То, что Совет управляющих Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) принял решение передать иранские документы в Совет безопасности ООН, ни для кого не стало неожиданностью. Иран длительное время сам подталкивал международное сообщество к этому решению, сознательно провоцируя и обостряя ситуацию вокруг своих ядерных исследований. Решение было принято 27 голосами «за», три представителя голосовали «против» (Куба, Сирия и Венесуэла), еще пять — «воздержались» (Алжир, Беларусь, Индонезия, Ливия и Южная Африка).
Пять постоянных членов Совета Безопасности ООН — США, Великобритания, Франция, Китай и Россия — подготовили совместно с Германией текст, в котором исполнительному органу МАГАТЭ предлагается уведомить высшие инстанции Организации Объединенных Наций о мерах, которые требуются от Ирана, и о всех решениях, уже принятых МАГАТЭ по этому поводу. Наиболее резко по этому вопросу высказалась немецкий канцлер Ангела Меркель. Она сравнила ядерную программу Ирана с угрозой нацистов в начале 30-х годов, подчеркнув: мир должен действовать, чтобы остановить создание атомной бомбы Тегераном.
Вполне очевидно, что иранское руководство, начав столь опасные игры, сознательно подвергает опасности свой народ. Даже иранская пресса порой склоняется к тому, что позиция президента Махмуда Ахмадинеджада завела страну в тупик. «Переговоры с европейцами зашли в тупик, — отмечает иранская реформаторская ежедневная газета Aftab-e Yazd, — после того, как министры иностранных дел пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН и Германии решили обратиться в международную инстанцию, чтобы обсудить вопросы иранской ядерной энергетики. И хотя какие-либо конкретные действия против Тегерана исключены до марта, но тиски сжимаются».
Что касается поддержки России и Китая, стран, до сих пор защищавших Иран от передачи иранского дела в Совет Безопасности, то Aftab-e Yazd беспокоит провокационное поведение иранского президента. «Нельзя по-прежнему заставлять нас верить, что все обстоит благополучно. Ситуация более серьезная, чем нам говорят. Европейцы, американцы и даже русские критикуют позицию иранских властей. Иранский народ должен знать, что реально происходит, и правительство должно сказать правду. Рекламные выступления Махмуда Ахмадинеджада подвергают народ опасности, что противоречит национальным интересам страны. А, в конце концов, именно народ за это заплатит», — констатирует газета Aftab-e Yazd.
Другая иранская газета, ультраконсервативная Jam-e Jam, наоборот, поддерживает наступательную позицию иранского президента и даже считает, что она могла бы быть более жесткой. «За последних три года иранцы сумели подтвердить свой запас прочности, — пишет она. — Опыт свидетельствует, что когда мы отступаем, Запад продвигается, и у нас вырывают больше уступок. Политический мир — это поле битвы. Запад, под влиянием сионистского лобби, использует свои средства информации, чтобы распространять антииранскую пропаганду. Наше самое большое преимущество заключается в том, чтобы голос Ирана был услышан, чтобы присутствовать в западных средствах массовой информации и доказывать свое право на ядерную энергию».
Сегодня западные эксперты обращают внимание на то, что необходимо всерьез воспринимать риторику иранского президента Махмуда Ахмадинеджада по поводу ядерных программ и разрушения Израиля. Разрушение Израиля, по их мнению, является краеугольным камнем идеологии Исламской республики. Стоит вспомнить, что вскоре после победы исламской революции верховный руководитель Ирана аятолла Хомейни провозгласил: «Каждый мусульманин обязан готовить себя к сражению против Израиля». Поэтому недавние призывы президента Ахмадинеджада, что Израиль должен быть «стерт с карты», отмечаются лишь сменой риторического стиля, а не идеологической сути.
Собственно, просчетом демократической Европы оказалась иллюзия, что когда Иран будет стремиться позаимствовать модель экономического развития Китая, то можно будет использовать торговлю в качестве своеобразного катализатора политической либерализации. Причиной такого заблуждения стало увеличение почти втрое с 2000 по 2005 год объемов торговли между Европейским Союзом и Ираном. Однако иранские власти использовали твердую валюту для наращивания своей военной мощи. Тогда как президент США Джордж Буш и его европейские союзники переносят проблему Ирана в Совет Безопасности ООН, традиционная дипломатия не имеет шансов сработать по простой причине: поиски в Иране ядерного оружия являются лишь одной из составляющих этого противостояния. Кризис с Тегераном — скорее идеологический, нежели политический. Религиозная нетерпимость клерикального иранского руководства к любой непохожести, замешанная на религиозном фанатизме его лидеров, не дает ему возможности поступиться принципами даже в изначально проигрышной для режима ситуации.
В общем, можно сделать предположение, что вся эта суета вокруг ядерной программы, затеянная Ираном, — не что иное, как дублирование в той или иной степени сомнительного опыта Северной Кореи. Но если Пхеньян таким образом пытался привлечь к себе внимание мирового сообщества и, соответственно, «выторговать» как можно большую продовольственную помощь у Запада, то Тегеран, вступая в открытое противостояние с западным миром, своим демаршем пытается повысить собственный статус в мусульманском мире. Хотя, в общем-то, амбиции иранцев уходят намного дальше. Иран, вступая в откровенное противостояние со США и их союзниками и неустанно стремясь расширять свое влияние на другие мусульманские страны, явно претендует на роль лидера если не всего исламского мира, то по крайней мере ближневосточного региона. Именно ради реализации этой цели руководство Ирана занимается ядерным шантажом, блефуя и нагнетая обстановку и страсти вокруг себя.
То, что это действительно так, подтверждает реакция президента Ахмадинеджада на решение
МАГАТЭ. «Вы можете принимать столько таких решений, сколько пожелаете, — подчеркнул он, — но вы не можете воспрепятствовать продвижению Ирана вперед. Вы знаете, что не можете ничего сделать, поскольку эпоха запугивания кончилась, и вы должны принять это как реальность нынешнего мира». Как своеобразная месть прозвучало сообщение президента, что Иран прекращает действие дополнительного протокола к Договору о разоружении, разрешающего контроль МАГАТЭ за его ядерной программой. «Они хотят посетить наши военные объекты от лица МАГАТЭ, — заметил президент Ирана, — чтобы больше узнать о наших оборонительных возможностях, но мы им этого не позволим». Похоже, чем дольше говорил Махмуд Ахмадинеджад, тем больше сам себя распалял. «Наши враги не могут обвинять нас. Мы не нуждаемся в вас вообще. Но вы нуждаетесь в иранской нации».
К нагнетанию обстановки подключилась и иранская пресса. Так, консервативная Tehran Times утверждает: «...стало совершенно очевидно, что продолжение соблюдения правил, попирающих права нации, привело бы только к капитуляции, чего и добиваются, запугивая нас, иностранные силы». А ультраконсервативная газета Kayhan провозглашает: «...если право Тегерана развивать мирные ядерные технологии игнорируется, то как раз время выйти из Договора о нераспространении ядерного оружия. Вместе с тем Iran News пытается объяснить, почему руководству страны необходимо действовать более взвешенно. «Правительство никоим образом не должно поощрять конфронтацию с Западом. Ядерный вопрос — больше не технический или юридический вопрос, а политическая проблема. Поэтому большие потенциальные возможности противостоящих Ирану стран должны быть учтены».
Можно предположить, что ядерное противостояние Ирана — это также наследование российского опыта последних лет, когда Россия, не имея на то достаточных оснований, делает попытки конвертировать свои чрезмерные геополитические амбиции в реальное международное влияние. Попытки Российской Федерации представить себя в качестве сверхдержавы, чье влияние в мире тождественно влиянию Соединенных Штатов, по-своему пытается копировать и иранское руководство, которое ныне явно пытается претендовать на роль лидера ближневосточного региона. Собственно, этим можно объяснить непримиримую публичную антиизраильскую риторику Ирана и усилия взять под свой идеологический контроль шиитское большинство в Ираке. Стремление режима аятоллы все время прятаться за спину Москвы, которая, с одной стороны, вроде публично отмежевывается от «тегеранских мудрецов», а с другой — втихаря подыгрывает им, является прямым свидетельством интуитивного поиска режимом политического «старшего брата».
Страна, расположенная в регионе, где сосредоточено 70% мировых запасов нефти и газа, и к тому же сама обладающая значительными залежами их, — Иран максимально использует такое стратегическое положение, стремясь расширять свое влияние от Персидского залива до Центральной Азии. Хотя порой западные дипломаты заявляют, что иранцы переоценивают свои стратегические возможности, факт остается фактом: Иран все-таки начинает усиливать свое влияние в регионе. Впрочем, цели Тегерана и Кремля на Ближнем Востоке во многом совпадают. Иран добивается статуса ближневосточного лидера, а Россия изо всех сил стремится восстановить свое влияние в этом стратегическом регионе на том же уровне, которое в свое время имел в арабском мире Советский Союз.
Стоит вспомнить, что еще в 1993 году была сформулирована американская политика «двойного сдерживания» Ирана и Ирака, нацеленная на противодействие распространению иранского влияния. Еще тогда Вашингтон обвинял Тегеран в стремлении заполучить ядерную бомбу и в поддержке терроризма. Но статус Ирана в регионе по-прежнему довольно специфичен. Большинство арабских стран Персидского залива опасаются Ирана как «драчуна», стремящегося экспортировать исламскую революцию вовне.
Президент Махмуд Ахмадинеджад, который, будучи представителем младшего поколения активистов антишахской революции, начинал как революционер, теперь высмеивается своими политическими конкурентами как религиозный фанатик. Как только он пришел к власти, сразу же начал нагнетать ситуацию в стране. Поиск врагов не отнял у него много времени. Они традиционны: Израиль, США и западный мир. При этом нужно отдать должное президенту Ирана. Он умело играет на ностальгии по войне среди определенной части иранского руководства, и даже среди молодежи. Ахмадинеджад внедряет в общественное сознание тоску по конфронтации и убежденность в том, что если четверть века назад революционный Иран был готов бросить вызов всему миру и посылал бесчисленные когорты молодых солдат на мученическую борьбу против Ирака времен Саддама Хусейна, выдерживал ракетные удары по своим городам, использование отравляющего газа против своих войск, то в те дни режим аятоллы был чище, благороднее, популярнее и, в конечном итоге, сильнее.
Похоже на то, что президент Ирана изо всех сил стремится повторить ошибку Саддама Хусейна. Тот тоже считал, что никто и ни при каких обстоятельствах не сможет отстранить его от власти. Возможно, у Соединенных Штатов и нет сейчас достаточного количества свободных войск, чтобы осуществить вторжение в Иран, аналогичное иракскому, но у них хватает военно-воздушных сил, чтобы в считанные минуты разбомбить ключевые военные, административные и промышленные иранские объекты, а потом длительное время вести массированную воздушную войну на территории противника. Очевидно, что Махмуд Ахмадинеджад играет с огнем, от трагических последствий которого, к сожалению, может пострадать иранский народ...