Уходящий год стал настоящим водоразделом в формировании нового мирового порядка, о грядущем наступлении которого уже некоторое время пишут и говорят по обе стороны великих океанов.
И дело не только в том, что новая администрация США приступила к формированию собственного посттрамповского и постковидного видения системы международной политики и безопасности, перечня стратегических друзей и врагов, с которыми стоит или не стоит иметь дело, определяется с обновлением дефиниций матрицы сосуществования в новом биполярном мире. И даже не в том, что Путин приступил к активному принуждению Запада к признанию России великой по поводу и без него, не имея на это никаких оснований, а Китай, похоже, окончательно определился с ролью Си Цзиньпина в истории. Произошли не менее важные, но несколько менее заметные события в корпоративном секторе, которые, однако, будут иметь весьма длительные последствия для человечества.
В мире большого бизнеса бытует легенда, что в начале 80-х компания АТ&Т заказала небезызвестной компании McKinsey исследование, сколько мобильных телефонов будет использоваться в мире в 2000 году. Специалисты McKinsey пришли к выводу, что емкость рынка составит около 900 тысяч устройств (тогда они весили около двух килограммов). После чего АТ&Т сочла рынок мобильных телефонов недостаточно перспективным и вышла из этого зарождающегося бизнеса. В 2000 году емкость рынка превысила 738 миллионов устройств, а сегодня мобильной связью пользуется половина населения планеты. Аналогичную историю рассказывают и о Toyota. В 70-х, когда Ден Сяопин приглашал ведущего японского автопроизводителя в Китай, Toyota, в отличие, например, от Panasonic, отказалась, не увидев перспектив размещения производства в бедной стране без культуры организации бизнеса и потребления. Сегодня это решение называют «худшим в истории Toyota».
Худшим решением в современной истории было бы не заметить трансформацию уже довольно привычного Facebook в Metaverse — платформу для строительства виртуальной метавселенной, где каждый сможет быть тем, кем захочет, и где будут происходить виртуальные метажизнь, металюбовь и метавойны. Пока для этого нужны очки и некоторое оборудование. Но дальше, похоже, обойдутся и без них.
Превращение Facebook в Meta можно было бы и не воспринимать так остро, если бы не два года эпохи ковида, жестко приучившие человечество к жизни онлайн. Несомненные преимущества с точки зрения мобильности, безответственности, экономии времени и ресурсов пока более очевидны в сравнении с вполне человеческим желанием посмотреть в живые глаза и ощутить реальную, а не фильтрованную процессорами и OLED-экранами эмоцию. Если даже Байден с Путиным и Си Цзиньпинем делают это — всем остальным стоит приготовиться. Metaverse грозит развить появившуюся привычку к виртуальному общению до безграничных масштабов. Разговаривать смогут даже не президенты, а их аватары, причем делать это вполне непублично, в разных конфигурациях и без переводчиков. Ну, разве что происходить это будет под контролем анонимных метамодераторов, а личные данные участников — сливаться рекламным компаниям не сразу, а чуть погодя.
Есть какая-то высшая справедливость в том, что рыночная стоимость двух десятков самых дорогих российских компаний (а они практически все ресурсные) чуть ли не вдвое меньше стоимости одного только Facebook-Meta, и это в самый разгар обещанного еще недавно «конца» эры углеводородов. Детище Цукерберга заветную черту капитализации в 1 трлн долл. пересекло 7 сентября 2021 года (хотя и откатилось потом назад), Alphabet — в 2 трлн 18 ноября, Microsoft — в 2,5 трлн 19 ноября, а Apple едва не достиг заветных 3 трлн 10 декабря. Просто следует принять, что суммарная рыночная стоимость всего двух компаний — Apple и Alphabet превысила в 2021 году ВВП Японии, а стоимость Amazon 13 июля 2021 года сравнялась и превзошла ВВП России.
Для того чтобы понять, что нас ждет в будущем, крайне любопытно проследить, как изменялась первая десятка лидеров мирового рынка на протяжении последних десяти лет. В 2010 году на вершине мировой пирамиды находились ExxonMobil и PetroChina. Причем царящая до того на Олимпе на протяжении почти 15 лет корпорация General Electric была смещена еще в 2006-м — уверенно и, похоже, навсегда. Десять лет назад Apple уже вплотную подобрался к вершине, потеснив по дороге одного из многолетних членов десятки — Microsoft. По понятным причинам отсутствовал Facebook, еще не просматривался рывок наверх Amazon и Alphabet. Компании сферы высоких технологий находились в меньшинстве по сравнению с ресурсными, финансовыми и промышленными. В 2012-м Apple впервые стал мировым лидером. ExxonMobile некоторое время не сдавался, пытаясь зацепиться хотя бы за второе место, однако уже в 2015-м Google—Alphabet и Amazon ворвались в число самых дорогих рыночных компаний мира. Но даже тогда, еще буквально вчера, промышленные и нефтедобывающие компании уживались с высокотехнологическими и инвестиционными монстрами. Facebook вошел в десятку в 2016-м. Сегодня, если бы не сверхуспешное IPO Saudi Aramco в 2019 году, сектор углеводородов окончательно выпал бы из списка приоритета мировых рынков, где царят производители электроники, чипов, программного обеспечения, сервисные и инвестиционные компании. Среди них Tesla едва ли не единственный производитель продукции сложного машиностроения, да и та вошла в десятку только в 2020 году.
В постковидном мире усилились тенденции к «стратегической автономии», которые уже вряд ли остановить, даже если пандемия будет объявлена закончившейся. Невозможно вернуть назад решения США и Японии строить у себя заводы по производству микрочипов с тайваньской TSMC (в США на эти цели выделено 12 млрд долл., в Японии — 5 млрд долл.), перенос производственных мощностей корейских корпораций из Китая во Вьетнам, а также широкое внедрение современных производственных технологий на основе роботов и искусственного интеллекта (ИИ), которые сводят к нулю ранее существовавшее преимущество китайской дешевой рабочей силы. Нынешний энергетический кризис, особенно чувствительный в Европе, не является системным при всей его остроте. Внедрение «зеленых» энергетических решений требует времени, однако оно точно состоится, а в случае ухода значительной части населения в виртуальный мир это произойдет еще раньше прогнозируемого — виртуальным такси бензин не нужен. В метавселенной легче побеждать и пандемии — население, сидящее дома в очках VR, может заразить вирусами только гаджеты, но эта беда существовала еще задолго до рождения Facebook, и как с ней бороться более-менее известно.
Разумеется, точно предугадать направление развития даже публичных компаний-гигантов достаточно сложно. Часть из них рассматривает в качестве потенциального рынка весь мир, часть — ориентируется на региональный уровень или даже внутреннее потребление. К примеру, трудно предсказать, в каком качестве метавселенная сможет привлечь китайских участников, если КНР продолжит политику блокировки американских социальных сетей на своей территории. Однако если Китай захочет расширять свое влияние за границы географического региона, определенное «открытие» неизбежно. В Китае имеются и свои немалые ресурсы для конструирования виртуальной реальности. Взаимодействие реальных государств в виртуальном мире — пожалуй, наиболее сложный вопрос, ответ на который пока не просматривается. Остается неясным, что будет происходить, если США и Китай решат создать отдельные виртуальные миры и борьба между моделями развития выльется в киберпространство. И как тогда поведет себя тот же Apple, который, похоже, совершенно не намерен уходить из Китая, оставаясь по своей сути американским. Сегодня лидеры государств вовсю общаются через Twitter, а завтра?
В новом мире будущего корпоративный аспект глобального развития вполне может рассматриваться не только как фактор политики или экономики, но и безопасности. В ситуации вокруг Тайваня едва ли не ключевым обстоятельством является расположение на острове заводов и штаб-квартиры корпорации TSMC — основного производителя микрочипов, чуть ли не самого дефицитного в современном мире продукта. В метавселенной без микрочипов никак, поэтому не удивительно, что рыночная стоимость TSMC возросла в конце 2021 года до 630 млрд долл. — это рост в три раза за пять лет. В десятку крупнейших в мире TSMC вошла лишь в прошлом году — первом году эры ковида, — когда потребность в электронных гаджетах резко выросла. В контексте политики «одного Китая» и постоянных дискуссий вокруг возможного силового решения «тайваньской проблемы» сложно не увидеть, что присутствие TSMC является важнейшим фактором безопасности и предопределяет стратегический интерес США и Японии к поддержке и защите острова. Вполне вероятно, что если бы на территории Украины находилась парочка компаний с рыночной стоимостью в сотни миллиардов долларов, то о нашей безопасности партнеры беспокоились бы значительно мотивированнее, нежели сейчас.
Когда речь идет о сложном высокотехнологическом производстве, скептики наверняка скажут, что подобные идеи — фантазии. Хорошо, а что тогда мешает появлению в нашей юрисдикции парочки триллионных компаний типа тех же Facebook-Meta или Alphabet? Коды, которые пишутся в Калифорнии, разве отличаются от тех, которые пишут во Львове? Вопрос, разумеется, риторический, но только в сегодняшнем контексте. Американская компания по производству кроссовок и спортивной одежды Nike объявила о покупке бренда RTFKT, занимающегося созданием виртуальных кроссовок и предметов коллекционирования в виртуальном мире. Знаменитый итальянский модный дом Gucci в коллаборации с белорусской IT-компанией Wanna выпустил цифровые кроссовки Gucci Virtual 25. В отличие от «живых» моделей стоимостью от 750 долл., они стоят всего 12. И это только начало. Разработчики подобных продуктов утверждают, что потребители уже готовы жить в виртуальной среде, платить фактически за картинку, за неосязаемые виртуальные товары. И если сейчас речь идет о покупке виртуальных кроссовок Gucci, найдутся и те, кто захочет примерить виртуальные украшения Cartier, часы Vacheron Constantin и костюм Zilli только ради того, чтобы ощутить свою общность с люксовым брендом, побыть в образе богатого и преуспевающего героя.
Приведенный выше анализ драматической трансформации мировой инфраструктуры на протяжении последних десяти лет от ресурсных, производственных и даже финансовых корпораций к сервисным и телекоммуникационным, укрепление, вопреки множеству прогнозов, нобелевских лауреатов по экономике и финансовых гуру, рынка криптовалют, говорит о том, что уже к 2030 году мир реально окажется в нереальной ситуации сосуществования двух параллельных миров — физического и виртуального, со сложным механизмом взаимодействия. Если сегодня государства еще способны влиять через регуляторные механизмы на функционирование социальных сетей и способы использования персональных данных, то справиться с аватарами граждан так просто не выйдет. Нужны будут аватары правительств и парламентов, и учитывая количество и азарт геймеров, еще не известно, на каком из миров будет сконцентрировано большее внимание избирателей.
Разумеется, чисто технологический аспект развития человечества зависит и от таких факторов, как геополитическая ситуация, которая вполне может взорваться очередной войной, начатой государством, для которого слово «технология» звучит только в контексте «военная». Соперничество США и Китая, которое в следующем году вполне может привести к ослаблению позиций обоих, откроет возможности для укрепления региональных лидеров, таких как Великобритания, Япония, Индия.
Однако нельзя исключать, что в списке субъектов геополитики, с которыми все будут вынуждены считаться, появятся, наряду с государствами, и корпорации. 6 января 2021 года толпа сторонников Трампа пыталась штурмом взять Конгресс США. Конгресс устоял, но по американской демократии был нанесен сильнейший удар. Одними из первых покарали зачинщиков именно социальные платформы, которые попросту, без всякого импичмента, удалили аккаунты Трампа и множества его сторонников, лишив их виртуальной трибуны. Значительный объем данных, размещенных в виде постов на различных платформах, был использован для идентификации участников штурма.
Сегодня все больше специалистов задаются вопросом — кто же больше влияет на общественное мнение — правительства или социальные сети? Когда возникнет условная метавселенная, ответ на это вопрос может оказаться вполне очевидным.