Советник по национальной безопасности президента США Джон Болтон и глава Госдепартамента Майк Помпео на прошедшей неделе пытались убедить союзников и партнеров США на Ближнем Востоке в надежности американской политики в контексте заявлений президента США Дональда Трампа о выводе американских войск из Сирии.
Болтон посетил Израиль и Турцию, Помпео - девять арабских стран. Оба визита были трудными. У Израиля и Турции весьма специфичные требования, во многих арабских странах (в пяти из девяти, которые посетил Помпео) до сих пор не назначены послы ввиду внутренних противоречий в США.
19 декабря Трамп распространил через Твиттер видеоролик, в котором объявил о победе над "Исламским государством" (ИГИЛ) и немедленном выводе американских войск из Сирии. Сразу после этого об отставках заявили министр обороны Джеймс Мэттис и специальный представитель США международной коалиции по борьбе с ИГИЛ Бретт Макгурк. Если Макгурк был назначен еще Бараком Обамой и должен был покинуть пост уже в этом феврале (как обозначил свою мысль Трамп, невелика потеря), то Мэттис - один из столпов администрации, обеспечивавший ее авторитет с момента формирования.
Свое решение относительно Сирии Трамп объявил после телефонного разговора с президентом Турции Реджепом Эрдоганом, выразившим готовность взять на себя роль США в Сирии. Затем состоялось еще несколько телефонных разговоров Трампа и Эрдогана, после которых заявления американского президента становились все менее категоричными, - да, США выйдут из Сирии, но не за 30 дней, как планировалось изначально, а за 120, затем и вовсе "не быстро, не медленно". Последние данные о сроках: Трамп не собирается оставаться в Сирии вечно. Но как долго и на каких условиях, должны были объяснить Болтон и Помпео. Запросы Турции максимальны: США должны не просто уйти из Сирии, но разоружить лояльные им курдские формирования, а также предоставить Турции логистику для военного контроля территории. США не могут пойти так далеко (после разъяснений на этот счет со стороны Болтона Эрдоган отказался от встречи с ним). Израиль потребовал признания аннексии Голанских высот. Возможно, и это для США слишком много. Пока трудно судить, насколько взгляды Трампа совпадают со взглядами его советника и министра.
На поле боя
США контролируют примерно четверть территории Сирии на северо-востоке. Это восточный берег Евфрата с плодородными землями и запасами углеводородов. Именно эта территория Сирии, примыкающая к Ираку, в 2014-2015 гг. была захвачена "Исламским государством", теперь практически разгромленным международной коалицией во главе со США. В настоящее время восточный берег Евфрата - самоуправляемая преимущественно светская территория Сирии, находящаяся под контролем Сирийских демократических сил, альянса курдских, арабских и ассирийских групп с вкраплениями туркмен, армян и чеченцев. Ведущей силой этого альянса являются курдские Отряды народной самообороны (YPG), насчитывающие почти 30 тыс. бойцов. Общая численность военных подразделений Сирийских демократических сил - около 60 тыс.
Основное бремя сухопутных операций против "Исламского государства" вынесли на себе подразделения Сирийских демократических сил при американской организующей роли и мощной поддержке с воздуха. На пике военных действий сухопутные силы США в Сирии насчитывали 2,2 тыс., в основном спецназ, но также артиллерию и военную полицию. Это совсем немного по сравнению с курдской милицией, исчисляемой десятками тысяч. Американские сухопутные силы - прежде всего организующее звено коалиции и гарантия того, что Турция не будет атаковать курдские подразделения, которые она считает такими же террористами, как "Исламское государство".
Объявленный вывод примерно 2 тыс. американских военнослужащих никак не касается еще почти 5 тыс. военнослужащих в Ираке и пары тысяч в Кувейте, не считая около 7 тыс. контрактников, выполняющих те же функции, что и сирийский контингент. Нужно понимать, что не существует отдельной военной операции США в Сирии, есть военная операция "Непоколебимая решимость" (Inherent Resolve) со штабом в Кувейте, проводимая с середины 2014 г. в Ираке и Сирии против "Исламского государства" и других террористических групп. Эта американская операция усилена коалиционным участием еще 18 стран, включая Великобританию, Францию, Австралию, Иорданию и Саудовскую Аравию.
На "Непоколебимую решимость" США потратили в прошлом году около 13 млрд долл. Затраты резко возросли с нескольких миллиардов в течение 2014-2016 гг., но и результат не заставил себя ждать. "Исламское государство" практически разгромлено, возможно, не окончательно и не бесповоротно, но Дональда Трампа нельзя обвинить в том, что деньги на Ирак и Сирию были потрачены зря. В любом случае это немного по сравнению со 130 млрд на операцию в Ираке в последний год Джорджа Буша-младшего и только капля в нескольких триллионах долларов, потраченных США на военные операции на Ближнем и Среднем Востоке после терактов 11 сентября 2001 г.
Сколько из упомянутых 13 млрд, ассигнованных в прошлом году на "Непоколебимую решимость", было потрачено США именно на операцию в Сирии, можно судить по пропорции сухопутных сил с Сирии и Ираке (две тысячи против пяти). Оценить затраты можно в 3,7 млрд долл. Вывод сухопутных сил не затронет авиации, наиболее дорогостоящего компонента общих операций. Кроме того, сухопутное присутствие США сохранится на границе с Иорданией для блокировки военного трафика из Ирана. В Сирии американских авиабаз нет, удары наносятся с территории Ирака, Турции, Кувейта, авианосцев в Персидском заливе. Согласно данным Пентагона о распределении затрат на "Непоколебимую решимость" по родам войск, на сухопутные силы и силы специальных операций приходится около четверти финансирования. Таким образом, цена вопроса вывода 2 тыс. американских военнослужащих при сохранении действий авиации - около 1 млрд долл. в год. Совсем небольшая экономия, если оставить все как есть в Ираке. А так и будет: американский президент, посещая на Рождество войска в Ираке, дал понять, что в сферу их ответственности будет входить Сирия.
Трудно менять стратегию, когда она есть, и формировать, когда ее нет
Если говорить об экономии на военных операциях, то начинать США следовало бы с Афганистана. Там на поддержание контингента в примерно 15 тыс. в последние два года тратилось по 46 млрд долл. В начале года, после беседы с премьером Индии, Дональд Трамп намекнул на возможный вывод сил из Афганистана.
Его предшественник Барак Обама уже выводил оттуда войска, но перед выводом, вернее, сведением к минимуму, ему пришлось, напротив, усилить присутствие и финансирование для решения насущных проблем безопасности. Затем были запущены не просто проекты послевоенной реконструкции, но геополитического конструирования. Было оказано давление на Пакистан, стремящийся к доминированию в Афганистане, и запущен проект интеграции Центральной Азии через формат С5+1 с перспективой превращения Афганистана в еще один центральноазиатский "стан". Этой цели должны служить два больших энергетических проекта доставки газа (TAPI) и электричества (CASA-1000) из Центральной Азии в Пакистан и Индию через Афганистан. Пусть проекты далеки до завершения, но стратегия есть, и разумной альтернативы ей нет, кроме попыток России запугать Центральную Азию "угрозой с юга" и заставить ее согласиться на более глубокий российский протекторат с увеличением закупок российского оружия.
В конечном счете стратегия США в Афганистане предполагает уменьшение военного присутствия и трат. В Сирии стратегия еще не оформилась, есть только нестабильный баланс сил. "Исламское государство" было угрозой, требовавшей американского вмешательства. Такой же угрозой было использование властями Сирии химического оружия против оппозиционных сил. Но в остальном на Ближнем Востоке арабы-сунниты противостоят персам-шиитам, исламский мир противостоит Израилю, алавиты в Сирии во главе с Башаром Асадом записаны в шииты и получают поддержку Ирана, Турция борется и курдским сепаратизмом, и, сохраняя светскость при суннитской культуре, поддерживает дружественные отношения с шиитским Ираном, однако непримирима к режиму Башара Асада.
В этом противостоянии многих со многими 2 тыс. американских военнослужащих в Сирии играют второстепенную роль. Они лишь гарантируют безопасность курдских районов Сирии от турецкого военного вмешательства. Нефть и газ этих районов, вопреки все еще встречающимся заблуждениям 20-летней давности, США не нужны. Они были нужны "Исламскому государству" для собственного выживания, потому и попали в зону американского внимания. После разгрома "Исламского государства" резонов для сохранения внимания стало меньше.
Самодостаточность США в добыче нефти и газа и скорое превращение в подлинно великую, в отличие от России, энергетическую сверхдержаву, кардинально изменили многие формулы международных отношений. США незачем поддерживать былое присутствие на Ближнем Востоке. Но уйти может оказаться трудней, чем остаться. Если с американскими войсками уходит мир и появляется ИГИЛ, на это приходится реагировать.
Трамп считает Сирию удобным местом, из которого можно выйти, создав проблемы тем, кто их ищет, уменьшив их для США. Недавние многочисленные твиты американского президента на сирийскую тему не лишены резонов. 20 декабря Трамп написал: "Хотят ли США быть ближневосточным полицейским, не получающим ничего и лишь тратя драгоценные жизни и триллионы долларов для защиты других, которые в большинстве случаев не ценят того, что мы делаем? ... время для других повоевать, в конце концов".
В ближневосточной политике США есть константа - союзные отношения с Израилем и несколько переменных, к которым относятся сложные, но в целом партнерские отношении с Турцией и Саудовской Аравией. Курды, как показывают последние события, могут попасть в ближневосточное уравнение безопасности. Если формула сложится, она может оказаться сильнее воли Трампа.