Польская борьба за/против ужесточения абортного законодательства до полного запрета абортов, казалось, закончилась. Но, судя по всему, этот финиш — снова лишь промежуточный. Решение Конституционного суда, одобрившего скандальный закон, радостно встретили духовные лидеры Польской католической церкви.
Правда, широко поделиться своей радостью они не могут — им теперь приходится скрываться за спинами полиции, армии и праворадикалов, которые защищают польские костелы от возмущенных женщин.
Это становится тенденцией, не правда ли — выступления женщин против власти, власть, которая прячется от них за спинами крепких парней, и сами крепкие парни, которые готовы лупить женщин за какие-нибудь «вечные ценности».
В этой ситуации проблема польской церкви только в том, что она слишком плотно слилась с властью.
Вечнозеленый компромисс
В канцелярии премьер-министра, еще вчера обвинявшего протестующих в «безответственности» за «нарушения карантина», ищут способ успокоить «сильные эмоции». Трудно поверить в то, что власти не догадывались о возможной силе эмоций. Но то ли недооценили накала, то ли не приняли в расчет эпидемию, то ли просто что-то пошло не так.
Судя по тому, что решение суда все еще не опубликовано, то есть закон не введен в действие, в правительстве судорожно ищут новый компромисс.
«Новый», потому что до сих пор в вопросах абортов в Польше, которая имела самое жесткое абортивное законодательство в Европе, на самом деле не было ничего, кроме сплошного компромисса. И что интересно, это устраивало если не всех, то большинство. Все научились с этим жить. В рамках этого «компромисса» (принятого еще в далеком 1993-м) каждый нашел свое место и модус операнди. Предприимчивые турфирмы предлагали «медицинские туры» для тех, кто мог себе позволить сделать аборт в одной из смежных стран. Польские врачи выписывали направление на аборт «по показаниям», даже если собственно медицинских показаний не было, но были, например, показания социальные или обстоятельства беременности — насилие, инцест, несовершеннолетие — вызывали сомнения или сочувствие.
Хотелось бы написать, что новый «абортный» закон был призван разорвать этот порочный круг. Увы, это не так. Новым законом женщину обязывают рожать даже в том случае, если у плода есть серьезные отклонения в развитии. Это, конечно, не причина взрыва. Это просто последняя капля.
Взрыв был неизбежен, даже если исключить фактор пандемии. Но пандемия еще больше обострила ситуацию. И не только тем, что нервозность в обществе высока из-за риска болезни и угрозы локдауна. Закрытые границы и переполненные больницы сильно усложнили решение проблемы нежелательной беременности даже в рамках прежнего «компромисса». Польские женщины оказались в ловушке. Их не только поставили в ситуацию, когда они вынуждены выкручиваться. Им не оставили ни одного шанса выкрутиться.
Включай трампа
Но было бы наивно думать, что для власти протест и даже уровень эмоционального накала стали сюрпризом. Тем более неприятным сюрпризом. Пожалуй, можно предположить, что они этого ждали. И, возможно, даже рассчитывали на это. Кризисные моменты требуют сильнодействующих средств. Экономика падает? Положение власти пошатнулось? Народ «устал от карантина»? Что ж, дайте ему войну. И вот на авансцену выходит лично глава «Права и Справедливости» Ярослав Качиньский и привычно гремит «уничтожением польской нации» и «все на защиту Польши». То, что это война Польши против Польши, лишь придает голосу металла, а игре — задора.
Радикализация, раскол и поляризация общества в наше время стали чем-то вроде политического мейнстрима. Если чувствуешь, что политические подмостки под ногами начинают прогибаться, а зрители в зале зевают — включай трампа. Переходи на крик. Для артиста это было бы дурным тоном. Но в политике, как видите, срабатывает. Наверное, потому что настоящих театралов в обществе всегда значительно меньше, чем телезрителей и завсегдатаев соцсетей.
Для поднятия рейтинга нет плохих поводов — есть только поводы, которые не смогли использовать. Электорат ПиС сидит перед телевизорами и с ужасом наблюдает за тем, как очумевшие леваки «штурмуют костелы», поднимают руку на святое. А полиция и «здоровые силы общества» (молодые люди в черном) отстаивают «все, что нам дорого». То, что для протеста против нового закона об абортах и леваком быть не надо, остается за скобками.
Весь в черном
Польская католическая церковь попала в передрягу. Женщины — значительная часть паствы в любой христианской церкви, и польская католическая — не исключение. То, что закон о запрете абортов принят в угоду церкви не то что «не секрет», это — общее место. Даже если это не совсем так (закон принят в угоду консервативному электорату в большей мере, чем епископам), тем хуже для церкви. Потому что эту сомнительную «победу», приведшую к расколу в обществе и беспорядкам в стране, припишут именно ей. Уже приписали.
Но это не единственная проблема церкви — она, как и все мы, не должна бояться осуждения, когда уверена, что поступает правильно. Опасен для церкви раскол в обществе. И он тем опаснее, чем сильнее церковь интегрирована с обществом. В Польше эта интеграция очень и очень высока — из 38 миллионов населения примерно 33 миллиона — прихожане римско-католической церкви. И большая часть — это не «потенциальные» или «номинальные», как у нас, прихожане, а вполне активные практикующие католики. Раскол в обществе в этом случае быстро оказывается и расколом внутри церкви.
Публика на улице уверена — и у нее есть основания так думать — что этим законом, этой ловушкой она обязана не столько власти, сколько давлению на власть со стороны церкви. Те люди, которые еще вчера были лояльными прихожанами, сегодня говорят, что они «разочарованы». И таких «разочарованных» достаточно, чтобы в церкви заволновались.
Разделились не только мнения прихожан — разделились мнения самих священнослужителей, не уверенных в том, что именно такими методами надо внедрять в общество христианскую мораль.
И Костелу, и власти ставят в упрек то, что закон о полном запрете абортов все проблемы и невзгоды, связанные с рождением нежеланных или нездоровых детей, возлагает на семьи, женщин, самих детей. Именно потому церковные власти так упрямо продавливают антиабортное законодательство, что им это ничего не стоит. Они «внедряют нравственность» полностью за чужой счет.
Те, кто обычно носит черное, страстно любят чувствовать себя в белом, заставляя чужие руки делать за себя черную работу. В данном случае речь не только о польских иерархах. Это в полной мере воплощается и в украинских реалиях. Достаточно вспомнить зависшее положение Стамбульской конвенции, например. Церквям не нравится слово «гендер». А потому, пусть лучше все остается как есть. Ведь пострадает от этого не иерархия, которая «стоит насмерть» против крамольного слова. Это будет оплачено здоровьем и жизнями безвестных женщин, которых бьют и унижают в собственном доме. В церкви им, возможно, посочувствуют. А может, и нет. «Христос терпел — и нам велел».
Разочарование польской католической церковью может не ограничиться собственными прихожанами. До сих пор Польша оставалась оплотом и опорой католического консерватизма в Европе. Во многом благодаря тому, что подавала пример успешного сотрудничества с властью, поддержке народа и широкому внедрению католической доктрины в разных сферах жизни общества. Она давала повод думать, что секуляризм — необязательное условие для успешного сотрудничества церкви и государства. Что бы об этом ни говорили либералы.
Но перегнув палку с «принуждением к христианской доктрине» в собственной стране, она дала повод для резкого роста либеральных и секулярных настроений среди собственной паствы и, отчасти, духовенства. Это может пошатнуть позиции консерваторов — в частности польских епископов — не только в Польше, но и в Ватикане.
Более римские, чем Папа
Особенно вызывающе выглядит то, что государство в этой истории оказывается более «католическим», чем сам Папа римский. И это, согласитесь, неловко. Светская повестка взрывает изнутри церковь — и это только закономерное последствие слишком глубокого проникновения церкви в государственную политику.
Ужесточение абортного законодательства как будто нарочно выстрелило сразу после «сенсационного заявления» Папы Франциска о необходимости гражданских союзов для однополых пар. Это заявление действительно важно (хоть и не сенсационно). Но не тем, что «папа признал однополые браки». Нет, не признал. Более того, предлагает отказаться от понятия «брак» в случаях с однополыми союзами. Это заявление важно тем, что Папа Франциск предлагает провести жирную демаркационную линию между светским законодательством, которое должно базироваться на принципах прав человека и равенства всех перед законом, и церковной доктриной, которая ориентируется не на декларации и конституции, а на священное предание.
Мягкость Папы, как видим, прекрасно компенсируется рвением «на местах». Впрочем, в польской католической церкви эту мягкость никто никогда не праздновал. Польский епископат всегда был опорой консерватизма — как в Польше, так и в Ватикане. И если в курии существует оппозиция Папе Франциску, то можно быть уверенным в том, что представители польской церкви занимают в ней не последнее место.
О Синоде и Сенате
В светских государствах существует грань между областью права и областью религиозных убеждений. Можно поддержать разговор на тему «христианская мораль как основа представлений о правах человека». Но христианская мораль и декларация прав человека несводимы друг с другом. Любые попытки свести одно с другим нивелируют и то, и другое.
Существует грань, описываемая словом «секулярность». И ее постоянно атакуют как церковные, так и политические круги. По разные стороны этой грани — правовое сознание и религиозные доктрины. Они вполне могут сосуществовать в одном обществе и даже в одной голове, не приводя ни к неврозу, ни к шизофрении. Но невроз может случиться, если грань пошатнется или начнет заметно протекать, позволяя одному смешиваться с другим.
Я могла бы сказать, что во многих «молодых демократиях» — в том числе постсоветских обществах — эта грань имеет бреши. Но это была бы не совсем правда. У нас этой грани просто нет, потому что нет ни устойчивого правового сознания, ни четкого представления об источниках и очертаниях той «традиционной морали», которой мы часто пытаемся компенсировать правовую безграмотность. И никто не задается целью формировать правовое сознание на деле, а не в декларациях. Напротив, ее всячески размывают с обеих сторон — и светские политики, и церковные деятели — в надежде расширить сферу своего вмешательства.
Но в конечном итоге отсутствие грани между правовым полем и областью морали открывает просто необозримое поле для политических манипуляций. А «диалог» между церковью и властью оказывается не более чем сговором элит, как заставить людей делать то, что они считают правильным (или чаще — выгодным), а потом — поделить выигрыш.