История со стремительным падением курса турецкой лиры относительно доллара имеет своих героев и предпосылки, без которых трудно понять, что, собственно, происходит. Эта история — об обстоятельствах, в которых оказалась страна, чья экономика в начале 2010-х излучала оптимизм и представляла собой яркую историю успеха.
Начнем с обстоятельств. На прошлой неделе Турцию охватили протесты в связи с экономической ситуацией, в один миг сделавшей турок значительно беднее. Курс турецкой лиры упал на 15% — до 13,45 за доллар, а в течение года лира потеряла 45% своей стоимости, напомнив турецким гражданам давние инфляционные времена конца 1990-х.
На фоне протестов в больших турецких городах президент Реджеп Таип Эрдоган остается непоколебим в своем убеждении, что его экономическая политика правильная, а падение курса объясняется спекулятивными действиями отдельных рыночных агентов. Чтобы сбить ажиотаж, по приказу президента Государственный наблюдательный совет Турции начал проверки организаций для выявления тех субъектов рынка, которые покупали крупные суммы иностранной валюты. То есть во всем виноваты спекулянты.
Кроме того, важным и знаковым является еще одно заявление турецкого президента в связи с финансовым кризисом. «Мы продолжим экономическую войну за независимость», — сказал он, имея в виду первоочередное развитие турецкой промышленности, которая, по идее, должна существенно увеличить турецкий экспорт и, следовательно, привести к положительному сальдо платежного баланса.
Цель, бесспорно, благородная и правильная. Впереди выборы, правящая Партия справедливости и развития должна реализовать два ключевых принципа, зафиксированных в названии партии, а президент — получить новый кредит доверия общества для реализации грандиозных проектов, от которых захватывает дух. Взять хотя бы мегапроект канала «Стамбул», который должен обеспечить альтернативный путь из Черного в Мраморное море вне Босфора.
Большинство экономических обозревателей уверены: первоначальной причиной лавины, тем камешком, который сдвинул с места и вызвал обвал, стали представления Эрдогана, тогда еще премьер-министра, что высокие процентные ставки приводят к высокой инфляции. Бизнес берет заем под высокие проценты и закладывает их в росте цен, — аргументировал он, в то время как более низкие процентные ставки стимулируют развитие и более высокую занятость.
По мнению многих, основы таких представлений Эрдогана лежат в его религиозных убеждениях благочестивого мусульманина, вдохновленного идеями основателя турецкого политического ислама со «справедливым экономическим и политическим порядком», бывшего премьер-министра Неджметтина Эрбакана. Собственно, идея о пагубности высоких процентных ставках изложена в его книге.
Хорошо, предположим, Эрдоган, приверженный идеям своего политического учителя, не менял своих взглядов, но ситуация же в экономике была другая. Политические убеждения ведущего турецкого политика не препятствовали турецким гражданам иметь годовой доход более 10 тыс. долл. на душу населения, а лире — уверенно держаться на уровне две к одному. Что же произошло? По мнению большинства аналитиков, печальная история падения турецкой лиры связана с двумя вещами — подрывом независимости Центрального банка и утратой доверия к политическому руководству. И обе составляющие — проблемы самого Эрдогана.
Первые атаки на политику Центрального банка начались в 2012 году, но тогдашние чиновники Нацбанка, понимая возможные последствия, пытались их минимизировать, вводя «коридор процентных ставок», маневрируя между требованиями Эрдогана и потребностями рынка. Вместе с тем предпринимались неоднократные попытки — с графиками и презентациями — убедить тогдашнего премьера в ошибочности его представлений. Впрочем, после избрания Эрдогана президентом в 2014 году давление на Центробанк лишь усилилось.
И здесь следует сказать несколько слов о политических рисках. 2016-й стал для Турции тяжелым испытанием. Неудачный военный переворот и, как следствие, волна политических репрессий, прокатившаяся по стране, усилили турбулентность турецкой экономики, а начало военной операции на севере Сирии в рамках неутихающей гражданской войны с курдами усложнили отношения с ЕС и США. Но даже в условиях чрезвычайного положения и серии терактов курс оставался стабильным и прогнозируемым. Инвесторы не брали в расчет
намерения президента, ведь Центробанк проводил независимую политику. Осенью 2016 года Центробанк такую опцию утратил. Как следствие, лира опустилась до 3,80 за доллар.
В 2018 году на фоне смены конституционной формы правления на президентскую республику и досрочных выборов произошла очередная девальвация национальной валюты — до 4 лир. Рассказывают, что во время презентации в Лондоне инвестиционной привлекательности турецкой экономики перед влиятельными мировыми инвестфондами в зале наступило неловкое молчание, когда Эрдоган заявил, что не верит в независимость Центробанка. После его победы на выборах курс, реагируя на предыдущие политические заявления, подскочил до 4,70.
Назначение министром финансов и казначейства президентского зятя Берата Албайрака стало четким сигналом для инвесторов о политизации монетарной и финансовой политики. Эрдоган поставил перед своим зятем почти невозможную задачу — найти способ поддержать низкие процентные ставки при сохранении контроля над лирой. Кадровые решения Эрдогана, опора на узкий семейный круг стали логическим последствием неудачного переворота. Из окружения президента исчезают люди, способные сказать «нет». В 2018 году американский президент Трамп ввел санкции за арест американского пастора. Эта новость обвалила лиру, а
пастора срочно выпустили. В конце 2018-го курс стабилизировался на уровне 5,2 лиры за доллар. Но ненадолго. В 2019 году Эрдоган уволил главу Центробанка за сопротивление политике снижения ставок, и куцая автономия Центрального банка Турции, оставшаяся еще с 2015 года, исчезла. Курс тогда колебался около 6 лир.
В начале 2020 года, казалось, все плохое осталось позади, — экономика понемногу оживает, но тут случился COVID-19. Потери турецкой экономики от пандемии огромны. Лишь в туризме они составляют по меньшей мере 11 млрд долл., а сожженных резервов Центробанка для поддержки лиры — от 50 до 60 млрд долл. Айбалрак ушел в отставку. А здесь еще американцы с возможными санкциями за покупку российского зенитно-ракетного комплекса С-400.
Следовательно, ситуация тяжелая, но не безнадежная. Готовность ОАЭ инвестировать в турецкую экономику 10 млрд долл., успешная продажа ударных беспилотников «Байрактар» на рынках Африки и Азии оставляет турецкому президенту возможность отыграть ситуацию в свою пользу. Политические оппоненты, со своей стороны, чувствуют окно возможностей, появившееся в связи с кризисом, но до окончательной консолидации еще далеко. Протесты
локальные и сконцентрированы в левом политическом спектре. Социальная активность сторонников правительства пока в разы превышает активность его противников. Наконец, говорят внимательные наблюдатели, Эрдоган всегда может передумать, ведь он — известный оппортунист.