17 февраля Ливия отмечала первую годовщину революции. Официально никаких мероприятий и гуляний проводить не планировалось из уважения к погибшим соотечественникам. Поэтому в Триполи празднования вылились в стихийные народные гуляния на Зеленой площади, которая теперь называется Майданом мучеников. Думаю, что в ночь с 17 на 18 февраля в Триполи не меньше миллиона долларов улетели в небо в виде фейерверков. По всей Ливии вывесили около семи миллионов флагов. Журналист Die Welt, который в прошлом году работал в Триполи, заметил: «Жители Триполи - циничные прагматики и конформисты. В прошлом году они с не меньшим энтузиазмом размахивали зелеными флагами Джамахирии. Они похожи на торговые корабли, которые предпочитают ходить под любым удобным флагом».
Однако накануне настроения по всей Ливии были другими. В столице до самого 17 февраля ходили разговоры, что следует ожидать скорее Варфоломеевской ночи. Опасались вооруженных нападений сторонников Каддафи. С другой стороны, говорили, что надо взять штурмом министерства и прочие госучреждения и выбросить людей полковника на улицу прямо из кабинетов. С начала февраля в Триполи на порядок усилили режим безопасности - появилось значительно больше блокпостов, проверки машин и документов стали почти тотальными.
В столице никакого восстания сторонников Каддафи не случилось ни до, ни после 17 февраля. Но повод для раздражения действительно был. Как сказал один из жителей Триполи, подвозивший автора в своем новом «БМВ»: «С прошлого сентября у нас, по большому счету, поменялись только флаг и национальный гимн».
Диагональ власти
С момента установления в Триполи новой власти и назначения переходного правительства на центральном уровне установилась своеобразная система двоевластия в лице Национального переходного совета (НПС) во главе с Мустафой Абдель Джалилем и собственно переходного правительства Абдель Рахима Аль-Кииба. НПС так и остался «черным ящиком» - список членов официально не обнародован и не подтвержден даже после утечки в прессу. Мустафа Абдель Джалиль персонально диктует окончательные решения кабмину. После первых ста дней переходного правительства Аль-Кииба можно констатировать, что главной целью деятельности кабинета министров является своевременное оформление зарплатных ведомостей, восстановление ситуации до уровня 2010 года и откладывание глобальных проектов «на потом», т.е. после принятия новой конституции и выборов, назначенных на июнь этого года.
В переходном правительстве вообще не видно ярких фигур. Складывается впечатление, что нынешние министры заняты в основном «рулением потоками», а не созданием собственных политических перспектив. Скорее всего, на политическую арену возвратятся министры военного бенгазийского периода - бывший премьер-министр Махмуд Джибриль и бывший министр нефти и финансов Али Тархуни, объявившие о создании собственной партии, которая собирается участвовать в выборах. В сравнении с прошлым годом доверие к главе НПС Мустафе Абдул Джалилю сильно упало. Ливийцам уже порядком стали надоедать его резкие необдуманные заявления по тому или иному вопросу и опровержения своих слов на следующий же день. А также постоянные призывы ко всем «потерпеть и подождать», пока Джалиль разберется с конфликтами идей и интересов внутри НПС.
В отличие от Туниса и Египта перспективы местных исламистов в Ливии выглядят гораздо менее убедительными. Здесь им только предстоит создавать первичные организации и бороться за умы избирателей. В то же время в стране гораздо большую опасность усматривают в группах салафитов, которые с прошлой осени начали поднимать головы. Их характерный почерк и конек - борьба с памятниками и могильный вандализм. В ноябре они отметились осквернением гробниц в мечетях в городах Западной Ливии, включая Триполи. Там их утихомиривали отряды милиции и демонстрации местных жителей. В Бенгази склоняются к мнению, что снос памятника Гамалю Абдель Насеру и осквернение местного военного кладбища - тоже дело рук салафитов. Весь вопрос в том, насколько далеко позволят зайти вооруженным салафитам тотально вооруженные местные жители и местные власти.
Качая нефть и деньги
Пока что лучше всего обстоят дела у министра нефти. У его ведомства самая простая задача: восстановить объемы добычи нефти в рамках уже подписанных контрактов и квоты ОПЕК, установленной для Ливии. Нынешняя динамика роста добычи показывает, что довоенный уровень в 1,6 млн. баррелей в сутки, возможно, будет достигнут уже к концу нынешнего месяца. Хотя ожидалось, что это займет полтора года.
Постоянный приток денег от продажи уже в феврале вернул на довоенный уровень и курс национальной валюты. Как в банках, так и на черном рынке доллары меняют на ливийские динары по официальному курсу 1,25 динара за один доллар, в то время как год назад в Бенгази менялы давали за доллар 1,85 динара. В декабре столичные банки восстановили оказание услуг по обслуживанию коммерческих сделок. Также увеличен лимит на снятие наличности со счетов. Прошлой осенью жители столицы могли снимать не более 750 динаров в месяц. Сейчас лимит увеличен до 10000 долл.
Однако расходование правительством получаемых от продажи нефти средств вызывает много вопросов даже у жителей столицы. Никто не может сказать по каждому конкретному министерству, куда уходят деньги помимо выплат зарплат? Особенно с учетом того, что все большие строительные проекты заморожены, включая такие приоритетные, как уже начатые проекты по возведению жилья. Министерство жилищного строительства пока не обещает ничего строительным компаниям, которые уже полгода наседают на столичных чиновников с требованием расплатиться за сданные проекты и продолжить финансирование уже начатых.
Слабость силовиков
Настоящие авгиевы конюшни достались силовикам - министерствам обороны и внутренних дел. У них нет возможности оставить что-либо на будущее. Главная проблема - это роспуск и реинтеграция вооруженных отрядов (милиции) по всей стране, включая и столицу. То, что отряды милиции, а не армия и полиция, держат под контролем все ливийские города, объясняется несколькими причинами. Во-первых, старая ливийская полиция была гораздо более коррумпирована, чем любая постсоветская. Ливийский гаишник мог дать фору любому украинскому. Но иностранцев, включая украинцев, не трогали.
Когда в Бенгази власть Каддафи полностью рухнула в течение четырех дней, полицейские рискнули выйти на улицу в форме только в апреле, после того как их упросили вернуться на службу. Триполи брали не генералы и полковники, перешедшие на сторону повстанцев, а гражданские добровольцы, учившиеся воевать уже по ходу войны.
Во-вторых, в Ливии повторился эффект «ленинского бревна на субботнике». Если во время войны всех повстанцев было около 60 тысяч, то после окончания войны их вдруг стало 200 тысяч. Наплодилось также и отрядов с самыми невообразимыми названиями. Больше всего мне запомнился трафарет «Отряд бытовой электроники» на одном из джипов. Этот отряд был сформирован из молодых людей, живущих на улице, где торгуют холодильниками и телевизорами.
В самом Триполи, для которого вся война свелась к договорной капитуляции на милость победителя, сейчас официально зарегистрировано более 130 тысяч «революционных бойцов». Министерство обороны по сей день завалено ворохом личных дел и проверками, был ли действительно каждый конкретный боец на линии фронта и от какого отряда. Смысл записываться сегодня в «революционеры» - это получить разрешение на оружие и, самое главное, - сесть на шею правительству и получать жалование за несение патрульной службы. Вероятность «заработать» деньги таким образом гораздо выше, чем сидеть дома и ждать когда правительству придет в голову начать платить пособия по безработице.
Милиция о двух концах
Ситуация с вооруженной милицией, особенно в Мисрате, является самым большим пятном на репутации как ливийских властей в Триполи, так и самой Мисраты. Нет смысла комментировать случаи применения пыток, массовых депортаций, вооруженных столкновений в столице и других местах. Это факты, доказанные прессой и международными организациями. Центральное правительство де-факто не имеет своих представителей на местах и полагается в основном на доклады командиров отрядов. Триполи начинает сомневаться в рапортах только в случае явных ЧП, как это случилось в конце января в Бани Валиде.
Но, с другой стороны, если сравнивать, например, с Ираком, надо признать, что милицейские отряды в Ливии сумели обеспечить гораздо более высокий уровень безопасности в городах, чем вся иракская армия, полиция, американские войска, частные охранники вместе взятые. Прилетев в Триполи, Бенгази или Мисрату, можно взять такси, поехать в отель и ходить по улицам, а не нанимать частных охранников на бронированных джипах и селиться за бетонным забором пятиметровой высоты.
Государственные силовые органы Ливии на сегодняшний день не могут полностью заменить милицию даже в столице. Сайфа аль-Ислама, сына Каддафи, до сих пор перевозят в Зинтане из дома в дом потому, что министерство внутренних дел не имеет тюрьмы в пригодном состоянии и с надежной охраной.
Нельзя сказать, что ситуация полностью законсервировалась. Она меняется, но микроскопическими темпами. На прошлой неделе зинтанский отряд объявил о готовности передать под контроль правительства столичный аэропорт. В городе Куфра на юго-востоке Ливии, где сейчас находится автор этих строк, уже собственно ливийская армия проводит первую боевую операцию по установлению контроля над городом вместо местной милиции.
Бенгазийские федералисты
Вероятно, когда НПС и министры перебрались в Триполи, они поленились оставить после себя прощальную записку: «Всем - спасибо. Все - свободны!».
По приезде в Бенгази спустя год после начала революции автор не обнаружил никаких даже символических признаков прогресса, кроме бума малого бизнеса, пустых блокпостов и полного отсутствия стрельбы трассерами в ночное небо.
В Бенгази наконец определились с оригинальным названием революционного майдана. Теперь его называют Майданом альпинистов - в честь тех, кто выкарабкался на местной сцене сначала к микрофону, а дальше - в высокие кабинеты в Триполи. Городской форум переместился на другую площадь.
Но Майдан альпинистов снова заполнился народом, как только пошли разговоры о федерализме.
Ваш корреспондент был на «Конференции народа Киренаики», которая прошла 6 марта вообще-то даже не в Бенгази, а на пустом складе мыловарни в промзоне Квейфии - города-спутника Бенгази. Когда мой местный друг, сторонник федерализма, увидел присутствующих, он разочарованно протянул: «М-да, я ожидал здесь увидеть федерализм, а вместо этого вижу нафталиновый трайбализм».
Да, в первых рядах сидели «свадебные генералы» - старейшины племен, которые реально располагают разве что моральным авторитетом в силу происхождения и зрелого возраста, но не имеют ни политической власти, ни финансовых, ни военных ресурсов.
Доводы в пользу федерализма начали звучать еще где-то с декабря. Они сводятся к следующему: «Все плохие новости и проблемы случаются в Западной Ливии. У нас уже полный порядок и стабильность. Сколько мы должны ждать, пока они там разберутся? 80% нефти добывается на востоке Ливии, но все деньги оседают в Триполи, а на регион Бенгази не выделяется вообще ничего как при Каддафи, так и теперь. В переходном совете 110 мест для представителей западной Ливии, и только 60 - для востока. Да, здесь проживает меньше людей, но мы не сможем защитить свои интересы, потому что всегда будем в меньшинстве даже в избранном парламенте. Нам просто надо, чтобы мы имели право решать хотя бы часть вопросов на месте, а не зависеть от доброй воли Триполи как при Каддафи, так, к сожалению, и сейчас».
В самом Бенгази на уровне улицы реакция на слово «федерализм» оказалась в подавляющем большинстве резко отрицательной. Это, с одной стороны, разочаровало сторонников федерализма, которые осознали, что народ их не понял. Зато их обрадовало то, что определенно удалось снова попасть на первые полосы СМИ и, самое главное, напомнить о Бенгази правительству в Триполи, которое уже заявило, что работает над проектом по децентрализации властных полномочий.
Самим контролировать добычу нефти в Бенгази не планировали. Главным образом потому, что это невозможно технически. Нефть качают и транспортируют в морские терминалы не из городских дворов Бенгази, а из ненаселенных пустынных территорий. И Бенгази при всем желании не сможет обеспечить охрану растянутых на сотни километров нефтяных коммуникаций. Ровно год назад Али Тархуни действительно планировал добывать и продавать нефть через Катар до свержения Каддафи. Но всего через пару недель небольшой серии диверсионных нападений на насосные станции оказалось достаточно, чтобы полностью остановить добычу нефти до самого конца войны. Али Тархуни, кстати, тоже высказался против федерализации.
А что Украина?
Несмотря на страусиную позицию украинского государства в ливийском конфликте, отношение к нашей стране можно охарактеризовать как сдержанно-положительное. Украинский бренд в Ливии - это офтальмологи Киева и Одессы. Помимо этого - только наши врачи в самой Ливии, Андрей Шевченко и ЧЕ-2012.
Слабые позиции Украины в Ливии как при Каддафи, так и теперь - это последствия деградации и потери конкурентоспособности самой Украины на других рынках. Смогут ли украинские строители конкурировать с турецкими, сыры - с итальянскими, университеты, самолеты - с европейскими и американскими - вопрос риторический. Но то, что Украина успешно экспортирует на другие рынки, найдет покупателя, в первую очередь, в частном секторе.
Например, мой старый бенгазийский знакомый, который до революции продавал подшипники и приводные ремни по всей Ливии, недавно похвастал, что его бизнес после войны снова пошел в гору. И просил дать контакты украинских производителей подшипников, чтобы заключить агентское соглашение и расширить ассортимент предлагаемой продукции. В частности, украинский шоколад в Триполи расходился за полчаса. На государственном уровне следует принять во внимание, что наиболее приоритетной задачей для Ливии является организация охраны границ. Для этого, в первую очередь, снова надо привести в рабочее состояние военно-воздушные силы, оснащенные советскими вертолетами и самолетами, из которых единицы могут подняться в воздух. Думаю, что украинский ОПК способен предложить и другие технические решения для ливийских пограничников и армии.