Тому, кто во Франции шагает левой, сегодня крупно не везет. Потому что в результате парламентских выборов, которые завершились на прошлой неделе, все рычаги управления перешли к правым. Президент, Национальная ассамблея, сенат, правительство, не говоря уже о составе Конституционного суда, Высшего совета по вопросам телевидения и радиовещания и даже Верховного суда.
Справедливости ради стоит отметить, что последние 20 лет парламентские выборы без сбоев меняют правое большинство на левое и наоборот. Однако такого многочисленного правого большинства, как избранное в этом году, Франция не видела за всю послевоенную историю.
Президент Жак Ширак получил все карты в руки, чтобы реорганизовать страну по своему вкусу. Партия «Союз за президентское большинство» набрала 355 мест из 577 возможных. Чтобы провести любой закон или поправку к нему, она не нуждается ни в каких союзниках: абсолютное большинство в Национальной ассамблее исчисляется 289 голосами. Опасный перевес, ибо никакое собственное нежелание перемен не спишешь теперь на несговорчивость союзников.
В целом правые взяли 68% голосов. Социалистам досталось 140 кресел в Национальной ассамблее, коммунистам – 23 (миллиметраж, чтобы сохранить собственную фракцию). Ультралевые, как и ультраправые, оказались вне парламента: их отсекла мажоритарная система, которая, как правило, во втором туре объединяет умеренные голоса против радикалов.
В день выборов премьер-министр Жан-Пьер Рафарен прочувствованно пообещал, что будут выполнены все предвыборные обещания как президента Ширака, так и его новой партии «Союз за президентское большинство». Теперь французы — кто с надеждой, кто с иронией, а кто и с нескрываемым ехидством — приготовились наблюдать, как принципиально противоречивые обещания будут выполняться.
Основной темой и недавней президентской, и последующей за ней парламентской кампании была уличная преступность и безопасность граждан. Эту тему активно эксплуатировал лидер ультраправых Жан-Мари Ле Пен, делая ставку на чувство страха немолодой и небедной нации. Ее же взял на вооружение президент Ширак, пообещавший, устами своего министра внутренних дел и безопасности Николя Саркози, дополнительные 6 миллиардов евро на укрепление правоохранительной системы.
Судя по результатам голосования, благородный жест в поддержку слабых и беззащитных французам понравился. Как и другие обещания: поднять минимальную зарплату, уменьшить налог на прибыль, создать гарантированные рабочие места для молодых безработных…
Все это обещает расходы или, в случае с налогом на прибыль, отказ от привычных объемов доходов. Выглядит благородно и оптимистически. Однако реальность, как водится, жестока.
27 июня будет закончен финансовый аудит, заказанный Жан-Пьером Рафареном. Аудит выверяет финансовую деятельность предыдущего правительства социалиста Лионеля Жоспена в соотвествии с критериями Европейского Союза. Уже 6 июня министр экономики и финансов Франсис Мер осторожно обронил, что «тенденции не во всем положительны». Тогда как его коллеги – министры финансов стран—участниц Евросоюза откровенно высказывают тревогу, что бюджетный дефицит во Франции в этом году может достичь 2,6%. Отсюда недалеко до предельных 3%, которые позволяют Маастрихтское соглашение и Пакт стабильности.
Несоответствие критериям Маастрихта может спровоцировать проблемы с евро. Поэтому уже очевидно, что Европейский Союз будет требовать от Франции уменьшения бюджетного дефицита, либо сокращения расходов, либо увеличения поступлений в казну, то есть повышения налогов. Третий путь – приватизация немногих сохранившихся государственных предприятий типа авиакомпании «Эр Франс» — способен подсобить разово, но не на системном уровне.
Тем не менее премьер-министр Рафарен пообещал снизить налог на прибыль уже в этом году на 5%. А минимальную зарплату (немногим более 1000 долларов) повысить уже с 26 июня…
Злорадствуют не только левые, но и Жан-Мари Ле Пен. Лидер ультраправых, которому не удалось провести в нижнюю палату парламента ни одного депутата, настаивает на том, что новый парламент «представляет лишь половину французского общества, ибо не пришло голосовать почти 40%», и что парламент этот будет распоряжаться лишь 5% французских средств – «все остальные деньги Франции будет распределять Брюссель».
У ультралевых тоже существенные замечания по составу парламента. Как и Ле Пен, они настаивают на необходимости перехода к пропорциональной системе, но аргументы выдвигают прямо противоположные. Ультралевые акцентируют внимание, что в Национальную ассамблею не избран ни один представитель чернокожих граждан и ни один кандидат арабского происхождения.
«Подавляющее большинство депутатов – врачи, адвокаты, чиновники… У представителей частного сектора руководителей в пять раз больше, чем наемных служащих, что не совсем верно отражает пропорции, сложившиеся в обществе, — иронизирует газета «Либерасьон». – Надо полагать, пять крестьян, три ветеринара и четыре коммерсанта призваны воплощать ту самую Францию от земли, которая так дорога сердцам Ширака и Рафарена».
Дабы сравняться в демократичности со странами Северной Европы, Франция накануне выборов приняла специальный закон, обязующий политические партии представлять на выборы не меньше 40 процентов кандидатов-женщин. За нарушение законодательно закрепленной пропорции полагаются финансовые санкции.
Тем не менее, только небольшие партии и, как ни странно, Национальный фронт и коммунисты отнеслись к закону серьезно. Но они практически не попали в парламент. Все же крупные политические структуры – социалисты, «Союз за президентское большинство», даже центристский «Союз за французскую демократию», набравший три десятка голосов, позволили себе рискнуть деньгами. Санкции за неуважение к закону еще не объявляли публично.
Франция кардинально поменяла большинство в нижней палате парламента. Однако изменить политическую практику, экономическую ситуацию, сами отношения между властью и гражданами будет намного сложнее.