Президенту Франции пришлось оправдываться... Хотя, как отметил в газете «Фигаро» политолог Клод Жакмар, положение главы Пятой республики схоже с беспредельной властью французских королей, так что Франсуа Миттеран мог не обращать внимания на нападки прессы («этой стаи собак», как он выразился однажды, после самоубийства затравленного журналистами премьер-министра-социалиста Пьера Береговуа), однако 77-летний политик решился расставить точки над «і» и ответить на вопросы, вот уже несколько недель будоражащие всю страну. Он согласился побеседовать с президентом второго канала французского телевидения Жан-Пьером Элкабашем и был, как считают журналисты, предельно откровенен.
В последнее время французов занимают две противоположные проблемы - молодость и старость их президента. Если о молодости Миттерана вспомнили недавно, после появления на прилавках книжки Пьера Пеана «Французская юность», в которой по-новому представлене, так сказать, становление этой личности, то вторая проблема - возраст и здоровье 77-летнего Миттерана - волнует французов уже довольно Долгое время.
С прошлого года, сразу же после победы на парламентских выборах, пришедший к власти правоцентристский блок любыми средствами пытается закончить «мирное сожительство», сосуществование президента-социалиста е правительством центристов, раньше положенного срока - мая 1995-го. Но единственной возможной причиной досрочного ухода Миттерана может стать его здоровье. Поэтому в газетах время от времени и появлялись замечания насчет того, что президент уже не в силах управлять страной, и пора ему на покой. Особенно усилилась эта кампания в июле, когда Миттерану была проделана вторая операция в связи с раком простаты (болезни, увы, не столь редкой для мужчин его возраста).
Именно после этой операции, когда по требованию врачей он значительно сократил свой рабочий день, в прессе и появились утверждения, что президент настолько плох, что вот-вот уйдет. Да и накануне его выступления на телевидении «Монд», сославшись на конфиденциальные источники, сообщила, что Миттеран неизлечимо болен и врачи отпустили ему в лучшем случае год жизни.
В конце концов все эти «небылицы», по словам самого президента, изрядно ему надоели, и он решил покончить с неопределенностью и двусмысленностью создавшегося Положения. «Французы Имеют право знать правду о своем президенте» - под таким девизом проходило его телеинтервью.
В том числе - и о его давно минувшей молодости. В конце прошлого года журналист Пьер Пеан закончил большое исследование о кагулярах (французских фашистах) и попросил главу государства о встрече. Дело вот в чем.
Разбирая архивы, Пеан обнаружил, что в годы юности Миттеран был близко знаком с некоторыми лидерами этого подпольного движения, в частности - с одним из самых одиозных деятелей «французских волонтеров», полковником Ле Роном. Журналист попросил прояснить некоторые возникшие в ходе создания книги вопросы.
К его изумлению, Миттеран, который после выхода достаточно спорной книги Жака Аттали, искаженно представившего отношения президента с ближайшими сотрудниками, пообещал никогда не отвечать на вопросы, касающиеся его личной жизни, быстро согласился. И был вдобавок на удивление откровенен. «Во время последней, седьмой беседы он даже предложил мне задавать самые острые вопросы, - рассказал Пеан в интервью «Фигаро», - и не только ответил на все, но и рассказал многое такое, о чем я даже не решался спрашивать». В результате этих многочасовых бесед и родилась вызвавшая так много споров во Франции книга «Французская юность».
Что же необычного в этом «образце ясной, строгой исторической прозы, без всякого намека на литературщину и вкусовщину» (так оценил книгу в редакционной статье журнала «Нувель обсерватер» Жан Даниэль)? В этом «глубоком произведении, воссоздающем в исторической перспективе (это уже славословие «Либерасьон») жизнь целого поколения - всей страны»? Да пожалуй что - ничего. На склоне лет президент-загадка, Миттеран, решился поведать «правдивую историю своей жизни», которая не слишком отличается от канонического варианта и достаточно известна по прежним публикациям.
Впрочем, конечно же, в книге есть и некоторые неизвестные широкой публике моменты. Например, Пеан, с разрешения президента, опубликовал фотографию, на которой изображены маршал Петен и молодой Миттеран. Политические противники президента знали о существовании этого снимка еще в начале 70-х: тогда один из сотрудников полиции, сторонник РПР (Объединения за республику) обнаружил его в архивах и предложил использовать этот козырь против восходящей звезды социалистов. Однако эта постыдная идея не нашла поддержки.
Но что же нового, неожиданного рассказал мсье Пеан? То, что Франсуа Миттеран в молодости исповедовал правые, даже скорее ультраправые взгляды? Что было время, когда он был просто одержим националистическими идеями и соответственно этим взглядам подбирал друзей, среди которых оказалось достаточно сомнительных (употребим такое нейтральное слово) фигур? Но Миттеран никогда этого и не скрывал; просто эта часть его биографии как-то оказалась вне круга интересов прессы. Кроме того, несмотря на дружбу с фашистами, сам Миттеран таковым никогда не был (что с успехом доказал автор «Французской юности»). Пеан также убедительно показывает, что Миттеран никогда не был антисемитом и хотя и работал в вишистской администрации, ответственной за уничтожение 75 тысяч французских евреев, однако даже не догадывался, что с теми так жестоко поступали.
То есть Миттеран знал, что против евреев предпринимаются «некоторые ограничительные акции» (например, в зоне оккупации им предписано носить желтые звезды, а их списки переданы в немецкие комендатуры), и прекрасно понимал, что изданный в 1940 году закон нарушает их права, но даже не предполагал, что на востоке Европы сооружены целые фабрики смерти для их уничтожения. (В этом смысле будущего президента Франции действительно можно назвать образцовым французом, ибо оказалось, что большинство сотрудников вишистского правительства, да и большая часть населения страны, даже не догадывались о том, что творят нацисты. А может, просто не хотели догадываться? Ведь самым главным было желание «сохранить республику»).
В вишистскую администрацию, где, по его словам, в первые годы, до прихода к власти профашистских элементов, собрались не худшие люди, молодого Миттерана привели честолюбие и жажда деятельности. Да-да, таким образом молодой патриот хотел послужить родине. Кроме всего прочего, будущий социалист был горячим поклонником маршала Петена и потому считал за честь служить Франции под его началом, а не помогать выскочке де Голлю. Миттеран, как и многие чиновники Виши, утверждает: он искренне верил, что служит не немцам (которых он как настоящий француз всегда ненавидел), а Франции. «Мы тогда все были слепцами», - признался он Пеану, осудив задним числом «ошибки молодости».
Впрочем, у самого Миттерана такое ослепление длилось недолго: когда союзники высадились в Северной Африка, а немцы оккупировали южную часть Франции, он примкнул к Сопротивлению и в 1942 году ушел в подполье.
Как полагают некоторые политологи, в уходе Миттерана из вишистской администрации проявилось не прозрение, как он утверждает, а хорошее политическое чутье. Правда, поначалу он допустил ошибку: покинув Виши, направился в Алжир к адмиралу Жиро и только после поражения последнего отправился в Лондон к де Голлю. Правда, и тут, не взлюбив главу «Свободной Франции», Миттеран стал сотрудничать с Андре Фрейни, одним из немногих командиров, который ненавидел Де Голя, пожалуй, не меньше, чем нацистов.
В 1943 году Миттеран стал рядовым бойцом Сопротивления и выполнял множество различных заданий. Выйти в командиры ему так и не удалось.
И все же старая нелюбовь оказалась крепка: в книжке Пеана, отдав должное де Роллю и указав, что его фигура не сопоставима с прежним кумиром - Петеном, Миттеран не удержался, чтобы не вспомнить, что не мог любить генерала из-за его заносчивости, нетерпимости к чужому мнению и стремления показать свою власть при каждом удобном случае.
Короче говоря, перед читателем предстает портрет «обычного француза времен оккупации» - честного, сланного малого, который поначалу ошибался и, лишь пройдя трудный путь, осознал свое место в борьбе с нацизмом и от ультраправых позиций перешел к левым.
Чем не сюжет для романа Эренбурга? Просто не биография политического деятеля, а изрядно подновленный вариант «Падения Парижа!» Правда, без образа товарища Сталина.
Пожалуй, лучше всего о борьбе таких «простых французов» с фашистами пишут англичане. Их взгляд на французское Сопротивление трудно назвать комплиментарным. Не зря английская «мыльная опера» «Алло, алло!», как и документальный фильм о Сопротивлении, выпущенный в конце 70-х Би-би-си, во Франции не жалуют. Но отношения между англичанами и французами - тема для отдельного разговора; что же до Миттерана - он как-то признал, что большинство вишистов не принимали де Голля и движение «Свободная Франция», поэтому что считали его мелким авантюристом, игрушкой в руках англосаксов.
Одним словом, в пасторальной картинке, нарисованной Пеаном со слов Миттерана, нет почти ни одного изъяна. Да, он сотрудничал с вишистами, но потом стал одним из подпольщиков. Да, знался с кагулярами и даже дружил с полковником де ла Роком, но впоследствии осознал ценность левых идей. В конце концов, ни Жорес, ни Блюм не родились социалистами, такой медленный, трудный переход в социалистический лагерь говорит о том, что он был не случаен и что Миттеран, прочувствовав идею, стал ее верным адептом». Поэтому, по оценке многих политологов, биография Пеана лишь добавила популярности президенту. А что касается его сложного прошлого, - во Франции, где к подобным политическим шатаниям уже давно все привыкли, это не вызвало особого возмущения.
И все же в этой бочке меда была небольшая ложка дегтя. То ли во время бесед с Пеаном Миттеран плохо себя чувствовал (седьмая беседа состоялась через неделю после июльской операции) и не вполне понимал, что говорит, то ли он действительно решил напоследок сыграть в открытую. Он постарался обелить своих бывших вишистских начальников. В частности, он заявил, что печально известный глава вишистской полиции Рене Буске, который не только усердно исполнял немецкий приказ о депортации евреев, но и сам расстреливал их, «не мог отдавать такие приказы, а уж тем более расстреливать евреев». Миттеран сказал, что после войны несколько раз встречался с Буске и хотя не был с ним дружен, но знал его довольно хорошо и потому не может поверить, что тот мог совершить такие преступления.
Именно это признание вызвало бурю негодования - как со стороны правоцентристского блока, так и со стороны еврейских организаций. Известный французский охотник за бывшими нацистами Серж Класфельд заявил, что именно президент своей властью много лет тормозит рассмотрение дел «преступников против человечества», и поэтому до сих пор во Франции за такие преступления осужден всего один виновник уничтожения французских евреев - Поль Тувье, да и тот скорее всего будет помилован.
Класфельд, популярный парижский адвокат, уже не впервые выступает с подобными обвинениями в адрес президента. Он и раньше не раз говорил, что Елисейский дворец делает все возможное, чтобы таких процессов во Франции не было. Наверняка Класфельду можно доверять: ведь он в течение 12 лет собирал обвинительные материалы против того же Буске, а когда передал дело в прокуратуру, та «мариновала» его еще восемь лет. Дело так и не дошло до суда: в прошлом году некий безумец застрелил бывшего военного преступника на пороге его дома.
Сбор материалов на другого виновника депортации евреев, бывшего министра внутренних дел вишисткой администрации Мориса Папона, занял у Класфельда целых 15 лет. Но и тут дело не сдвинулось с мертвой точки: прокуратура до сих пор не предъявила Папону обвинений.
Такое отношение французских властей к бывшим военным преступникам не ново: в свое время президент Помпиду помиловал того же Тувье, руководствуясь девизом «примирения общества». Теми же словами объясняет свою позицию и Миттеран, который заявил, что всегда стремился консолидировать страну, а процессы над преступниками такой давности лишь бередят прошлые раны. «Пора уже закончить гражданскую войну, - считает президент, - разделяющую наше общество».
Конечно, такое миролюбие не устраивает Класфельда, потерявшего в годы войны родных, и десятки тысяч французских евреев. Но раньше подобные эскапады довольно Прохладно воспринимались правыми, да, пожалуй, и левыми, оставаясь долгие годы гласом вопиющего в пустыне. Однако на сей раз случилось неожиданное: Класфельда поддержали центристы, которые, по сути, разделяют подход Миттерана, но попытались использовать удобный случай и таким способом вынудить президента уйти.
Тут-то оказалось, что такие обвинения не находят поддержки в обществе: большинство французов сочувственно восприняли позицию Миттерана и поняли его чувства. Как выразился один из социалистов, президент всю жизнь доказывал свое право быть живым человеком - не отказываться от своих друзей лишь потому, что тех в чем-то обвиняет пресса. И в конце концов многие признали его правоту.
И все же появление такой откровенной книги, приводящей не только факты о молодости Миттерана, но и его оценку Второй мировой войны в жизни рядовых французов, вызвало широкий резонанс во Франции. Вся страна наперебой стала обсуждать президентские откровения. Уж слишком они были непривычны.
* * *
Большинство французов считают, что тяжело больной президент «решил напоследок высказаться начистоту», и потому его ответы на вопросы Элкабаша «больше напоминают политическое завещание». Однако слухи о его скором уходе оказались несколько преувеличены: воспользовавшись случаем, он вновь напомнил своим политическим противникам, что избран на семь лет, которые заканчиваются в мае следующего года, и намерен возглавлять страну до конца своего срока.
В беседе с Элкабашем этому вопросу, равно как и состоянию здоровья президента, было уделено большое место. И Миттеран впервые публично признал, что его болезнь неизлечима. «Однако с таким заболеванием люди живут до ста лет, - пошутил он, - отчего бы не попробовать и мне... Да, я чувствую себя не так, как прежде, однако вполне могу исполнять свои обязанности, и все разговоры о моей скорой смерти - не более чем газетная утка». Президент пообещал французам предать гласности историю болезни и заключения врачей, чтобы каждый мог узнать, насколько тяжело его состояние. Да, он уйдет со своего поста, если почувствует, что не в силах впредь нести бремя обязанностей верховного главнокомандующего. Но на вопрос, страдает ли он, Миттеран ответил решительно: «Не ваше дело».
В связи с этим вспоминают, что когда, не покидая своего поста, умирал президент Жорж Помпиду, об этом не знал никто. Помпиду запретил публикацию информации о состоянии его здоровья - до тех пор, пока окончательно не слег.
Но президент Миттеран говорил не только о своем здоровье, он подробно остановился на своем понимании истории и судьбе социализма во Франции. Он впервые попытался объяснить, почему так нелегко, особенно в последние годы, складывались у него отношения с руководством соцпартии и что для него означает «миттеранизм» - его рецепт процветающей Франции.
Коснулся Миттеран и обвинений в антисемитизме. Назвав их нелепыми, он все же подчеркнул, что когда прокуратура занялась расследованием деятельности Буске, он перестал с ним встречаться, «чтобы ни у кого не создалось впечатление, что я как-то вмешиваюсь в ход расследования».
«Да, я до сих пор не верю в виновность этого человека, - сказал президент, - да, я всегда считал и считаю, что пора уже забыть прошлое во имя будущего, а такие суды и такие скандалы, поднимаемые газетами, только возвращают нас назад, ко временам, когда одни французы убивали других.
Но я никогда не вмешивался в дела правосудия, и в этом меня обвинить нельзя». (С этим можно поспорить: ведь большинство следователей и судей держат нос по ветру, и если сам президент не вмешивался в такие вопросы, то весьма возможно, что это сделал один из его помощников, секретарей... Хотя, возможно, Миттеран и прав - как-никак, он выражает точку зрения подавляющего большинства нации - забыть неприятные моменты истории и никогда больше их не вспоминать. Поэтому-то такие «фанатики», как Класфельд, вызывают раздражение своей настойчивостью и активностью).
Как писала на следующий день «Фигаро», интервью прошло блестяще. Президент выглядел как обычно; «начав на полутонах, Миттеран закончил оглушительным форте, которое всегда покоряет слушателей». Особенно трогательно выглядели моменты, когда он говорил о своем прошлом или болезни. Даже не верится, писала газета, что он тяжело болен, настолько естественно и непринужденно он держался.
* * *
Реакция на очередную порцию президентских откровений была самой разнообразной. В стане социалистов признания об отношениях с партией, взгляд на сегодняшнюю соцпартию и защита Буске вызвали очевидный переполох. Особенно: задело руководство партии то, что Миттеран признал: он пока не видит в ее рядах своего преемника. Впрочем, в этом нет ничего удивительного: президентский кандидат Жак Делор не пользуется особой популярностью в руководстве партии. Социалистам пришлось даже созвать заседание ЦК, чтобы решить, как вести себя в свете продолжающегося скандала. В результате родилось достаточно туманное постановление о поддержке президента, «несмотря на обнаружившиеся обстоятельства», а также требование покончить с кампанией его травли в печати.
Правых признания Миттерана просто взбесили. Некоторые журналисты отметили, что ловкий президент решил самолично позаботиться об увековечивании своей роли в истории, другие писали, что Миттеран избрал весьма оригинальный способ создания собственной политической биографии. Впрочем, многие, и среди них лидер Национального фронта Жан-Мари Ле Пен, назвали его откровения «блестящим спектаклем». «Он всегда был прекрасным актером, - заявил Ле Пен, - но, даже отдавая должное его искусству морочить французам голову, пора бы и понять, что пришло время, когда нужно опускать занавес».
Реорганизовавший в начале 70-х соцпартию, приведший ее к многочисленным победам, Франсуа Миттеран наверняка останется в истории как человек, правивший Францией немыслимо долгий срок -14 лет. Скорее всего, такое уже больше никогда не удастся в этой стране.
Именно с его правлением связан и расцвет страны, но и ее нынешнее весьма плачевное экономическое состояние. С его начинаниями связаны как надежды, так и разочарования многих французов. Но его время, как бы он ни убеждал в обратном, уже давно кончилось. Пора заканчивать затянувшийся спектакль. И как и положено в конце, главный герой обратился к залу с финальным монологом, что называется - под занавес. Монолог удался. Можно выключать свет.