РЕСТОРАН «СЕАБЕКО»
Один из лучших ресторанов молдавской столицы - в пяти минутах ходьбы от президентской резиденции и в трех - от парламента, разместившегося в огромном особняке ЦК Компартии Молдавии, назван скромно и решительно: «Сеабеко». Название фирмы, с которой уже связано несколько политических скандалов в бывших советских республиках, да и в Молдове, по-прежнему выглядит здесь престижным: у ресторана не переводятся иномарки и такси, поджидающие богатых посетителей казино. Оппозиция пыталась использовать историю «Сеабеко» для борьбы с президентом Мирчей Снегуром (в молдавском отделении фирмы первым человеком оказался президентский зять), однако мало в этом преуспела. Традиционная политическая элита Молдовы, несколько растерявшаяся после провозглашения независимости и нарастания национального движения, встреченного в штыки тираспольскими руководителями военных предприятий, теперь вернула свои позиции в полном объеме. Собственно, национал-демократы и сами способствовали успеху противников, декларируя, что независимость Молдовы для них - лишь первый шаг на пути объединения с Румынией. Логично, что объединившиеся в аграрно-демократическую партию колхозные бароны и суверен-коммунисты из бывшего партаппарата оказались самыми пылкими приверженцами новой государственности, которая никак не должна исчезнуть с политической карты. Существование Молдовы вполне естественно объясняется интересами ее территориальной целостности: ни Приднестровье, ни Гагаузия в Румынию не хотят. И интересами элиты: кому из руководителей новой страны охота превращаться в провинциальных чиновников? Такую роскошь могла себе позволить разве что создавшая прорумынский народный фронт творческая интеллигенция...
ЛУЧИНСКИЙ
Изменение имиджа далось молдавской элите непросто: неожиданно для самих себя парламентарии из предыдущего депутатского корпуса избрали своим спикером Петра Лучинского - бывшего члена Политбюро ЦК КПСС и одного из самых колоритных политиков горбачевской перестройки. Появившийся в Кишиневе на посту первого секретаря ЦК Компартии Молдавии как символ перемен, Лучинский, тем не менее, проиграл выборы председателя Верховного Совета нынешнему президенту Снегуру, а затем и вовсе перебрался в Москву, на Старую площадь. После августовского путча, казалось, Потерявший все политик был назначен послом Молдовы в России. Накануне избрания председателем парламента Лучинский уехал в аэропорт: он не хотел опаздывать на московский рейс и согласился вернуться на сессию, только когда ему пообещали поддержку депутатов. Как и следовало ожидать, новый председатель оказался сильнее и хитрее парламентариев, добился новых выборов, на которых аграрии получили абсолютное большинство и сохранил кресло спикера. Теперь в Молдове Лучинский - символ политического прагматизма и реальных, основанных на хороших личных контактах отношений с Москвой. А Москва для Молдовы - это 14-я армия.
МИРОТВОРЦЫ
14-я армия, обеспечившая становление самопровозглашенной Приднестровской Молдавской Республики - одного из многих очагов нестабильности, созданных союзным центром для сохранения «единого и неделимого», теперь и в Кишиневе, и в Тирасполе многими воспринимается, как гарант региональной стабильности. Помог этому, как ни странно, конфликт между генералом Александром Лебедем и приднестровским руководством. «Но если Лебедя заменят, 14-я армия в один день из гаранта стабильности может превратиться в нечто обратное», - замечает Петр Лучинский. Президенты Ельцин и Снегур во время последней встречи руководителей СНГ подписали протокол о выводе армии в три года, однако теперь и российское министерство обороны, и генерал Лебедь задним числом пытаются дезавуировать этот документ, заменив его на соглашение о создании «вечной» российской военной базы в Молдове. Не исключено, что после решения брюссельского совещания министров иностранных дел стран НАТО о расширении блока на Восток эти идеи смогут найти поддержку в Кремле.
Переговорный процесс между Кишиневом и Тирасполем только начался. С одной стороны, Приднестровью «нечем крыть»: проведенный во время последних парламентских выборов, опрос (по сути, референдум), «совет с народом» точно показал, что никакого объединения с Румынией в Молдове не предвидится, более того, еще недавно безоблачные отношения Кишинева и Бухареста, как и личные отношения президентов Мирчи Снегура и Иона Илиеску, ухудшаются с каждым днем. И тем не менее Приднестровская республика уже существует достаточно долго, чтобы ее лидерам так просто отказаться пускай и от непризнанной, а все же независимости. Несмотря на явный экономический крах Тирасполя, существовавшего, по сути, в автономном режиме только благодаря дотациям из союзного (а затем российского?) бюджета, в Приднестровье помнят, что именно здесь сосредоточен промышленный и энергетический потенциал Молдовы. А потому пытаются получить как можно больше. Таким образом, это не просто спор о статусе Приднестровья, но о будущем государственном устройстве Молдовы. Кишинев пока что согласен предоставить Приднестровью и Гагаузии статус особых регионов. В Тирасполе говорят, по сути, о конфедеративном устройстве будущего государства. Хотя переговоры с Гагаузией прошли более успешно и ее жители даже приняли участие в парламентских выборах в Молдове, очевидно, что будущий статус и этого региона будет определен после появления решения с Тирасполем. Пока же стоит заинтересоваться одной идеей, выдвинутой в ходе нашей беседы Петром Лучинским, - идеей о полной демилитаризации и Молдовы, и Приднестровья, при соответствующих гарантиях безопасности со стороны великих держав и соседей - Румынии и Украины.
А ЧТО ЖЕ УКРАИНА?
Территория, объявившая себя Приднестровской республикой, некогда входила в состав Украинской ССР под «псевдонимом» Молдавской АССР. После присоединения к Советскому Союзу Бесарабии автономию передали уже союзной Советской Молдавии. Тем не менее не секрет, что молдавская АССР была скорее «плацдармом» для наступления на Румынию (как Карельская АССР - на Финляндию), чем национальным очагом. Украинцы и сегодня - первая нация Приднестровья, молдаване - вторая и русские - лишь третья. Конечно, жизнь в «плацдарме» превратила большинство приднестровцев просто в «советских людей», так что я не удивился, когда моя попутчица по путешествию из Кишинева в Киев, жительница Тирасполя и почти «плакатная» украинка, говорившая по-русски с сильным украинским акцентом и не скрывавшая своего происхождения, уже через несколько минут беседы сказала: все мы русские... А все же на купонах Приднестровского банка надписи на трех языках и здесь всегда если не оглядывались, то, по крайней мере, пытались оглянуться на Киев, понимая, что если Москва в силу тех или иных причин потеряет интерес к региону, апеллировать будет уже не к кому - только к Украине. В украинском посольстве в Кишиневе от меня не скрыли интереса к приднестровской проблеме, стремления посредничать и иметь частые контакты как с молдавскими лидерами, так и с представителями Тирасполя.
Однако не согласились, что Москва ревниво пытается ограничить украинское влияние в регионе. Между тем происходящее в Приднестровье, объективно говоря, - проблема не российской, а именно украинской безопасности: в этом убедится каждый, кто взглянет на карту Европы. Посредничество в Молдове могло бы вернуть Украине утраченные в экономической войне с Москвой функции региональной державы. Я оставляю за читателем право ответа на вопрос: почему отношения с Кишиневом и Тирасполем остаются на периферии нашей внешней политики?