Рассматривая постсоветское пространство как сферу своих национальных интересов, Москва ревниво следит за отношениями стран Содружества с Североатлантическим альянсом. Предпочитая, чтобы эти связи не выходили за рамки программы «Партнерство ради мира» и развивались в контексте внешнеполитического курса России, Кремль болезненно реагирует, когда эсэнгэшные государства не словом, а делом пытаются активизировать, расширить или углубить свои отношения с трансатлантической организацией. В прошлом это не раз на себе испытывал и Киев.
Однако последовавшая реакция Кремля на начало Интенсифицированного диалога по вопросам членства между Украиной и НАТО была неожиданно спокойной. Вначале Сергей Лавров, а позже и Владимир Путин заявили, что выбирать себе партнеров — это суверенное право каждой страны. Ведь и Москва не чурается развивать отношения с Североатлантическим альянсом, создав совместно с Брюсселем в 2002 году Совет Россия—НАТО. В его рамках, как констатировал Владимир Путин в интервью французскому телеканалу France-3, «мы работаем достаточно успешно». Правда, тут же последовало неоднократно повторяемое предупреждение: вступление Украины в альянс отразится на российско-украинском военно-техническом сотрудничестве.
Помимо этих, в общем-то, нейтральных комментариев, в Белокаменной никак не отреагировали на начало Интенсифицированного диалога. А ведь этот формат отношений Киева и Брюсселя означает, что члены НАТО приняли политическое решение о потенциальном членстве нашей страны в этой организации. Набрали в рот воды даже самые неистовые депутаты Госдумы, которых Кремль часто использует для выражения своего истинного отношения к той или иной международной проблеме.
Учитывая, что отрицательное отношение к расширению альянса у Москвы сохраняется и поныне, такая публичная реакция российского руководства приятно радует. Тем более что трансатлантические партнеры Киева постоянно подчеркивают: интеграция Украины в НАТО «никоим образом не должна идти за счет ухудшения отношений с Россией». И получив от российского руководства заверения о суверенном праве каждой страны выбирать внешнеполитические стратегии и партнеров, формально Киев одержал дипломатическую победу. Но не стоит обольщаться.
Помнится, в 2002 году Москва также спокойно отреагировала на решение СНБОУ «начать процесс, конечной целью которого является вступление в Североатлантический альянс». Но у российского политикума началась истерика, когда в прошлом году наша страна взяла на себя конкретные обязательства перед членами трансатлантической организации: в марте 2004-го Верховная Рада ратифицировала стандартный для стран-партнеров меморандум относительно обеспечения поддержки операций НАТО со стороны Украины. Реакция Москвы тем более поразительна, что в это же время российские дипломаты совместно с натовцами работали над соглашением о правовом статусе вооруженных сил альянса и государств—участниц программы «Партнерство ради мира» на территории друг друга. Этот документ, кстати, был недавно подписан в Вильнюсе во время очередного заседания Совета Россия—НАТО.
Похоже, что, как и три года назад, российское руководство полагает, что Интенсифицированный диалог — во многом декларация, ставшая результатом помаранчевой революции, а вступление нашей страны в альянс — дело далекой и малореальной перспективы. Поэтому, считают некоторые украинские эксперты, россияне не стремятся накалять и без того непростые двусторонние отношения неэффективной вербальной реакцией. Ведь Москва пока не имеет действенных персональных рычагов влияния на теперешнее украинское руководство, а внутри блока до сего времени нет единства мнений относительно будущего вступления в него нашей страны.
Да и само украинское руководство своей противоречивой линией поведения дает иностранным наблюдателям все основания быть заподозренным в отсутствии серьезного отношения к курсу евроатлантической интеграции. Так, Президент немного путает, когда утверждает, что «формирование национальной позиции относительно ЕС и НАТО будет решаться исключительно через референдум»: еще в 2002 году на государственном уровне было принято решение о намерении Украины стать членом альянса. Позже это было подтверждено Виктором Ющенко в Брюсселе, когда он заявлял о готовности Киева присоединиться к Плану действий относительно членства в НАТО. Что же касается референдума, то, согласно процедуре вступления в блок, правительство должно будет провести его в обязательном порядке после того, как Украина получит приглашение от НАТО. Но для осуществления курса евроатлантической интеграции, т.е. проведения политических и экономических преобразований, повышения уровня жизни украинцев, всенародное голосование вовсе необязательно. А вот чтобы результаты референдума оказались положительными, правительство уже сегодня должно формировать мнение населения страны, поясняя украинским гражданам преимущества вступления Украины в НАТО, а не уклоняться от данного вопроса, как это сделал Виктор Ющенко в прямом эфире. Иначе невозможно преодолеть те предрассудки, которые остались в отношении альянса в сознании украинского общества.
Но дело не только в том, что представители новой украинской власти, за исключением дипломатов, избегают говорить внутри страны о членстве Украины в НАТО. До сегодняшнего дня Президентом так и не утвержден Целевой план на 2005 год, хотя он был одобрен правительством еще в начале апреля. (В идеале Целевой план должны утверждать в конце года.) Конечно, то, что документ на месяц «завис» в ожидании формальной визы в кабинете обремененного многочисленными обязанностями секретаря СНБОУ Петра Порошенко, а сейчас — в секретариате Президента, не означает, что запланированные мероприятия не выполняются. Скорее этот факт свидетельствует о серьезных проблемах с организацией работы у новой власти. Однако казус с Целевым планом не единственный прокол в политике евроатлантической интеграции.
У нынешних власть предержащих никак не доходят руки до рассмотрения персонального состава Государственного совета по вопросам европейской и евроатлантической интеграции. А ведь за этим органом во времена администрации Леонида Кучмы была закреплена главная координирующая роль в реализации стратегической цели. Указа Президента об упразднении этой структуры исполнительной власти нет. Но спустя четыре месяца после инаугурации Виктора Ющенко так не произошла и ротация совета, формируемого по должностному принципу: в его составе до сего времени числятся те, кто сегодня уже не пребывает на государственной службе.
То же касается и пяти рабочих групп, существующих в рамках комиссии Украина—НАТО, и тринадцати национальных координаторов по сотрудничеству с альянсом, и Национального центра по вопросам евроатлантической интеграции. А ведь сюда входят чиновники, отвечающие в своих министерствах и ведомствах за конкретные мероприятия, которые Украина должна выполнять в рамках таких документов, как Целевой план-2005 и «Углубление сотрудничества Украина—НАТО: краткосрочные мероприятия».
Подобная волокита и забывчивость вызывают растерянность у представителей НАТО: поведение нынешних чиновников с печерских холмов поразительно напоминает эпоху Леонида Кучмы, когда риторика о евроатлантической интеграции была ориентирована исключительно на западного потребителя, а подход к делу был формальным.
Этой линии поведения украинских верхов трудно найти внятное объяснение. В ситуации, когда НАТО начало с Украиной Интенсифицированный диалог, для официального Киева не может служить оправданием то, что президентская команда у власти всего лишь сто дней. Или то, что в 2006 году — парламентские выборы. Украинский истеблишмент демонстрирует слабинку и дает России, равно как и Западу, лишний повод усомниться в последовательности реализации официальным Киевом курса евроатлантической интеграции. Этими оплошностями не преминут воспользоваться наши российские соседи.
Опыт вступления в НАТО стран Центральной Европы и Балтии показывает, что Россия, помимо воинственной риторики, ничего не может противопоставить расширению этой политико-военной организации. Похоже, российские власти осознают неизбежность дальнейшего расширения и смирились с ним. Не случайно сегодня российская дипломатия использует формулу «спокойно-негативное отношение России» к этому процессу.
Но в случае с Украиной следует ожидать более жесткую реакцию на попытки Киева добиться от альянса членства, нежели в отношении стран Балтии. Ведь у России серьезные рычаги влияния на нашу страну. В том числе экономические, энергетические, информационные. Нынешняя история с бензиновым кризисом лучшее подтверждение сказанному. Используя все возможные средства, Кремль, противодействуя и политическому диалогу Киева с НАТО, и его практическому сотрудничеству, постарается извлечь максимум выгоды от нерешительности украинского руководства и от допущенных им ошибок. Играя на слабостях Виктора Ющенко, Юлии Тимошенко, Петра Порошенко и Александра Зинченко, пользуясь существующими в их взаимоотношениях трениями, Москва постарается добиться уступок в сферах, напрямую не касающихся отношений Украины и НАТО, но заметно влияющих на вхождение Киева в трансатлантический клуб.
Официальный Киев должен быть готов противодействовать давлению россиян. Рецепт прост: для этого необходимо наличие политической воли у нынешнего украинского руководства последовательно реализовывать курс евроатлантической интеграции Украины, понимание того, что сотрудничество Киева и Брюсселя не предмет для торга. И — честность в отношениях с Москвой. Именно этого как раз и не хватало в украинско-российских отношениях при правлении Леонида Кучмы. И, конечно же, надо проводить прозрачную политику касательно крупных российских компаний, работающих на украинском рынке: через них Кремль реализует свои интересы в нашей стране. Украинская власть должна дать этим бизнес-группам четкий сигнал: их сфера деятельности — экономика, но никак не влияние на стратегический курс Украины.
Индикаторами того, насколько успешно Киев будет реализовывать политику евроатлантической интеграции, послужит то, как разрешаться вопросы прозрачности украинского разведывательного сообщества для российских спецслужб, проблема безъядерного статуса российского Черноморского флота, базируемого в Украине. И, конечно же, ситуация с украинским оборонно-промышленным комплексом: в последнее время россияне постоянно поднимают тему военно-технического сотрудничества наших двух стран в контексте НАТО. Так, например, во время недавней неофициальной встречи в Ганновере с редакторами немецких газет Владимир Путин выразился в том смысле, что, если Украина вступит в альянс, то ее оборонные заводы начнут выпускать детские коляски, потому что у России не может быть военно-технического сотрудничества в оборонной промышленности со страной–членом НАТО. О том, что вступление Украины в эту организацию поставит крест на украинском оборонно-промышленном комплексе, вслед за российскими политиками часто любят повторять и некоторые представители нашей оппозиции.
Эти заявления попахивают шантажом. Но рассчитаны они прежде всего на непосвященных в дела украинской «оборонки». По оценкам наших экспертов, например, главы Национального совета по вопросам евроатлантической интеграции Владимира Горбулина, сотрудничество с альянсом в сфере ВТС будет содействовать выходу Украины по нескольким направлениям на более высокие тактико-технические характеристики ее продукции. К тому же переход на натовские стандарты позволит расширить рынок сбыта. Впрочем, для некоторых предприятий украинского оборонно-промышленного комплекса вступление нашей страны в блок действительно создаст серьезные проблемы.
Еще с начала девяностых годов российское руководство проводит целенаправленную политику по размежеванию ОПК России и Украины и созданию в стране замкнутого технологического цикла по производству практически всех видов техники и вооружения. Эту политику россияне будут реализовывать вне зависимости от вступления нашей страны в НАТО. Ведь, начиная с 1991 года, Украина для России — «чужая» держава. А сотрудничество в области ОПК Москва строит по принципу «свой—чужой».
Принципиально иную концепцию избрал Киев. В последние четырнадцать лет он проводил политику, направленную на сохранение остатков советского военно-промышленного комплекса и в кооперации с россиянами производства комплектующих для военной продукции, технологическая цепочка выпуска которой завершается в России. За это время только некоторые отрасли украинского ОПК смогли создать замкнутый цикл производства. Речь идет о бронетанковой технике, некоторых типах самолетов военно-транспортной авиации, ракетах класса «воздух—воздух», кораблях класса «корвет» и «фрегат», средствах радиоэлектронной разведки и радиоэлектронной борьбы. Некоторые предприятия, производящие подобную продукцию, в прошлом уже имели опыт военно-технического сотрудничества со странами–членами альянса. И именно эти предприятия украинской «оборонки» имеют хорошие перспективы в случае получения нашей страной членства в НАТО.
Но ряд предприятий, производящих комплектующие для военной продукции, продолжают и далее ориентироваться на российский рынок. Например, николаевская «Заря», производящая турбины для военных кораблей, или запорожская «МоторСіч», делающая авиадвигатели. Именно на этих и других предприятиях больше всего отразится возможный отказ России от сотрудничества с Украиной в военно-технической сфере. Однако это стало результатом работы менеджмента этих компаний, который не смог адаптироваться за четырнадцать лет к новым условиям и расширить рынки сбыта для своей продукции.
Не стоит упускать из виду, что россияне активно проводят политику, направленную на то, чтобы отрасли украинского ОПК, например, авиационная промышленность, развивались в рамках российских оборонных программ, а не натовских. В результате в Украине образовалось влиятельное военно-промышленное лобби, которое в силу кооперационной ориентации на Россию и уже устоявшихся личных бизнес-интересов, выступает против вхождения страны в альянс. Поэтому перед Киевом стоит непростая задача нейтрализовать влияние этого лобби, используя прежде всего экономические стимулы для сотрудничества. Например, фискальные методы поощрения кооперации с производителями военной техники и вооружения из стран–членов Североатлантического альянса.
И все это необходимо сопровождать активной разъяснительной информационной политикой. Пока же на этом поле мяч у россиян. Они продолжают и далее создавать НАТО имидж агрессивного блока. И если судить по данным социологических опросов, достаточно успешно. Впрочем, все это не мешает самой России продолжать углублять и развивать свое сотрудничество с этой структурой.
По некоторым параметрам, эта деятельность значительно превосходит украинско-натовский диалог: российское руководство имеет политическую волю развивать с НАТО активные отношения в отдельных сферах. И это несмотря на то, что Киев провозгласил курс на вступление в блок, а Москва намерена лишь сотрудничать с этой организацией. Так, существует Совет Россия—НАТО, в рамках которого Кремль участвует в выработке некоторых решений альянса в части, касающейся антитеррористической борьбы. О таком формате отношений Киев пока может только мечтать. К тому же, если Украина имеет в рамках КУН пять рабочих групп, то Москва в рамках Совета — девятнадцать. При этом все они работают, в то время как из украинских рабочих групп результативно работает только группа по военной реформе.
Об этом надо говорить. И этим необходимо аргументировать политику евроатлантической интеграции перед украинскими гражданами и нашими российскими партнерами, повседневно поясняя, что Украина вступает в НАТО не против России, а ради повышения жизненного уровня граждан. Ведь для того, чтобы стать членом альянса, надо провести не только военную реформу под стандарты НАТО, но и политические и экономические преобразования. Безусловно, этим не удастся нейтрализовать негативную реакцию России. Но можно увеличить количество сторонников членства нашей страны в НАТО среди украинцев.