Некоторые проблемы в отношениях Украины и Румынии, неоднократно привлекавшие к себе внимание прессы в прошлом году, по-прежнему остаются неразрешенными. Судя по всему, быстрого и немедленного прогресса в них пока не предвидится. Однако 1996 год, безусловно, привнесет в них новые элементы, и хочется верить, что со знаком «плюс».
Пока оснований для такого утверждения немного. Во всяком случае, внешних их признаков. Более того, конец прошлого года был ознаменован известными заявлениями шефа румынской дипломатии Теодора Мелешкану, вызвавшими определенную реакцию его украинского коллеги Геннадия Удовенко. В двух словах: Мелешкану не исключил на встрече с парламентариями своей страны возможности обращения Румынии к международным инстанциям в случае отсутствия взаимопонимания со стороны Украины в спорных вопросах признания границ друг друга. Удовенко расценил бы это, будь такое обращение сделано, как открытые территориальные претензии. Под гром филиппик части румынской прессы, не чуждой радикализма, посол Украины в Бухаресте Александр Чалый направился в Киев «для консультаций».
На фоне этого некая одесская газета, со ссылкой на «информированные источники в украинском МИДе» выдала сенсацию о готовящемся полном разрыве отношений с Румынией и о встречных военных приготовлениях за Прутом. Остается порадоваться тому, что калибр этого издания не соответствовал «снаряду», так что паники как в Киеве, так и в Бухаресте удалось избежать и рост динамики закупки населением обеих стран мыла, соли и спичек не зафиксирован.
Короче говоря, «ни войны, ни мира, а армию распустить», как советовал в свое время товарищ Троцкий. Тем не менее, основания для осторожного оптимизма все же имеются. Для них есть несколько причин. В первую очередь, отсутствие серьезной экономической основы для конфронтации. Безусловно, спорная территория морского шельфа - а именно к этому можно свести в конце концов суть проблемы - имеет экономическое значение, но не жизненно важное для обеих стран. Во-вторых, Румыния объективно должна быть заинтересована не только в существовании независимой Украины, но и в поддерживании с ней если не «стратегических отношений особого партнерства», то, по крайней мере, просто отношений дружеских и партнерских. В пользу этого говорит один только беглый взгляд на географическую карту Восточной Европы («А что это там за государство такое большое на Востоке? Неужели Россия?! Подумать только...»)
Нельзя забывать и о том, что Украине удалось за последние полтора года значительно укрепить свой европейский и международный авторитет. Постоянно провозглашаемый и проводимый руководством страны курс на интеграцию в европейские структуры находит поддержку и понимание в самой Европе и в первую очередь у ближайших западных соседей, которые тоже зачарованы упомянутым выше географическим феноменом. А поскольку Бухарест движется по тому же вектору, более того, на корпус впереди, то постепенно наступает момент, когда неурегулированность отношений с Киевом будет все более и более это движение тормозить.
Против нормализации продолжает выступать психологический фактор, сформированное у населения Румынии десятилетиями чувство несправедливости и обиды. Началось это еще до Чаушеску, продолжается и по сей день, причем, после 1989 года - с большей силой. Осенью стране предстоят выборы как президента, так и парламента. Конечно, резкий отказ от прежней политики вряд ли возможен. Но, думается, в руках умелого политика - а к их числу безусловно относится нынешний президент Ион Илиеску - предвыборная кампания и настроения избирателей отнюдь не являются чем-то вроде Басаева с Радуевым, то есть тем, что берет за горло и остается только думать о спасении жизни.
Президент России Б.Н.Ельцин, будучи руководителем страны, жизненно заинтересованной в нормальных отношениях с Украиной, тем не менее не очень-то форсировал оформление таковых. Пока не решился попробовать продлить свою кремлевскую прописку (пардон, регистрацию). Когда результаты выборов в Госдуму показали, что сторонники конфронтационного варианта развития отношений с Украиной не имеют широкой поддержки, Ельцин дал «добро» на заключение общеполитического договора. И вместо обвинений и шантажа началась работа. Она тяжела, ибо представители России на всех уровнях добиваются уступок для своей стороны, делая это целенаправленно и грамотно. Что, кстати, абсолютно естественно и нормально, пока делается в цивилизованной форме. Теперь можно с достаточной степенью уверенности предположить, что Б.Ельцин в Киев-таки приедет, 4 апреля, договор будет подписан. А на итоговой пресс-конференции (или чуть позже) Борис Николаевич выскажется в том смысле, что его политика значительно в большей степени способствует реальной интеграции двух братских славянских народов, нежели крики, скажем, Конгресса русских общин или какого-нибудь другого оппонента. Те, кому следует, постараются в доходчивой форме донести этот тезис до сознания широкой массы избирателей. А там, глядишь, и один из доводов оппонентов (что-нибудь о «преступлении в Беловежской Пуще») уже и не выглядит так убедительно, как год назад. Ну а если в трактовке процесса интеграции Борис Николаевич немного увлечется, то Леонид Данилович тактично сделает вид, что ничего не заметил. И все довольны.
Прогнозировать предвыборную ситуацию в Румынии сложно уже хотя бы потому, что мы о своем ближайшем соседе знаем, к своему стыду, мало. Тем не менее, возьму на себя смелость предположить: если И.Илиеску, исходя из объективной необходимости нормализации отношений с Украиной, решится на нее, то он найдет доводы для убеждения и оппонентов в парламенте, и рядовых избирателей.
К числу признаков, говорящих в пользу такого варианта развития событий, можно отнести сведения о встрече румынского президента со своими дипломатами, на которой он поставил перед ними в числе приоритетных задач дальнейшую интеграцию в европейские структуры и нормализацию отношений с Украиной.
В свою очередь Украина дала понять, что отказ от жесткости в подходах к пограничным вопросам и подписанию договора может стать толчком к началу процесса разграничения морского шельфа и экономической зоны. В свое время переговоры по этому вопросу велись еще с СССР, причем Смоленская площадь была готова на известные уступки, соглашаясь не очерчивать на карте круг с центром на Змеином и радиусом в 12 морских миль. События конца 80-х прервали этот процесс, а распад Союза вселил в Румынии известные надежды. Теперь Бухарест откатился на исходные позиции.
Однако, судя по высказываниям украинских дипломатов, переговоры по шельфу могут начаться не сразу и не вдруг. Условием для их начала украинская сторона ставит подписание общеполитического договора при полном признании нерушимости существующих границ. Более того, парламентская внешнеполитическая комиссия дала рекомендации МИДу не включать в текст договора упоминаний о Пакте Молотова-Риббентропа без одновременного осуждения захвата Бессарабии в 1918 году и договоренностей некоего фюрера, позволившего некоему маршалу оккупировать южные районы Украины в 1941 году. Кроме этого, похоже, что украинские дипломаты намерены также вернуться к тем статьям договора, которые касаются положения национальных меньшинств на территории друг друга.
Все эти вопросы достаточно деликатные, во всяком случае осуждение Пакта о ненападении между СССР и Германией 1939 года, к чему румынская дипломатия стремится везде, где только случай подворачивается. Да и претензии некоторых соседей к положению нацменьшинств в Румынии воспринимаются там достаточно нервозно. Так что легких переговоров не будет.
В ближайшее время украинская сторона намерена инициировать очередной раунд переговоров по заключению договора. Время и сроки его проведения пока не определены. Но начало года будет ознаменовано и другими контактами. Планируется проведение первого заседания совместной комиссии по экономическому сотрудничеству. Где-то на юге Украины должны встретиться премьер-министры Евгений Марчук и Николае Вэкерою, чтобы обсудить вопросы экономического сотрудничества и подписать несколько нужных и давно парафированных соглашений. Словом, ситуация внушает известный оптимизм. Автор назвал бы его «умеренным» и «осторожным».
Посол Румынии в Киеве Ион Бистреану, с которым автор поделился этой оценкой, несколько ее подкорректировал, сказав, что он испытывает «прагматический оптимизм».
В любом случае - именно «оптимизм» является ключевым словом.