Первое лето в условиях оккупации я провела еще в Крыму.
На пляже в Алуште наблюдала ситуацию, которая дала глубокое осознание, во что именно Россия превратила мой родной Крым. Женщина молча проносила блюдо с крымскотатарской пахлавой. К ней подбежал мальчик лет восьми и спросил, что она такое вкусное продает. «А это, мальчик, хворост в меду», — ответила женщина. В тот момент я не нашла ни единого слова для комментария и потом пересказала всем своим родственникам эту возмутительную историю. Отец рассказал, что когда они с мамой в конце 80-х годов прошлого века искали дом, чтобы переехать в Крым из мест депортации, то начали поиски с Бахчисарая. Их там тоже угощали «южнорусскими пирожками». Это оказались чебуреки. Почти.
Тогда, в 2014-м, мне казалось, что кто-то что-то должен сделать, чтобы восстановить справедливость и вернуть мой Крым. В 2020-м я понимаю, что это преимущественно дело Украины и украинского общества.
Мир не вращается вокруг нас. Мир становится все прагматичнее, страны — больше ориентированными на внутренние вызовы, а политики — более популистичными. Дискредитирована система международной безопасности, кризис либерализма и идентичностей, пандемия коронавируса и многие другие факторы, трансформирующие глобальную открытость в большую закрытость, а соответственно — отстранение от проблем других.
Мы должны глубоко осознать, что наиболее заинтересованной стороной в борьбе за Крым является Украина. Наименее — Россия. Преступник всегда хочет скрыть свое преступление. Поэтому любые украинские или международные инициативы и активности, направленные на нарушение российского режима удобной «правды» и «тишины», натыкаются на репрессивный ответ, поиск «экстремистов», «фашистов», «террористов» и «шпионов», риторику «крымнаш» и очередное «любезное» приглашение в Крым.
При этом за все шесть лет оккупации ни одну полноценную международную мониторинговую миссию Россия в Крым так и не впустила. Почти скандалом закончилась работа специальной ad hoc миссии генсека Совета Европы во главе с послом Жераром Штудманом, который в 2016 году посетил полуостров. Крымскую «шоу-программу» встреч тщательно подготовила и сопровождала ФСБ. Доклад Штудмана, который в конце концов не опубликовали, по сути и содержанию очень отличался от данных, предоставленных ведущими правозащитными организациями, а его текст без слов «оккупация» или «аннексия» искажал контекст событий и условий реальной жизни граждан Украины в Крыму.
В конце концов, сам Совет Европы, как и другие международные организации, демонстрирует слабую способность противостоять гибридным угрозам демократии, обеспечить соблюдение высоких стандартов прав человека и международного права.
«Украинский тест» для Европы и мира свидетельствует, что агрессию необходимо прекращать сразу, не ожидая ее географического распространения. Иначе придется иметь дело с прекращением полномасштабной войны и агрессивным и малопрогнозируемым поведением новейшего завоевателя, который получил новые территории и уже не может и не хочет вернуться в цивилизованный мир.
Вернуть РФ к правилам соблюдения международного права можно лишь консолидацией усилий и принуждением. Но они, к сожалению, не могут базироваться лишь на политико-дипломатических аргументах. Это должно быть серьезное политическое, военное и экономическое давление, которое не дает возможности выбирать.
Очень сложно бороться с грубостью деликатными современными политико-дипломатическими методами, базирующимися на «соотносимой» реакции, на последовательных шагах с постепенным усилением давления. Когда есть грубость, идти на компромиссы и сохранять лицо почти невозможно.
Чем сегодня является Крым?
Кто-то, въехав на полуостров, увидит те же прекрасные горы, леса и море. Увидит даже строительство инфраструктуры: дороги, тюрьмы, военные базы, детсады, новый аэропорт и апофеоз «воссоединения» — Керченский мост. За всеми этими потемкинскими деревнями — другая реальность, скрытая. Та, которую скрывали от Штудмана. И из-за которой мониторинговую миссию ООН дальше Чонгара не пускают: реальность репрессий и тотального контроля полицейского государства.
Россия использует притеснение населения для укрепления оккупационного режима. В российскую тюрьму попадают все несогласные с оккупацией — журналисты, правозащитники, активисты. Правозащитники постоянно фиксируют пытки, жестокое унизительное обращение с заключенными и безнаказанность российских силовых структур, причастных к этим преступлениям. Грубо и системно нарушаются свобода мирных собраний и свобода объединения с другими лицами, свобода слова. Вспомним запрет Меджлиса и вытеснение крымскотатарских СМИ.
Последние обыски, которые произошли 7 июля, завершились арестом семерых мусульман. Всех их так называемый суд оставил под арестом до сентября. Сегодня около ста украинских граждан — большинство из них крымские татары — незаконно удерживаются оккупационной властью по политическим мотивам.
Все возможности для волеизъявления жителей Крыма беспощадно уничтожены политическими преследованиями. Ненасильственное сопротивление непокоренных духом людей, уважающих свою веру и идеалы, чрезвычайно опасно для Москвы, для целостности ее пропагандистской картинки о «добровольном присоединении» Крыма к России.
Москва активно милитаризирует Крым, превращая курортный полуостров в военную базу, чтобы усложнить его деоккупацию и получить плацдарм для дальнейших претензий на региональное и мировое лидерство.
Как и с самого начала российской агрессии, Донбасс остается заложником Крыма, заложником признания миром российского статуса полуострова. Сигналы о возможности торгов, обмене Донбасса на Крым неоднократно поступали от прокремлевских экспертов. Но, думаю, ситуация с Донбассом уже вышла за рамки первоначального плана, и теперь этот инструмент давления на Украину и мир Россия воспринимает значительно шире.
В таких условиях, чтобы выиграть войну за Крым и ценности современной цивилизации, мы должны обеспечить прежде всего качественное стратегирование, значительное институционное и инструментальное усиление процесса деоккупации.
Внутри страны давно назрел вопрос организационного и содержательного усиления государственной политики относительно временно оккупированного Крыма.
Общегосударственная стратегия деоккупации Крыма должна четче определить цели, угрозы и ограничения в сфере соблюдения политики непризнания попытки аннексировать Крым, усиления и соблюдения санкций, защиты прав человека, противодействия милитаризации, задачи и инструменты деоккупации, механизмы межведомственной и международной координации.
Среди ключевых задач стратегии — пересмотр законодательства относительно СЭЗ Крым, усиление национальной санкционной политики и ее координации с санкциями международных партнеров, обеспечение действующих правовых механизмов противодействия нарушению политики непризнания попытки аннексировать Крым.
Качественное усиление международного измерения крымской политики, его переход на другой уровень дискуссии возможны при условии создания специализированного международного формата, так называемой Крымской платформы.
Это уже не первая попытка создать такой формат. Украина уже пыталась ангажировать партнеров для реализации инициатив «Женева+» и «Друзья деоккупации Крыма». По разным причинам (либо из-за слишком высокой амбициозности, либо из-за ориентации на неправительственный сектор) успех этих инициатив, несмотря на некоторую международную поддержку, оказался весьма незначительным.
Сейчас мы подходим к вопросу более реалистично и прагматично, с учетом опыта последних шести лет. На первом этапе платформа могла бы стать инструментом координации и консультаций государств, которые подтвердили свою последовательную поддержку Украины, например, введением санкций. На следующих этапах этот формат мог бы трансформироваться в переговорный.
Среди ключевых игроков мы бы хотели видеть, во-первых, государств — гарантов нашей безопасности. В частности США, Великобританию и Францию. Во-вторых, Германию как ключевого участника Нормандского формата. В-третьих, региональных партнеров, как и мы заинтересованных в решении крымского вопроса и прекращении агрессивной политики Москвы. Мы надеемся на поддержку этой инициативы и со стороны ЕС, НАТО и государств-членов, как и других партнеров, продемонстрировавших свою поддержку введением крымских пакетов санкций.
Что касается тематики платформы, она должна охватывать весь спектр последствий преступления 2014 года, от гуманитарного до безопасностного, в том числе влияние милитаризации Крыма на безопасность Восточной Европы, регионов Черного, Азовского и Средиземного морей.
Говоря о Крыме, не могу обойти проблему санкций. Мы признательны партнерам за эти сложные решения. Вместе с тем, очень хорошо видим все ограничения, которые с ними связаны.
Для того чтобы санкции оптимально сыграли свою роль, их следует существенно усилить. Возможность государства-оккупанта пользоваться общими благами цивилизации — передовыми технологиями, международными финансовыми инструментами, участием в международном разделении труда — следует больше ограничить. Как и его возможность влиять на энергетическую безопасность Европы и пользоваться своей особой ролью в этой сфере для наращивания военных мышц.
Крымские пакеты санкций должны выйти за пределы изоляции оккупационной администрации полуострова и активнее переключиться на собственно государство-оккупанта и его возможности.
Да, санкции стоят дорого, даже для того, кто их вводит. Да, Россия может ввести меры в ответ. И она это делает, не считаясь с их ценой для собственного народа. Однако война, которая продолжается в Европе, разбалансированная система международной безопасности, неспособная обеспечивать международный правопорядок, стоят значительно дороже.
Я убеждена: политика задабривания агрессора, выстроенная на ожидании, что удастся умерить его аппетиты, не сработает. В мире авторитарных правителей и завоевателей чужих земель такое поведение всегда воспринималось как слабость.
Бороться с грубой силой можно лишь другой консолидированной силой или угрозой ее применения. Если за международной системой безопасности и миропорядка не будет стоять что-то сильнее галантных политических гарантий и уверения, в военном дискурсе с мировой ядерной мощью мы можем бесповоротно утратить не только украинскую территориальную целостность, но и всю сущность современной европейской цивилизации, базирующейся на ценностях демократии, прав человека и верховенства права.