Украина - уже третий, после Молдовы и Грузии, объект российской новейшей военной агрессии.
Сравнительный анализ участия России в развитии конфликтов на территории трех стран позволяет говорить о том, что приднестровский, южноосетинский, абхазский конфликты, война в Грузии, война на Востоке Украины и оккупация Крыма являются частями большего, системного явления российской внешней политики - российского экспансионизма.
Постоянство и протяженность экспансионистской политики России свидетельствуют о том, что полезный эффект для авторитарного режима от создания и поддержки конфликтов на территориях соседних государств превосходит все сопутствующие экономические, политические и репутационные потери. Кремль решает определенные внешнеполитические и внутриполитические задачи, наиболее важными из которых являются укрепление сферы влияния России и консолидация общества вокруг идеи российской сверхгосударственности. Очевидно, наслаждаться выгодами агрессии позволяет безнаказанность, которая стала возможной или из-за беспомощности жертв, или из-за непонимания природы угроз. В случае Украины, Молдовы и Грузии имеют место обе причины. Однако ситуация меняется, и российский экспансионизм наталкивается на все большее сопротивление. Опыт этих трех стран может помочь в общей борьбе.
Украина, Молдова и Грузия были объектами российской агрессии с момента распада СССР. Проявления российского вмешательства, его инструменты и средства во всех трех странах были похожи и отличались только, учитывая региональную специфику и уровень устойчивости стран к внешнему влиянию. Запоздалая российская военная агрессия против Украины обусловлена тем, что Украина рассматривалась как одна из основ будущей интеграции в формате СНГ. Кремль в начале
1990-х удовлетворился дислокацией военно-морской базы в Крыму и рассчитывал на лояльность украинской политической элиты. Именно поэтому конфликт с Россией и аннексия Крыма стали отложенными во времени, однако неотвратимыми, учитывая недейственность других инструментов Кремля для удержания контроля над Украиной.
Что касается Молдовы, то Москва не могла рассчитывать на лояльность молдавской политической элиты в начале 1990-х, а географическая отдаленность этой страны и значительное влияние на нее Румынии создавали предпосылки для быстрого движения Кишинева в сторону западных интеграционных объединений. Поэтому создание контролируемого искусственного сепаратистского образования на территории Молдовы стало единственно возможным сценарием сохранения российского влияния на эту страну.
В случае Грузии Россия использовала возможности этнических конфликтов на территории республики, вспыхнувших во время дезинтеграционных процессов еще в 1989–1990 гг. Общая граница, наличие многочисленного военного личного состава на территории Грузии и поддержка сепаратистских Абхазии и Южной Осетии способствовали усилению российского влияния и присутствия в стране и после провозглашения Грузией независимости.
И в Грузии, и в Молдове Москва делала ставку на амбиции и влияние местных элит, внося или поддерживая раскол между ними и центральной властью. При этом конфликт между Тбилиси и Абхазией и Южной Осетией имел составляющую этнического противостояния, чего не наблюдалось в Молдове. Межнациональная вражда "приднестровцев" и жителей подконтрольной Кишиневу территории взращивалась усилиями российской пропаганды с нуля, пестованием страхов "приднестровцев" перед "румынизацией" и "террором" со стороны Кишинева.
Между Киевом и Москвой в первой половине 1990-х также развернулось серьезное противостояние по поводу принадлежности отдельных военных объектов. Вооруженных столкновений удалось избежать, и компромиссом стали договоренности относительно базирования ЧФ РФ в Крыму. Официально Москва признавала территориальную целостность и суверенитет Украины над Крымом, вместе с тем о временности такого положения вещей свидетельствовали систематические заявления со стороны российских политиков о принадлежности Крыма России и о сомнительности украинского суверенитета.
Роль российских военных
Реализацию российских планов в Грузии и Молдове обеспечили военные силы, которые находились там на момент распада СССР и перешли под командование Москвы. В Молдове российские войска открыто выступили в поддержку сепаратистов в противостоянии с молдавскими силами. В Грузии россияне взяли на себя роль посредника. При этом, вне сомнения, остается факт поддержки Россией абхазской и южноосетинской сторон военно, финансово и организационно.
Российское военное присутствие на территории Молдовы, Украины и Грузии стало определяющим фактором потери правительствами контроля над частями территорий. При этом Москва урегулировала правовой статус присутствия своих солдат: в Грузии и Молдове российские войска получили статус миротворцев, однако в Приднестровье, согласно российско-молдавскому соглашению, оставалась также 14-я российская армия.
В Грузии Россия применила два формата миротворческого статуса - в Южной Осетии договоренности были подобны приднестровским: российские миротворцы, согласно российско-грузинскому соглашению, с 1993-го до 2008-го находились в составе Смешанных сил по поддержке мира (в составе российского, грузинского и осетинского батальонов). Вместо этого в Абхазии российские войска составляли 100% миротворческой миссии СНГ, которая была согласована грузино-абхазским соглашением и стала возможной из-за членства Грузии в СНГ. Президент Грузии Эдуард Шеварднадзе пытался привлечь к урегулированию грузино-абхазского конфликта миротворческую миссию ООН. Однако политические условия заставили Грузию в 1994 г. вступить в СНГ и согласиться на его миротворческую миссию. Примечательно, что, присоединяясь к СНГ, Грузия рассчитывала на сохранение территориальной целостности и решение проблемы сепаратизма. Все получилось наоборот - формат СНГ стал удобным способом для России легитимизировать свое вмешательство во внутренние дела Грузии. С 2008 г. в Абхазии и Южной Осетии Россия разместила военные базы, каждая численностью 4 тыс. чел., о чем были заключены соответствующие договора с абхазской и южноосетинской властью.
Никаких соглашений с приднестровской властью о размещении войск Россия не заключала, поскольку не признала независимости ПМР. Свои обязательства с 1999 г. вывести войска с территории Молдовы до 2002-го Россия нарушила, и на сегодняшний день на левом берегу Днестра дислоцируется созданная в 1995 г. Оперативная группа российских войск в Приднестровье численностью до 1,5 тыс. чел. Вместе с тем, по экспертным оценкам, российские военные части целесообразно рассматривать в комплексе с вооруженными формированиями непризнанной ПМР (6–7,5 тыс. чел.).
В Украине право России иметь базу своего флота в Крыму стало поводом для передислокации российских военных подразделений на полуостров с целью его оккупации. Перемещение российских войск на территорию Украины в Донбассе происходило после предварительного захвата этих территорий российскими наемниками и с целью остановки наступления ВСУ.
Общим проявлением агрессии России против своих соседей является использование ею как собственных вооруженных сил, так и наемников. Если первых она задействовала для проведения крупных наступательных операций, координации и подготовки местных вооруженных формирований, то последних использовала в периоды горячей фазы конфликта и для осуществления провокаций в периоды затишья.
Сегодня Украина, Грузия и Молдова определяют российских военных, присутствующих на захваченных территориях, оккупационными силами.
Внимания заслуживает избирательность правовых сношений РФ с контролируемыми псевдореспубликами - договорное оформление присутствия российских войск произошло только с Абхазией и Южной Осетией. С Приднестровьем и с незаконными образованиями на Востоке Украины российская сторона не вступила в такие правовые отношения. При этом в Приднестровье российские войска находятся в легитимном статусе миротворцев и в нелегитимном - в виде военной базы. Решения требует также правовая коллизия со статусом ЧФ РФ в Крыму, поскольку Украина до сих пор не признала расторжения Россией Харьковских соглашений с 2010 г.
Стороны конфликтов
Сохраняя влияние и военное присутствие на территориях Молдовы, Грузии и Украины, Россия стремилась избежать статуса стороны конфликта и стать посредником. Первые годы конфликтов - это новый опыт как для России, так и для ее целевых стран. При этом политика Кремля оформилась очень стремительно, и если ранние договоренности относительно приостановления вооруженного противостояния в приднестровском и южноосетинском конфликтах закреплялись двусторонними соглашениями Молдовы и Грузии с Россией, то уже вскоре Москва оставила за собой роль посредника, а статус сторон конфликта официально закреплялся между Молдовой и Грузией, с одной стороны, и сепаратистскими образованиями - с другой.
Так, в 1992 г. в Москве президент Молдовы Мирча Снегур и президент РФ Борис Ельцин подписали Соглашение о принципах урегулирования конфликта в Приднестровье. В его основе - согласованные двусторонние мероприятия по отводу вооруженных формирований за линию противостояния, создание буферной зоны и т.п. А уже в 1995 г. было подписано Соглашение о поддержке мира и гарантиях безопасности между Молдовой и Приднестровьем.
Прекращение вооруженного противостояния в южноосетинском конфликте закреплялось в 1992 г. Соглашением о принципах урегулирования грузино-осетинского конфликта между Россией и Грузией. При этом подписанным соглашением Южной Осетии был присвоен статус стороны конфликта.
Вместе с тем Сочинские договоренности о перемирии в Абхазии Грузия и Абхазия подписали при посредничестве России в 1993 г. Москва взяла на себя роль гаранта выполнения условий сделки, но когда Абхазия их нарушила, российский военный контингент не стал обеспечивать соблюдение перемирия.
Украина не признала сторонами конфликта "ДНР" и "ЛНР". Зато Украине удалось закрепить статус России как стороны конфликта, оккупанта и агрессора во внутреннем законодательстве и документах международно-правового характера, что обеспечивает Киеву более устойчивые внешнеполитические и правовые позиции.
Переговорный процесс
Позиция посредника в конфликтах, которую занимала или пытается занять Россия, позволяет ей полностью контролировать бесконечный переговорный процесс по урегулированию конфликтов, не беря на себя никаких обязательств. А поскольку Москва не была заинтересована в политическом урегулировании конфликтов, то ни ПМР, ни Абхазия с Южной Осетией, ни "ДНР" и "ЛНР" не готовы были договариваться c Кишиневом, Тбилиси и Киевом.
На результативность переговоров по урегулированию конфликтов мало влияла их интернационализация. Намного большее значение имеет признание России стороной конфликта и формулирование в документах международного характера. И молдово-приднестровский конфликт, и грузино-абхазский имели довольно много привлеченных третьих сторон. Так, приднестровский конфликт с 2002 г. обсуждается в формате "5+2", где "сторонами" являются Молдова и ПМР, посредниками - Россия, Украина и ОБСЕ, наблюдателями - ЕС и США, а переговоры относительно Абхазии в 1993–1994 гг. проходили в Женеве под эгидой ООН при посредничестве России, участии ОБСЕ и Группы друзей Генерального секретаря ООН. В 1997 г. в рамках Женевского переговорного процесса был создан Координационный совет грузинской и абхазской сторон и сформированы три рабочие группы: по вопросам безопасности; по вопросам беженцев; по социально-экономическим вопросам. Наблюдателями в этих переговорах стали представители России и ООН.
Женевский переговорный процесс относительно Абхазии заслуживает отдельного внимания. В этих переговорах Абхазия чувствовала себя достаточно уверенно, поскольку, кроме поддержки России, опиралась на интерпретацию политического урегулирования, содержавшуюся в "Докладе генерального секретаря ООН о ситуации в Абхазии" от 3 мая 1994 г. и Приложении ІІ к ней, где сказано: "Абхазия будет субъектом, который будет владеть суверенными правами в составе союзного государства, которое будет создано в результате переговоров после урегулирования спорных вопросов". Для Абхазии здесь принципиальным было формулирование о "равноправном участии в формировании союзного государства".
В отличие от переговоров об урегулировании грузино-абхазского конфликта, переговоры относительно грузино-южноосетинского конфликта проходили в узком формате Смешанной контрольной комиссии из представителей Грузии, России, Южной Осетии и Северной Осетии, которая была создана в соответствии с Соглашением между Грузией и Россией в 1992 г. Этот формат просуществовал до 2008-го, после чего переговоры относительно проблем региона перешли в формат Женевских встреч по вопросам стабильности и безопасности на Кавказе при участии Грузии, России, Абхазии, Южной Осетии, ООН, ЕС, ОБСЕ и США. На данный момент проведено около 40 малопродуктивных встреч.
Не напоминает ли этот формат Женевских встреч формат Минских переговоров трехсторонней контактной группы по урегулированию конфликта в Донбассе? Очевидно, да - и формой, и политической бесперспективностью, и сугубо практическим направлением. Единственным качественным различием является то, что, несмотря на все усилия Кремля, Россия воспринимается как агрессор против Украины, и поэтому показная недоговороспособность Москвы формирует соответствующую позицию и политику западных стран.
Переговорную плоскость российско-украинской войны от других конфликтов отличает также наличие Нормандского формата, как диалога на самом высшем уровне, и формата переговоров между Куртом Волкером и Владиславом Сурковым. Это свидетельствует о другом качестве привлечения западных стран к урегулированию конфликта на Востоке Украины по сравнению с конфликтами в Молдове и Грузии.
Международные наблюдатели
Общим для хода конфликтов на территориях Украины, Молдовы и Грузии является присутствие международных мониторинговых миссий и миссий по предоставлению помощи. Важным результатом деятельности международных наблюдателей является фактологический материал, который они предоставляют международному сообществу. Вместе с тем их присутствие не может остановить агрессора.
На территории Молдовы урегулированием приднестровского конфликта занимаются две международные миссии: Миссия ОБСЕ - работает по оба берега Днестра и содействует переговорному процессу с 1992 г.; Миссия ЕС по вопросам пограничной помощи Молдове и Украине (EUBAM) - с 2005 г.
В Грузии работало также две миссии: Миссия ООН по наблюдению в Грузии (МООННГ) - с 1993-го и Наблюдательная миссия ОБСЕ - с 1992-го. Мандат МООННГ предусматривал наблюдение за соблюдением соглашений между Грузией и абхазской стороной. Мандат миссии ОБСЕ предусматривал помощь в урегулировании конфликта между Грузией и Южной Осетией, в демократизации и защите прав человека. Результаты деятельности обеих миссий очень скромные, ограничиваются преимущественно ситуативной точечной гуманитарной помощью населению. Деятельность обеих миссий была прекращена в 2008–2009 гг. из-за отказа России продолжать их мандат.
Теперь в Грузии работает Миссия наблюдателей ЕС (с 2008 г.). Миссия патрулирует близлежащие к административным границам с неподконтрольными территориями участки. Мандат миссии распространяется на всю территорию Грузии, вместе с тем ее представители не имеют доступа на не подконтрольные Тбилиси территории, а их присутствие не препятствует провокационным действиям сепаратистов по передвижению административной границы вглубь страны, похищению и убийствам граждан Грузии. Таким образом, работа мониторинговой миссии ЕС в Грузии является примером своеобразного искажения реальности и невозможности достижения поставленной цели. Грузия подпадает под жесткий контроль миссии, и в то же время никакого влияния на действия России и поддерживаемых ею образований Миссия ЕС не имеет.
В Украине работает Специальная мониторинговая миссия ОБСЕ (СММ). Определенную роль играет также Миссия наблюдателей ОБСЕ на двух российских пунктах пропуска - "Гуково" и "Донецк". У представителей СММ ОБСЕ нет доступа на оккупированную территорию Крыма и ограничен доступ к оккупированным территориям на Востоке Украины. Вместе с тем отчеты обеих миссий ОБСЕ имеют высокую фактологическую ценность для Украины и ее союзников.
Политическая и гражданская квазисубъектность незаконных образований
Общей чертой для всех конфликтных регионов является поддержка Россией деятельности псевдореспублик на внешнеполитическом направлении. Москва лоббировала их международное признание: Абхазию и Южную Осетию признали Никарагуа, Венесуэла, Науру, Вануату и Тувалу, но ПМР не признало ни одно из государств мирового сообщества. Руководящие органы Приднестровья, Абхазии и Южной Осетии доносят свою позицию мировому сообществу через всевозможные заявления, декларации и т.п. Для координации усилий относительно международной коммуникации был даже создан единый информационный центр между ПМР, Абхазией и Южной Осетией.
В 2006 г. руководители непризнанных территорий на саммите в Сухуми заключили "Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи" и подписали Декларацию о создании Сообщества "За демократию и права народов" (т.н. СНГ-2). Была создана Межпарламентская ассамблея Абхазии, Южной Осетии и ПМР. Сейчас это содружество продолжает свою деятельность, а, учитывая результаты VIII собрания Ассамблеи, состоявшегося в ноябре 2017 г., ближайшими направлениями приложения усилий непризнанными образованиями будет налаживание связей с правительством Б.Асада в Сирии и развитие контактов с "ЛНР" и "ДНР". О возможности вхождения последних в СНГ-2 в медийном пространстве заговорили именно осенью 2017 г.
Другой сферой внимания Москвы является организация работы квазиобщественных организаций, создающих видимость общественной поддержки политики Сухуми, Цхинвали и Тирасполя. Например, воззвания к мировому сообществу с призывами осудить Грузию и к Кремлю - с просьбой признать независимость и помочь в борьбе за нее объявлялись от лица Съезда российских граждан Южной Осетии, Востока старейшин Кавказа, Всемирного съезда осетинского народа, конференции общественных организаций "За признание Приднестровья!" и др. Следует отметить, что общественные организации ПМР ориентированы на развитие сотрудничества с общественными организациями Украины. Очевидно, такое сотрудничество направлено на развитие горизонтальных связей, чтобы создать сеть контактов для реализации российских целей в Украине.
На оккупированных территориях Украины также заметна активность разного рода общественных организаций, цель которых - создание информационного шума с видимостью поддержки политики местной власти и призывов к Москве с просьбой присоединиться к России или защитить от действий Украины. Отдельную опасность представляет стремление Кремля построить сеть международных горизонтальных связей на уровне общественных организаций с оккупированными территориями, а особенно с Крымом.
Аннексия или контроль?
О долгосрочных намерениях России контролировать и, вероятно, поглотить оккупированные территории свидетельствует постепенная интеграция этих территорий в российское общественное и экономическое пространство: финансирование незаконных образований за счет российского бюджета, использование российского рубля как местной валюты (кроме Приднестровья), паспортизация жителей Приднестровья, Абхазии, Южной Осетии и Крыма. Вместе с тем относительно "ДНР" и "ЛНР" Москва, содержа их финансово, утвердила решение о признании паспортов этих образований, подчеркивая их "непринадлежность" России. Общей чертой для Приднестровья и оккупированных территорий Донбасса является активное развитие Россией альтернативных "идентичностей", вражеских молдавской и украинской.
Новая российская политика относительно оккупированных и контролируемых территорий варьируется от "завершенной аннексии" (Крым), "продолжающейся аннексии" (Южная Осетия и в определенной степени Абхазия) и контроля/оккупации территории (Приднестровье и часть Востока Украины). Процесс аннексии грузинской территории Россией официально еще не завершен. Политика Москвы относительно Приднестровья и оккупированных территорий Донбасса сейчас не предусматривает аннексии и состоит в использовании их как инструментов дестабилизации и десуверенизации Молдовы и Украины.
Противостоять угрозам, которые несет российский экспансионизм, можно даже в условиях несоизмеримости силовых потенциалов, экономических и ресурсных возможностей. Ведь агрессор так же ограничен в выборе тактики и инструментов и обычно идет по проторенному пути. Полезный эффект от исследования особенностей агрессии России в трех странах, обмена опытом между Украиной, Грузией и Молдовой и объединения усилий - далеко не исчерпан как для этих стран, так и стран Запада. Главным результатом правильного понимания источников, мотивов и главных признаков российского экспансионизма должна стать выработка системной коллективной международной политики противостояния агрессии РФ.