Франция отозвала для консультаций своего посла в Турции.
Поводом для этого послужили слова турецкого президента Реджепа Тайипа Эрдогана: он, в характерной для себя манере, посоветовал французскому президенту Эммануэлю Макрону проверить психическое здоровье. Причиной тому, в свою очередь, стали заявления последнего относительно ислама, который «испытывает кризис во всем мире», на фоне недавнего убийства французского учителя из-за демонстрации карикатур на пророка Мухаммеда.
Макрон также осудил внешнее влияние на французских мусульман и «исламистский сепаратизм» — социальных структур, не разделяющих порядок Французской Республики, и заявил, что мир нуждается в «исламе Просвещения». В этих целях он внес в парламент соответствующий законопроект.
Эти заявления вызвали жесткую критику со многих сторон как внутри Франции, так и вне ее.
Левые французские политики сочли, что Макрон своими высказываниями стигматизирует мусульман. Правые же недовольны подходом президента к миграционной политике. Но наиболее заметной стала критика извне: во многих мусульманских государствах прошли акции протеста, а Эрдоган, вслед за своей эскападой, призвал к бойкоту французских товаров и компаний. (При этом никакие законодательные меры подобного рода введены не были.) Вслед за его призывом французские товары стали также убирать с полок супермаркетов в Кувейте и Катаре.
При всей остроте проблематики радикального ислама эта ситуация стала лишь последним звеном в цепочке из нескольких конфликтов, в которых Париж был весьма критичен по отношению к турецкой внешней политике.
Относительно конфликта в Нагорном Карабахе Франция вынуждена была занять официально нейтральную позицию, являясь страной-сопредседателем Минской группы ОБСЕ (долгие годы занимающейся поиском мирного решения конфликта). Однако внутри страны действует традиционно мощное армянское лобби, и французские политики критиковали турецкое военное вмешательство в конфликт на стороне Азербайджана. Это, как и призывы Минской группы к перемирию, вызывало у Эрдогана раздраженную реакцию. Тот факт, что 28 октября в столкновениях армянских и турецких протестующих в Лионе были ранены пятеро турецких граждан, наверняка также не останется без внимания с турецкой стороны.
Еще раньше Франция заняла одну из наиболее жестких позиций среди стран ЕС в отношении противостояния Турции и Греции. В июле ZN.UA уже детально писало об этом противостоянии, когда Турция начала разведку возможных месторождений нефти и газа в акватории, которую она считает своей, но которая, согласно позиции Афин и международно-правовым документам, входит в исключительную экономическую зону Греции. В сентябре корабль, занимающийся разведкой, был отозван после реакции международного сообщества, однако в октябре Турция вновь отправила его в греческие воды под конвоем военных кораблей.
Это соответствует характерной для Эрдогана (как и для других авторитарных лидеров, обладающих достаточными ресурсами во внешней политике) провокационной манере действий: таким образом постепенно сдвигаются границы допустимого. В Евросоюзе говорили о возможных санкциях против Турции в связи с ее действиями в Восточном Средиземноморье. Однако Германия, Испания, Италия, Венгрия и Мальта заблокировали этот план. В свою очередь Грецию из крупных государств ЕС поддержала лишь Франция.
Поскольку Франция считает себя одним из главных игроков в Средиземноморье, неудивительно, что ее политики неоднократно выступали с критикой турецких действий, которые, во-первых, не соответствуют букве международного права, и, во-вторых, являются нарушением статус-кво в регионе. Доктрина «голубой родины», разработанная турецкими «ястребами», предусматривает защиту интересов Турции в Эгейском, Средиземном и Черном морях, и это не может устраивать Париж. Поэтому неудивительно, что в Восточном Средиземноморье появились французские военные корабли и самолеты.
Наконец, как справедливо отмечает греческая Kathimerini, в конфликтах в Ливии и Сирии Макрон и Эрдоган также оказывались по разные стороны баррикад. Франция поддерживала курдские силы в Сирии и Ливийскую национальную армию; тем и другим были нанесены болезненные поражения при военном участии Турции. Все это позволяет говорить о том, что недавний вербальный конфликт французского и турецкого президентов — не результат лишь одной речи Макрона об исламизме и его опасностях, а следствие серьезного стратегического противостояния на нескольких фронтах.
В этом противостоянии Эрдоган пока что одерживает убедительную победу. Санкции против Турции Евросоюз не просто не принял — их поддержали лишь некоторые государства, большинство воздержались, а несколько ключевых игроков выступили против. Среди них и традиционный партнер Франции — Германия, хоть немцы на словах и осуждают турецкое вмешательство в Восточном Средиземноморье, рисковать своим тщательно выстраиваемым партнерством с Турцией они не хотят. Военные перспективы курдских сил в Сирии и Ливийской национальной армии откровенно сомнительны. Перемирие в Нагорном Карабахе объявлялось несколько раз, но не выдерживалось, а азербайджанские силы смогли захватить около двух десятков деревень (хоть и не достигли крупных населенных пунктов).
Исламизация Турции при Эрдогане — не новость (превращение собора святой Софии из музея в мечеть стало, пожалуй, наиболее известным символом этой политики). Поэтому неудивительно, что на призывы Макрона к «исламу Просвещения» турецкий МИД ответил так: «Никто не должен пытаться подчинить нашу священную религию, название которой означает «мир», к ошибочным и искаженным подходам под предлогом «Просвещения». Все в этом заявлении, включая кавычки, было бы невообразимо для светской традиции турецкой политики, заложенной Ататюрком; но Турция Эрдогана кардинально отходит от этой традиции.
Среди прочего турецкое государство проводит программу подготовки имамов для служения за рубежом. Предложенный Макроном законопроект, в частности, предполагает контроль источников финансирования мечетей и подготовку имамов во Франции для того, чтобы предотвратить возможную радикализацию некоторых мусульман, — нередко в Европе именно приезжие служители культа становятся распространителями исламистских идей. Таким образом, религиозный вопрос становится еще одним фронтом в турецко-французском противостоянии. Турция, в характерном постмодерном духе, смешивает исламский дискурс с идеей свободы вероисповедания, которую, с точки зрения Стамбула, Франция нарушает, указывая французским мусульманам, как и во что им верить.
Статус Франции как ключевого геополитического игрока Средиземноморья уже пошатнулся. Есть некоторая вероятность, что за эскалацией антифранцузских настроений в мусульманском мире последует и внутриполитическая дестабилизация; некоторые французские мусульмане могут выступить против предложенных президентом мер, и на фоне этого не исключены уличные столкновения. Нельзя сбрасывать со счетов и риск новых террористических атак. Но и без них можно ожидать рост рейтинга французских крайних правых, лидер которых Марин Ле Пен является, по опросам, главным конкурентом Макрона на предстоящих в 2022 г. президентских выборах.
В этой ситуации, впрочем, Париж может прибегнуть к мерам, которые будут чувствительными для турецкой стороны. Если геополитически нынешняя Турция довольно успешна, то ее экономика и до кризиса, связанного с COVID-19, стагнировала, а сейчас и вовсе находится в глубокой депрессии, тогда как турецкая лира рекордно ослабла. Бойкот французских товаров и услуг также повредит турецкой экономике, — для нее Франция является более значимым торговым партнером, чем Турция для Франции. Париж призывает Европейский Союз к реакции на турецкий бойкот, не соответствующий принципам свободной торговли; хотя о санкциях пока речь всерьез не идет, европейцы могут, к примеру, озаботиться демпингом Турции на некоторых рынках. Для таких асимметричных действий даже не потребуется единогласной поддержки всех стран ЕС.
Вместе с тем не следует ожидать, что ущерб турецкой экономике автоматически повлияет на внешнюю политику Стамбула. В конце концов есть недавний пример: хотя санкции, введенные против России (как и российские санкции против европейских товаров), значительно ударили по российской экономике, ее внешняя политика принципиально не изменилась. Запас прочности у Турции несколько меньше, но и возможные ответные меры со стороны ЕС (и, вероятно, в связи с конфликтом в Карабахе — США) слабей. А балансировать на грани приемлемого — и сдвигать эту грань сантиметр за сантиметром — Эрдоган умеет.