСТВА
Стратегическое партнерство превращено украинской пропагандой в одно из ключевых понятий, способное одновременно продемонстрировать и целенаправленность, и успешность, и масштабность внешней политики. Когда отношения практически со всеми наиболее важными факторами интерпретируются как стратегическое партнерство, вроде бы исчезает проблема геополитической неопределенности и сомнения относительно высокого авторитета Украины. Набор стратегических партнеров иллюстрирует многовекторность, амортизирует пестроту внешнеполитических ориентаций элиты и населения. Понятие, таким образом, работает, но существует ли явление стратегического партнерства?
Украина не является субъектом, формирующим геополитическое пространство вокруг себя, и остается преимущественно пассивным участником масштабных геополитических процессов, разворачивающихся вокруг нее. Она не обладает достаточным потенциалом, чтобы быть стратегическим партнером, если не выхолащивать значения стратегии. Для США и ЕС Украина является второстепенным объектом влияния. России также далека от того, чтобы рассматривать Украину как партнера в решении стратегических внешнеполитических задач.
Многовекторная политика — широко распространенное, практически стандартное для средних стран явление. Феномен Украины состоит в том, что декларированные векторы не являются органической составляющей целостного внешнеполитического курса, базирующегося на четко определенных интересах и целях. Леонид Кучма, говоря о сотрудничестве со США, ЕС и Россией, утверждает, что «все эти три магистральных вектора украинской внешней политики — самодостаточные и взаимодополняющие». На самом деле наблюдается полнейшая обособленность и стратегическая несогласованность политики на восточном и западном направлениях. Замалчивается ограниченность совместимости принципов и стратегий, исповедуемых в международных делах, и прежде всего в сфере безопасности, основными партнерами Украины. В частности, военно-стратегические концепции России и НАТО практически не оставляют Украине места для рационального маневрирования, реализации собственной стратегии и сколько-нибудь эффективного отстаивания национальных интересов. Достаточно широкого совпадения интересов между Украиной и ее стратегическими партнерами не существует. Точнее — партнерство основывается на частичной совместимости принципиально важных интересов Украины и второстепенных интересов России и в особенности Запада.
И США и Россия отводят Украине заметное, но далеко не ключевое место в своих геостратегических расчетах. Это место не является окончательно определенным и в последние годы теряет свое значение, приближаясь к некоему минимуму. При этом содержание отношений для Вашингтона и Москвы сводится даже не к уточнению этого места, а к предотвращению ухудшения ситуации в треугольнике, где для Украины и относительно нее действуют правила игры с нулевой суммой. Украина создает для своих стратегических партнеров значительные неудобства и является, возможно, самым большим неизвестным в их долгосрочных расчетах. Закономерно, что внимание к Украине определяется не столько ее партнерским потенциалом (который весьма ограничен), а тем, что она является одним из объектов и, в определенной мере инструментом соперничества между Россией и Западом. Как раз в этом аспекте роль Украины остается достаточно заметной, хотя и пассивной: она не в состоянии реально влиять на своих стратегических партнеров.
Украина за несколько последних лет превратилась в содержанку и Запада, и России, нисколько не выиграв от этого в экономическом плане и серьезно проиграв в политическом. Ситуация в экономической и финансовой сферах отношений делают недостижимым реальное равноправие сторон. Проблема долгов и перманентный поиск новых кредитов недопустимо искажают ее отношения с партнерами, не позволяют продвигать более принципиальные и перспективные вопросы.
Долговременные цели Запада в отношении Украины до сих пор остаются недостаточно определенными. Но с конца 1999 года стало очевидным, что из возможных альтернатив полномасштабная интеграция исключена. В последние месяцы проявились заметные расхождения в отношении к Украине европейских структур, отдельных стран—членов ЕС и США. Происходит что-то наподобие распределения функций: ПАСЕ (и даже ОБСЕ) ужесточают давление в связи с несоблюдением Украиной политико-правовых стандартов, тогда как со стороны многих западных государств внимание к состоянию демократии в Украине становится преимущественно ритуальным. В то же время все большее значение приобретают конкретные вопросы торгово-экономической и финансовой сфер, условий предпринимательской деятельности. Это лишь усложняет ситуацию на западном векторе украинской политики; реальных возможностей играть на различиях в подходах не существует.
Россия, в свою очередь, не формулирует ясных целей своего курса в отношении Украины.
В отношениях с Западом она имеет очень сложный, противоречивый набор интересов и вынуждена искать компромиссы с самой собой. Один блок интересов отражает приоритет цивилизационной самобытности и геополитической самодостаточности. Он живится ностальгическими чувствами и антизападничеством, которое вполне утвердилось как составляющая российского патриотизма и активно эксплуатировалось уже в период второго президентского срока Ельцина. Защита этих интересов предусматривает элементы автаркии, протекционизма в экономике, жесткость в подходах к проблемам безопасности, что отвечает преобладающим общественным настроениям. Второй блок связан с объективной потребностью наращивания ресурсов развития, что возможно лишь при условиях интенсификации международного сотрудничества и приспособления к условиям, сформированным западными государствами. Это направление в силу логики внутренней политической борьбы утратило общественный приоритет и пользуется лишь полускрытой поддержкой части политической элиты. Тем не менее, во-первых, Путин имеет карт-бланш на ведение внешней политики в широком диапазоне вариантов, во-вторых, прагматики из властного истеблишмента далеки от того, чтобы рисковать и идти на самоизоляцию и тем более — конфронтацию. Россия в ее нынешнем экономическом и общественно-политическом состоянии обречена проводить комбинированный курс: пикирование в вопросах безопасности и поиск выгодных внешних финансово-экономических проектов. Украина рискует быть заложницей в первом случае и конкурентом во втором.
В свою очередь евроатлантическое сообщество сформировало лишь наиболее общие подходы в отношении России.
Новый характер отношений Россия — Запад практически делает невозможными какие-либо договоренности между ними относительно Украины без ее участия. Но зависимость от России объективно ущемляет свободу геостратегического выбора Киева, использования международных средств обеспечения национальной безопасности. Взаимоотношения Россия — Запад не будут более тесными, доверительными, чем связи между Западом и Украиной, но они наверняка будут намного более весомыми. Россия продолжает на официальном уровне возражать против расширения НАТО на восток, а на неофициальном несогласие с расширением распространяется и на Европейский союз. Такая ее позиция создает реальное препятствие на пути сближения Украины с европейским сообществом. Для Украины это сложнейшая геополитическая проблема, не решаемая в рамках концепции многовекторности.
Отношения с Россией для Украины, безусловно, имеют стратегический характер, но они не имеют признаков реального партнерства. Это является следствием политики обеих сторон. Для России главный стратегический интерес, после того как вариант воссоединения утратил практическое значение, состоит в недопущении превращения Украины в союзника ее геополитических оппонентов. Реализации этого интереса служат сохранение Москвой унаследованных и наращивание дополнительных рычагов влияния и возможностей контроля. Параллельное осложнение отношений Киева и Москвы с ПАСЕ, МВФ, постоянные обвинения в их адрес в коррупции и отмывании денег не создают реальной подпочвы для сближения их внешнеполитических курсов, по крайней мере, такого сближения, которое отвечало бы интересам Украины.
Реальное развитие отношений со стратегическими партнерами не содержит тенденции к сближению. Значительная дистанция при различной мотивации поддерживается на двусторонней основе в отношениях с ЕС и США. Она также образовалась, несмотря на многочисленные соглашения и между Украиной и Россией. Эта дистанция все больше определяется не только целенаправленными действиями партнеров, а и новейшим украинским изоляционизмом. Последний постепенно абсорбирует психологическую неготовность украинской элиты к открытой конкуренции, боязнь потери национальной идентичности, проявления разочарования Западом и вообще результатами международного сотрудничества. Украшенные патриотической риторикой изоляционистские концепты, кроме того, позволяют оправдать просчеты во внешней политике. Но главным образом, дозированный изоляционизм резервируется как средство защиты от опасного внешнего вмешательства во внутренние дела властного истеблишмента.
И все же отношения с ЕС, США и Россией играют исключительную роль в приземлении украинской внешней политики.
ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ ПРОГНОЗ ДЛЯ УКРАИНЫ
Качественные несовпадения в тенденциях развития стран посткоммунистического региона стали очевидными уже с середины 90-х годов. Центральная и Восточная Европа продемонстрировали два различных варианта общественных трансформаций. В первом случае происходит становление гражданского общества, основ правового государства и рыночной экономики. Во втором — имеет место не только и не столько торможение подобных процессов или консервация определенного переходного состояния, сколько утверждение и консолидация особого типа авторитарных режимов и негражданского общества. У элиты и на уровне повседневной политической практики утверждаются различные системы общественных ценностей и приоритетов. Это детерминирует невозможность достижения единства континента и предусматривает различный уровень и характер отношений в Центрально-Западной и Восточной Европе и между ними.
Новый раздел Европы уже вполне обозначился. Однако, это качественно новый, в целом естественный раздел, основывающийся на свободном развитии отдельных стран и лишь формализуемый их вхождением в межгосударственные образования. Также важно то, что этот раздел не равнозначен расколу и не является препятствием развития сотрудничества. Вместе с тем он четко формирует геополитическую матрицу для стран, которые остаются вне интеграционных процессов. Украина оказалась исключенной из процессов европейской интеграции так же, как и Россия и Белоруссия. Но, в отличие от них, она постоянно декларирует намерение интегрироваться в европейские и евроатлантические структуры, чем фактически лишает себя рациональной перспективы и порождает вопрос о своих действительных целях. «Европейский выбор» Украины не стал фактором реальной политики и работает лишь в пропагандистском поле. Он предназначен национальной и отчасти международной общественности, но не затрагивает тех, кто принимает решения.
Главным фактором, который будет в дальнейшем определять международное положение Украина и ее геополитические координаты, является внутренняя ситуация. Она же, при всей социально- экономической напряженности, обрела значительную политическую устойчивость. Таким образом, один из пропагандируемых признаков украинской внешней политики — ее «прогнозируемость и стабильность» будет гарантирована. Проблема состоит в том, что реальное содержание и направленность прогнозируемой и стабильной политики уже несколько лет работает на снижение международного авторитета государства.
Еще одним фактором, от которого зависит геополитическое будущее Украины, являются тенденции развития евроатлантического сообщества, создающие возрастающее давление на Украину. Точнее возрастание давления связано с усилением различий между Украиной и ее партнерами по политическим, экономическим и социокультурным параметрам. Внешние факторы действуют неравномерно, искривляют международное пространство вокруг Украины. Нереформированное и нединамичное пространство СНГ создает сравнительно мало проблем, причем позволяет использовать для их решения привычные методы и механизмы.
Ресурсы международного сотрудничества преимущественно концентрируются на Западе, но они, как и другие, более традиционные ценные ресурсы распределяются в конкурентной борьбе. Интенсивность последней способствовала становлению наиболее привлекательного международного формирования — Европейского союза и самого явления интеграции. Эта же интенсивность создает пока что непреодолимые препятствия на пути Украины в Европу. Эти препятствия не ограничиваются объективными показателями отставания в развитии и усложняются недостаточно адекватным пониманием проблемы. Среди украинских политиков распространен ошибочный взгляд на условия сотрудничества, которые выдвигаются высокоразвитыми странами к новым восточноевропейским партнерам, преимущественно как на произвольную конструкцию, изобретенную правительствами, проявление эгоизма богатых, стремление диктовать собственные правила игры и осуществлять экспансию. Наблюдается подобное же отношение и вообще к процессам глобализации и интернационализации, за которыми не признается их объективная природа, — результат развития международного сообщества. Высокоразвитые государства олицетворяют и наиболее полно используют эти процессы, но и сами не способны игнорировать их. Плотность и высокие стандарты европейских межгосударственных отношений создают ситуацию принуждения к развитию, в которой неструктурированное общество и неэффективное государство чувствуют себя неуверенно. В Украине это приводит, во-первых, к подпитыванию антизападничества как среди части элиты, так и среди населения, во-вторых, к преувеличению значения политико-дипломатических усилий и способности заключенных соглашений самих по себе изменить реальное положение государства на международной арене. Такие средства могут быть эффективными в урегулировании конфликтных ситуаций, но не усиливают конструктивные потенции.
Формирование новой системы европейских отношений связанно с двумя процессами: углублением и расширением масштабов интеграции и обретением большей системности, активизацией общей внешней политики и политики в сфере безопасности и на этой основе, развитием стабильных отношений с неинтегрированной частью континента. Первый из указанных процессов является основным, структурообразующим, второй производным, дополняющим. По-видимому, Украина в среднесрочной перспективе будет оставаться в стороне от основных направлений общеевропейского сотрудничества. Уже сейчас, лишь на первом этапе расширения НАТО и в особенности ЕС, относительное снижение ее партнерского рейтинга очень заметно.
Возможности внеинтеграционного сотрудничества имеют геостратегические ограничения, однако преимущественно зависят от уровня развития партнеров. Запад проявляет очевидную заинтересованность в определенной унификации и улучшении условий для предпринимательства и одновременно повышения эффективности программ помощи. Как минимум необходимо обеспечить политическую стабильность и способность партнеров выполнять свои обязательства. В условиях краха демократических политических реформ в Украине Запад будет все более сосредотачивать внимание на отдельных аспектах экономических и правовых реформ, защите собственных экономических интересов в Украине. Недемократичность власти ограничивает возможности получения помощи, становится причиной более жесткой позиции, но не является препятствием для взаимодействия с нею.
Россия относится к ходу реформ в Украине принципиально иначе. Годы раздельного существования не привели к сколько-нибудь значительным отличиям во внутреннем устройстве двух обществ и двух государств. Конец 1999-го, первые месяцы 2000 года наглядно продемонстрировали сходство украинского и российского политикума, природы власти и способов властвования. С точки зрения геополитики, важным является еще и то, что это сходство равно отделяет их от Европы. Россия оказывается объективно заинтересованной в определенном торможении реальных демократических преобразований в Украине и сохранении такого сходства, которое гарантирует действительно особые отношения. На таком сходстве (на фоне которого и Белоруссия не выглядит слишком политически дремучей) все еще держится СНГ, как отдельная геополитическая целостность.
Позиция Украины по принципиальным вопросам европейской политики и отношений между странами СНГ остается не проясненной. Замалчиваются серьезные проблемы, с которыми сталкивается Украина: возрастающая зависимость от России и Запада, потеря позиций в международном разделении труда, фактическое усиление изолированности от общеевропейских процессов. Происходит закономерное устаревание принципов внешней политики выработанных в первые годы независимости и рассчитанных преимущественно на период становления государства.
Выход на первый план экономических, экологических и других несиловых аспектов безопасности понижают роль классической внеблоковости и даже делают ее сомнительной. Еще одной проблемой в обеспечении целостной последовательной внешней политики является невозможность нейтральной ценностной ориентации. Для Украины это действительно вопрос вопросов: ее стратегические партнеры имеют различные общественные ценности и приоритеты; в системе координат, в которой оказалась Украина, позиция равноудаленности является в принципе неприемлемой.
Действия внутренних и внешних факторов имеют своей результирующей участие Украины в стихийной дезинтеграции постсоветского пространства и ее закрепление на периферии общеевропейских процессов, снижение интереса со стороны партнеров и сохранение относительной изолированности, возрастание внешней зависимости в вопросах безопасности и развития. Поочередно декларируемые европейский выбор и приверженность идее единства братских славянских народов все более превращаются в элементы своеобразного учения об особом украинском внешнеполитическом курсе. Концептуальные подходы, приоритеты, равно как и официальная интерпретация результатов внешнеполитической деятельности — явления сугубо идеологические и только в этом качестве могут быть объектом анализа. Они служат, прежде всего, потребностям властвования, а уже потом, в меру совместимости, объективным национальным интересам. Они всячески защищаются властями не только от нападок политических оппонентов, а и от любых серьезных попыток беспристрастной оценки. Международное положение страны камуфлируется формальными результатами политико- дипломатической деятельности, где на переднем плане всегда достаточно протокольных реверансов и авансов, дающих желательный пропагандистский материал.
* * *
Итоговый тезис о международном положении Украины состоит в том, что оно полностью соответствует особенностям украинского общества и государства. Более того, оно отвечает представлениям политического истеблишмента о его интересах. Таким образом, проблема состоит не в способности или неспособности власти это положение улучшить, а в отсутствии мотивации к этому как у нее самой, так и подавляющего большинства общества. Таким образом, если исходить из логики демократии, такой проблемы вообще не существует.