Недостаточно четкие позиции Евросоюза по поводу перспектив евроинтеграционных намерений Украины, с одной стороны, а с другой — активизация процессов в формировании единого экономического пространства (ЕЭП) на просторах Беларуси, Казахстана, России и Украины вызывают вполне естественные сомнения относительно возможной переориентации внешнеэкономической стратегии Украины. Привлекают внимание и принципиальные расхождения в определении содержания реинтеграционных процессов на постсоветском пространстве. В президентском послании «Европейский выбор» подчеркивается, что наши экономические отношения с Россией и другими странами СНГ должны рассматриваться в контексте стратегии европейской интеграции Украины. В связи с этим украинская сторона придерживается позиции, при которой интеграционные процессы четверки должны ограничиваться утверждением ослабленной (мягкой) модели ЕЭП. Речь идет об утверждении на принципах ВТО зоны свободной торговли. Такая позиция Украины не противоречит приоритетности европейской стратегии Украины. Углубление регионального сотрудничества полностью отвечает и принципам Евросоюза. В основе этих принципов — понимание того, что только через сотрудничество и партнерство со своими соседями каждая отдельно взятая страна может максимально реализовать свой потенциал, гарантировать национальные интересы. Скажу больше: Украина заинтересована в европейской ориентации нового межгосударственного регионального образования. Усиление интеграционных процессов между соответствующими странами может содействовать утверждению в восточной части Европейского континента зоны устойчивого развития и высоких темпов экономического роста, в чем объективно заинтересовано и мировое сообщество. Россия настаивает на другом. Она исходит из необходимости воспроизведения на евразийском пространстве с участием Украины фактической альтернативы ЕС — модели ЕЭП, которая сочетала бы в себе механизмы не только зоны свободной торговли, но и более глубокой интеграции — таможенного союза, гармонизацию законодательства и в конечном итоге — переход к общей валюте.
Едва ли стоит кого-либо убеждать в том, что указанный уровень интеграционных процессов выходит за пределы сугубо экономического сотрудничества. Ее реализация предусматривает обязательную политическую интеграцию четырех стран, а следовательно — и соответствующее изменение стратегической парадигмы нашего государства. По моему мнению, позиция России, независимо от того, как ее представляет политическое руководство РФ, сводится прежде всего к указанной цели. Это, с точки зрения стратегических устремлений Российской Федерации, сейчас определяющее. «Для того чтобы интеграция в ЕЭП пошла дальше деклараций, — пишет об этом влиятельный российский журнал «Эксперт», — только экономического интереса мало. Страны-участницы, и прежде всего Украина, должны для себя определить новую геополитическую парадигму» («Эксперт», 2003, 24 марта, с. 66). Соответствующая позиция аргументируется и известным российским политиком, вице-спикером нижней палаты российского парламента В.Жириновским: «Нам, всем четырем странам — России, Украине, Беларуси и Казахстану — выгодно, — отметил он в одном из своих интервью, — усилить процесс образования экономического союза с переходом в политический, а далее — образовать союзное государство. Это может быть та же аббревиатура — СССР — «Союз Свободных Суверенных Республик», которая будет иметь общую Конституцию» («Бизнес», 2003, 7 апреля). В сущности, такого же мнения придерживается и спикер нижней палаты Г.Селезнев. Выступая 3 апреля с.г. на брифинге в Москве, посвященном проекту Конституционного акта Союзного государства, он подчеркнул, что, наряду с другими странами, наиболее возможным кандидатом на присоединение в будущем к союзному государству России и Беларуси является Украина. Показательно, что эта же идея прозвучала и на страницах отдельных изданий украинской прессы. По утверждению «Кіевского телеграфа», статус Украины как «соседа» ЕС предусматривает проработку новой «инновационной стратегии в границах СНГ». Такой стратегией, считает один из авторов газеты, может быть «конфедерация стран СНГ». «СНГ может существовать как устойчивая конфедерация, если его приоритетами будет избрано экономическое и военно-стратегическое сотрудничество, которое должно охватить максимально возможное количество стран-участниц, прежде всего Россию и Украину» (Кіевский телеграфъ. 2003, 30 марта).
Возможно, все это лишь сомнительная импровизация, не стоящая внимания? Я так не считаю. Каждый из нас с одобрением относится к положительным сдвигам последних лет во внутренней и внешней политике России, сдвигам, отождествляемым с именем российского президента Владимира Путина. Однако удастся ли В.Путину коренным образом изменить вековой вектор развития России, приблизить ее к статусу постимпериалистических государств? Сможет ли Россия в действительности, как этого ожидает от нее мировое сообщество, стать современным цивилизованным государством, демократическим плацдармом на постсоветском пространстве? На эти вопросы четкого ответа нет. В них окончательно не определилась и сама Россия, что не может не беспокоить мировую общественность, не может не беспокоить и нас. Попытка превратить соглашение четырех из сугубо экономического в геополитический проект Российской Федерации — одно из отображений соответствующей ситуации. Попробуем разобраться в ней более детально.
«Опасная Россия»
Слова, вынесенные в заголовок, не принадлежат автору этих строк. Я не случайно взял их в кавычки. Речь идет о названии книги достаточно известного публициста, ученого Юрия Афанасьева, увидевшей свет в 2001 г. Каковы источники опасности, угрожающие прогрессу нашего восточного соседа? Россия опасна прежде всего своей неопределенностью. Рассматривая эту проблему, Ю.Афанасьев отмечает: «Природу, тип российской власти трудно понять не только западному наблюдателю. Как правило, характер российского государства ошибочно трактуется и в России». Именно эти обстоятельства, по мнению автора, порождают ситуацию, когда «современная Россия становится опасной для самой себя и тем же опасной для других». Другая сторона опасности России — трагизм исторической судьбы, попытка любой ценой наверстать упущенное в предыдущий период своего развития. Снова сошлюсь на Ю.Афанасьева: «XX век для России начался и закончился невиданными для нее историческими поражениями. В начале века обанкротилось самодержавие, в конце — коммунистический порядок. У России были два реализованных ею выбора: самодержавие или социализм; существовали два грандиозных сооружения на их основе, и оба пали. Два исторических поражения на одну страну за одно столетие. Такой стресс трудно пережить, и не случайно пока что он переживается лишь как сомнения вместо определенности относительно перспектив» (Афанасьев Ю. Опасная Россия. 2001 — 21, 157, 31).
В поднятой проблеме существует и сугубо экономический аспект. Он также очевиден. Страна, наибольшая в мире по территории, занимающая пятое место по количеству населения, одна из самых богатых по природным ресурсам, обладает (что любят смаковать и сегодня отдельные российские политологи) ядерным потенциалом, который можно противопоставить американскому, — и вместе с тем эта страна является «карликом в экономике». Последние слова, которые могут вызывать неадекватные эмоции у уважаемого мною читателя, снова взяты в кавычки, ибо и они принадлежат не мне. Они принадлежат официальному государственному сановнику России А.Илларионову — советнику президента Российской Федерации. В 2000 г. журнал «Вопросы экономики» опубликовал его статью, которая, как и книга Ю.Афанасьева, также имеет достаточно символическое название: «Как Россия потеряла XX век». Сто лет назад Россия по праву считалась великим государством Запада. В
1913 г. она занимала пятое место в мире по производству промышленной продукции. На нее приходилось 8,2% мирового выпуска продукции обрабатывающей промышленности, 50% добычи нефти. России принадлежало первое место в мире по производству и экспорту зерна. Ее национальный доход составлял 21% от уровня США, 83% — от уровня Германии, 97% — от уровня Великобритании и 172% — от уровня Франции. Темпы роста промышленной продукции в конце XIX — начале
XX вв. превышали 5% в среднегодовом измерении и считались одними из самых высоких на Европейском континенте. Ситуация коренным образом изменилась в конце прошлого века. По данным известного российского экономиста В.Кудрова, сейчас часть ВВП России от мирового уровня составляет всего 1,6%, а от США — 7,5%, стран Западной Европы — 8,0%, в т.ч. Германии — 32,5%, Франции — 44,5%, Великобритании — 47,5%. Еще большее отставание в развитии научно-технического прогресса: по уровню постиндустриальных технологий Россия отстала от развитых стран мира примерно на 25—30 лет. Уровень компьютеризации в стране составляет менее 1% от американского. В объеме наукоемкой продукции мирового рынка на долю России приходится только 0,3% (США — 20%, Японии — 8,5%).
Главными причинами того, что Россия потеряла XX век для экономического развития, подчеркивает А.Илларионов, стали господство в стране на протяжении семи десятилетий экономической системы централизованного планирования, а также осуществление властями в течение последнего десятилетия, когда состоялся переход к рыночной экономике, последовательно популистской политики. Все это нанесло непоправимый вред государству. «Она превратила, — констатирует российский ученый, — экономический гигант, каковым была Россия в начале века и могла им и остаться до его конца, в экономического карлика. ...> Сопоставление различных вариантов экономической политики и возможных сценариев экономического развития, — подчеркивает А.Илларионов, — указывает на то, какие возможности увеличения богатства страны и роста благосостояния ее населения были упущены в минувшем веке, как бесполезно Россия потеряла XX век» (Вопр. экономики. 2000. № 1. с. 25—26).
Такую же мысль высказывает и другой известный российский ученый-публицист Н.Шмелев: «В целом XX век стал для России столетием регресса, а не прогресса... О каком прогрессе можно говорить, если всего за одно столетие Россия выдержала шесть революций, восемь войн и огромное количество голодоморов?» Аналогичные аргументы приводит и В.Кудров: «Сегодня многие справедливо считают, что XX век Россия потеряла. Для нас это был период войн и революций, утопических иллюзий и жуткого террора, отход от цивилизационного пути развития... неистовых усилий по созданию нового и справедливого строя как в нашей стране, так и во всем мире, огромных разочарований и неудачных попыток сначала реформировать этот строй, а потом и системной трансформации с целью возвращения на демократический, рыночный, то есть капиталистический путь развития» (Свободная мысль. 2002. № 2. с. 7). Я с такой скрупулезностью цитирую именитых российских авторов, чтобы еще раз привлечь внимание читателя к проблеме, которая не может не беспокоить: правда ли, что за десять лет российских реформ произошли столь существенные изменения, что все, о чем сказано выше, уже осталось в прошлом? Имею в виду не только экономику, точнее — не столько ее. Меня прежде всего интересуют факторы человеческой ментальности, мировосприятие, интересует то, что называется духовным фактором общественного прогресса, который в конце концов становится определяющим в прогрессе той или иной нации, народа и которым политические лидеры государства не могут пренебрегать. Меня беспокоит затронутая проблема и потому, что каждое слово уважаемых авторов Ю.Афанасьева, В.Кудрова, А.Илларионова, Н.Шмелева — людей, которых я хорошо знаю, касается и Украины, ведь в течение многих веков мы жили в одном доме и проблемы россиян — это и наши проблемы. В 1991 г. начался процесс нашего расставания. Этот процесс из года в год углубляется. Следует учитывать и то, что каждая из стран СНГ, в т.ч. и Украина, старалась вырваться из оков бывшей империи, преодолеть кризисные процессы, утвердить рыночные механизмы — самостоятельно. В наших странах сформировались различные экономические структуры, собственные геополитические и внешнеэкономические интересы и приоритеты. Поезд, как говорят в таких случаях, уже ушел, он набирает скорость, и задержать его движение вперед или, тем более, развернуть его в обратном направлении никому не удастся. Такова объективность общественных процессов, которой нельзя пренебрегать. Считают, что высокий рейтинг президента В.Путина связан в значительной степени с более четкой определенностью политического курса Кремля в последние годы, что положительно сказывается прежде всего на общественных ожиданиях, формировании их системной определенности. Но на самом деле это только внешний аспект. Я убежден в том, что настойчивость В.Путина в определении нового геополитического курса РФ, его кредо «Россия будет или великой, или ее вообще не будет» в полной мере освещают внутренние противоречия российского общества, о которых говорилось выше.
Это же касается и соглашения четырех, попыток трансформировать соответствующие договоренности президентов в сугубо российский геополитический проект. Важно в связи с этим учитывать, что основные контуры проекта сформировались после осознания фактического провала идеи утверждения в составе России, Беларуси, Киргизстана, Казахстана и Таджикистана Евро-Азиатского экономического сообщества (ЕврАзЭС). Россия, пишет по этому поводу известный российский политик, депутат Госдумы РФ А.Кокошин, «решила осуществить перегруппировку своих сил, сделав ставку на механизмы более широкой реинтеграции». Понятно, что в новом интеграционном измерении присутствие Украины является ключевым («Независимая газета», 17 января 2003).
«Новая» политика Москвы относительно Украины
Мы прошли чрезвычайно сложный путь к подписанию в 1998 г. и взаимной ратификации широкомасштабного Договора о дружбе, сотрудничестве и партнерстве Украины с Российской Федерацией. Как считают аналитики, возможность появления этого судьбоносного для наших государств документа связано прежде всего с именами российского и украинского президентов — Б.Ельцина и Л.Кучмы, их государственной мудростью и авторитетом. Тем не менее договор не снял и не способен был снять всей остроты проблем, накапливающихся столетиями. Российский политический истеблишмент, а точнее — его наиболее агрессивно настроенная по отношению к Украине часть, восприняла этот документ как стратегическое поражение. Украинская общественность должна ориентироваться в этих вопросах. Последовательная в своих антиукраинских позициях «Независимая газета» отметила это событие обширной публикацией под выразительным названием «Российско-украинский договор: обман века». Эта тема продолжала нагнетаться и на протяжении всего следующего периода. Она не сходит со страниц российской прессы и сейчас. В январе 2001 г. эта же газета опубликовала на двух полосах статью известных российских политиков — К.Затулина и О.Севастьянова — под таким же тенденциозным заголовком «Два года спустя после обмана века». «Два года назад мы (а нас поддерживали Ю.Лужков, С.Бабурин и много других политиков) активно боролись, — указано в статье, — против ратификации Договора, который предоставил одностороннее преимущество Киеву в ущерб интересам Москвы и русских людей в Украине». Тем не менее договор был одобрен, что привело к «агонии российских интересов и влияния на Украину». Конечно, К.Затулин, Ю.Лужков и С.Бабурин — это еще не вся российская политическая элита. Но вместе с тем они олицетворяют достаточно весомый пласт общественной политической мысли, российской ментальности, которыми нельзя пренебрегать. Ведь речь идет о ключевой позиции российско-украинских отношений — широкомасштабном договоре, который регулирует не только политические, но и правовые основы соответствующих отношений.
Какие аргументы выдвигаются в пользу указанной точки зрения? Их несколько. Попробую представить их, ссылаясь на соответствующую статью К.Затулина и О.Севастьянова. В ней акцентируется внимание на отнюдь не второстепенных позициях. Прежде всего — это вопросы границ. «Речь идет, — отмечают авторы статьи, — о юридически закрепленном отторжении от России значительных исторически и стратегически важных территорий (не только Крыма или, скажем, косы Тузла, но и бывших земель войска Донского, Донбасса и др.), заселенных в значительной степени, если не преимущественно, русскими. Следствием этого стало утверждение ранее единого российского народа как разделенной нации». «Согласившись де-юре, — пишут К.Затулин и О.Севастьянов, — с потерей значительной части своих государствообразующих земель и народа в пользу другого государства, Россия тем самым закрепляет свою неполноценность как государства. Под пустые разговоры о «дружбе и партнерстве» между Россией и Украиной на годы и десятилетия вперед закладывается мина под отношения между российским и украинским народами». Далее в статье говорится об «украинском этноциде», направленном, как это стараются доказать авторы указанного пасквиля, на лишение россиян, живущих в Украине, «их национальной идентичности». Одной из жертв этого этноцида, по их утверждению, может стать единство православной церкви и веры. В таком же духе высказывается и хорошо известный в Украине политолог А.Ципко. «Нынешние границы Российской Федерации, — безапелляционно заявляет российский ученый, — не могут быть признаны неприкосновенными прежде всего потому, что они сдерживают становление российской нации». И далее: «Ошибки и просчеты Беловежского соглашения должны быть признаны, а их исправление должно стать частью новой государственной политики России. Россия имеет полное право оставить за собой территории в границах исторической России» («Независимая газета». 2002. 7 марта).
Я не ставлю знак равенства между позициями отдельных представителей российской политической элиты и официального политического правительства Российской Федерации. Однако мне не известны примеры, когда бы Кремль официально отмежевался от заявлений, не способствующих утверждению покоя и добрососедства в соответствующих межгосударственных отношениях. Возможно, Кремль и не намерен этого делать? Я знаю, и это меня также чрезвычайно волнует, что на такие вещи не реагирует и официальный Киев. Тем более что речь идет о линии, движение по которой отнюдь не замедляется. Я пытаюсь следить за российской прессой и хорошо знаю, что положительное об Украине в ней — большая редкость. Даже экономическая статистика, которой люди привыкли доверять, подается обычно в искаженном виде. По моему глубокому убеждению, негативный имидж Украины во многих аспектах начинается именно с такой подачи. Процитирую снова К.Затулина: «… России совсем не нужен сильный украинский президент, сильная Украина, — цинично заявляет он, — наш национальный интерес совершенно не состоит в том, чтобы Украина была мощным государством, с которым мы бы считались… Так же России совершенно не нужен сильный, дальновидный, выдающийся государственный деятель во главе Украины. Зачем он ей? Чтобы диктовать свою волю в сложных обстоятельствах нашего (имеется в виду российского. — А. Г.) сегодняшнего дня?» («Независимая газета». 2001. 25 апреля). Когда вчитываешься в эти строки, возникают вполне естественные сомнения относительно непричастности российских спецслужб к истокам «кассетного скандала» в Украине. При наличии антиукраинского психологического настроя все возможно. Тем более что все это вписывается в общую логику геополитической стратегии России. По оценке журнала «Эксперт», «главный вектор российской экспансии в ХХІ в., возможно, в начале ХХІІ в., — восстановление с теми или иными поправками старого имперского формата (границ Российской империи образца 1903 года и Советского Союза образца 1989 г.), восстановление лидерства в регионе Средиземноморья, на Ближнем Востоке. Все это, конечно, не может быть военным увлечением… В ХХІ в. экспансия приобретет еще в большей степени углубленный и утонченный характер, можно предвидеть, что она будет даже не столько идеологической, сколько сверхидеологической, с приматом духовно-культурной и информационной составляющей» (Выделено мной. — А. Г. ).
Едва ли есть необходимость комментировать этот, хочется верить — сугубо журналистский пассаж, датированный августом 2002 года. Вместе с тем было бы крупной ошибкой полностью отмежевывать от таких утверждений и действий официальную Москву. Не думаю, что все, о чем шла речь выше, может развиваться стихийно, без официального согласия, что все это — случайность. Как уже отмечалось, российское сообщество возлагает большие надежды на В.Путина, на то, что он обязательно реализует свое кредо: «Россия может быть или великой, или она не будет существовать вообще». Но нас не может не тревожить, что в зоне геополитического влияния Великой России предполагается обязательное присутствие и Украины с соответствующей подчиненностью последней. Как выразился один из специалистов по российско-украинским отношениям А.Окара, «Украина — это «критическая масса» для любых проектов на евроазиатском пространстве» («Эксперт». — 2002. № 30, 19 августа). Так же можно сказать, что Украина — это критическая масса и для утверждения статуса Великой России. Убежден, что внутренняя логика новой модели путинской геополитики близка к этой формуле. И это необходимо учитывать. Кроме уже отмеченного, необходимо видеть обострения этой проблемы в связи с расширением американского присутствия на постсоветском пространстве и активизацией именно этого вектора американской политики. Полностью согласен с В.Бадраком, отмечающим: «...осознав потерю влияния на Прибалтийские государства, имея американских солдат в Грузии и резкое расширение американского присутствия в Средней Азии, Москва, скорее всего, будет пытаться не выпустить из сферы влияния Украину» («Зеркало недели». 2002. 1 июня).
Конечно, Москва не будет действовать в отношении Украины по белорусскому сценарию. Понятна и бесперспективность грубого шельмования нашей действительности. Сейчас подчеркивается другое — якобы бесперспективность евроинтеграционных устремлений Украины. В связи с этим в российской прессе, начиная с 2001 г., начали акцентировать внимание на вопросе выработки «новой политики Москвы по отношению к Украине». Рецепты такой политики имеют несколько составляющих. Первая из них — русское население. «В выборе приоритетов новой российской политики, — подчеркивает «Независимая газета», — на первом месте по своему значению — положение русских (и русскоязычного населения) в Украине. Мы не имеем права потерять такую весомую часть нашего народа… Поэтому нужно сделать права человека (здесь — русского человека. — А. Г.) основным рычагом российской политики в Украине. Понимая, что в этом вопросе соединяются стратегические и тактические задачи, следует учитывать, что иного людского массового оплота для российской политики по направлению к Украине — не существует». Вряд ли кто-то сможет убедить меня в том, что официальный Кремль действует иначе.
Вторая составляющая соответствующей программы действий — экономическая. Основные акценты здесь делаются на экспансии российского капитала. По оценкам журнала «Эксперт», опубликованным еще в сентябре 2001 г., после окончательного завершения приватизации примерно 60% украинских предприятий будут принадлежать российскому капиталу. В феврале 2002 г. этот прогноз был откорректирован в сторону увеличения. Эксперты журнала считают, что к 2005 г. 70% продукции, произведенной в Украине, будет выпускаться с участием российского капитала. Третья составляющая — военная сфера, «возвращение к военному и военно-техническому сотрудничеству по стандартам, сложившимся в отношениях между Россией и некоторыми государствами СНГ» («Независимая газета». — 2002. 31 января). Таким образом, речь идет о трех ключевых позициях «новой политики Москвы в отношении Украины». Эти составляющие кажутся довольно респектабельными с точки зрения норм международных отношений. Здесь уже не поднимается вопрос границ. Здесь речь о другом — о правах человека, экономическом прагматизме и сотрудничестве в военной сфере. Правда, за кадром остаются еще две позиции — «приватизация» соответственно настроенной украинской элиты и исправление ельцинской ошибки относительно выдвижения «своего» кандидата на очередных украинских президентских выборах и обеспечения его обязательной победы. «Москва, — выписывает соответствующие рецепты журнал «Эксперт», — меньше всего внимания должна обращать на очередные «кульбиты» Киева, а сосредоточиться на механизмах интеграции представителей украинской элиты с российскими интересами. А также на усилении прямых рычагов влияния на внутриполитическую ситуацию в стране, с тем чтобы уберечь себя от неожиданных обострений украинской «многовекторности» («Эксперт». 2003. 7 апреля). Конечно, более четко о соответствующих устремлениях российского политикума не скажешь: без интеграции представителей украинской элиты новый раунд экспансионистских устремлений будет невозможен.
Мне бы хотелось, чтобы мои размышления были ошибочными. Но следует ли замалчивать эти факты? Убежден, что нет. Украинский народ пережил чрезвычайно сложную историю, и наши обостренные чувства, наша непримиримость ко всему, что касается угроз нашей государственности, нашей независимости, вполне естественны. Иными они быть и не могут.
Время работает на Украину
Находясь на перекрестке сложных геополитических интересов, Украина имеет лишь один вектор выживания — укрепление своего экономического суверенитета. Мы рассчитываем и на активную позицию по отношению к нашей стране мирового сообщества — понимание того, что любая «новая аннексия» Украины Россией приведет к серьезной дестабилизации на Европейском континенте. Есть в этом и другой аспект: безоговорочное давление на Украину может окончательно перечеркнуть стремление российского политического руководства убедить мировую общественность в демократизации трансформационных преобразований в РФ. Ключевой здесь является формула З.Бжезинского. «Россия, — подчеркивал он, — может быть или империей, или демократией, однако она не может быть и тем и другим». В этом пассаже есть и противоположное. Это преувеличенное ощущение уровня зависимости Украины от своего северного соседа.
Нынешняя геополитическая ситуация все более приобретает признаки того, что Украина для России оказывается более значимой, нежели наоборот. Это касается не только политической, но и экономической зависимости. Время работает на Украину и ее независимость. Пока мы — украинцы — этого не поймем, до тех пор не избавимся от чувства неполноценности. До тех пор будем оставаться рабами существующей политической динамики. Сейчас в России, как, кстати, и в Казахстане, по сути, воссоздается до боли знакомая каждому из нас ситуация брежневской экономики, полностью зависящей от нефтедолларов. Это признают и российские аналитики. Как отмечает «Независимая газета», «состояние бюджета, развитие целых секторов экономики, внешние связи — все это продолжает оставаться в заложниках у цены на нефть». Именно из-за этого «у правительства России, по сути, нет более важной проблемы, чем проблема цены на нефть и ее динамика». «Раньше зависимость от экспорта сырья называли «нефтяной игрой». Но сейчас нефтяную зависимость стоит сравнить уже не с вонзенным в вену шприцем, а с пистолетом, приставленным к виску» («Независимая газета». 2003. 14 февраля). Разбирающиеся в экономике понимают, что речь идет о серьезных вещах, об отличиях между российской и украинской экономиками, которые можно квалифицировать как существенные. Всегда считал и считаю сейчас: потенциальные позиции украинской экономики не слабее позиций российской. Концентрация значительных запасов природных энергетических ресурсов — это не только преимущества, но вместе с тем и узкое место российской экономики. Мононаправленная экономика наиболее конкурентоуязвима. Япония, практически не имеющая полезных ископаемых, развивалась в послевоенные годы быстрейшими темпами. Сейчас в России более 20% бюджетных поступлений дает нефть. Но нельзя забывать и другое: экономика — это сопоставление доходов и расходов. Себестоимость добытой кувейтской нефти — 4 долл. за баррель, Саудовской Аравии — 2,5 долл., Ирака — 1 долл., а российской — 14 долл. Если прибавить к этому высокую транспортозатратность российской экономики, то корректность указанного тезиса едва ли вызовет возражения. По словам Н.Касьянова, «сейчас в России практически все несырьевые отрасли неконкурентоспособны» («Независимая газета», 16 мая. 2003 г.). Не следует преувеличивать и нашу экономическую зависимость. В формировании экономического потенциала десять предыдущих лет реформ не прошли зря. Наоборот, они подтвердили способность Украины к самоутверждению и развитию. Предыдущие годы должны рассматриваться как период не только глубокого экономического кризиса, но и структурного и технологического обновления действующих предприятий, повышения их конкурентоспособности, освоения новых промышленных рынков и адаптации к условиям внешней конъюнктуры. Только предвзятые политики могут подвергать это сомнению. Определяющим здесь является уменьшение зависимости нашего экспорта от российского рынка. В 1994 г. российский рынок поглощал почти 50% украинского экспорта товаров. В 1996 г. этот показатель снизился до 35,95, в 2000 г. — до 22,8 и в 2002 г. — до 17,1%. Зато доля нашего экспорта в страны ЕС выросла за соответствующий период с 10,3 до 18,9%, а с учетом стран ЕС и стран—кандидатов на вступление в ЕС — 40,8%. Акцентирую внимание на этом совсем не для того, чтобы таким образом подвергнуть сомнению значимость наших экономических отношений с Российской Федерацией. Речь о другом: нужно четко представлять коридор возможностей в наших экономических отношениях с Россией. Эти отношения даются нам нелегко, были и еще долго будут оставаться самым сложным во всем комплексе внешнеполитических отношений нашего государства. Такая экономическая динамика не случайна. Речь идет фактически о процессе «расставания» наших государств, имеющем объективную подоплеку. Уместно подчеркнуть, что в течение всех лет независимости самым неудобным для Украины экономическим партнером была российская сторона. Достаточно вспомнить, каким образом разрешались проблемы выхода Украины из рублевой зоны, перехода на мировые цены на энергоносители, раздела союзной собственности и т.д. К сожалению, все это мне слишком хорошо известно. Поэтому я не могу представить ситуацию, при которой все в один миг, как это декларируется сейчас, может измениться. Убежден, сегодняшняя Россия, как и Украина, переживает самый ответственный период в своей истории — период перехода от тоталитаризма к обществу, базирующемуся на принципах демократии и рыночной экономики. Это вместе с тем и период преодоления самоизоляции, период интеграции страны в структуры современного цивилизационного процесса, в мировое сообщество демократических государств. Пожалуй, ни одна из стран мира в такой степени не заинтересована в успехах России на этом пути, как наше государство. Мы объективно заинтересованы в возрождении великой демократической России. Украина и Россия, как два соседних суверенных государства, государства, имеющие много общего в исторической судьбе своих народов, всегда были и будут зависеть друг от друга. Эта обоюдная зависимость в значительной мере детерминирует наш общественный прогресс и в будущем. Именно поэтому необходима глубокая мудрость политического руководства, и особенно интеллектуальной элиты, чтобы утвердить оптимальные механизмы взаимодействия наших государств. Конечно, для этого требуется время, взаимоуважение, добрая воля и терпение. В связи с этим не следует драматизировать существующие сложности в российско-украинских отношениях. Они естественны. Другое дело — крайне необходимо более глубоко осознавать собственные стратегические цели и национальные интересы, активнее играть «в свою игру». Политика «стать самим собой» — это не политика самоизоляции. Наоборот — это сильнейшая политика, политика, преследующая цель завоевать настоящее уважение мирового сообщества. Уверен, что именно такой подход должен стать доминантой и в наших отношениях с Россией.