Ирак, спустя десять лет после начала военной кампании, снова привлекает к себе внимание мировой прессы и экспертного сообщества. В этот раз - попытками не только проанализировать причины войны, но и понять, почему Ирак не стал более безопасным после свержения Саддама Хусейна? Стоили ли человеческие жертвы и материальные затраты того, что наблюдается сегодня в стране? Более того, стали ли события в Ираке толчком для изменения политики западных стран на Ближнем Востоке и самого арабского мира?
Британские и американские институты массово проводят мероприятия и издают аналитические материалы, газеты пестрят заголовками, задавая фактически один и тот же вопрос: Ирак после десяти лет - чего мы достигли? Кто-то называет это провалом, кто-то говорит, что Саддама все равно надо было свергнуть, хотя Ирак сейчас и далек от идеала, который представляли себе архитекторы антисаддамовской кампании десять лет назад.
Возникает закономерный вопрос: а каким хотели видеть Ирак те, кто начинал военную кампанию? Ираком без Саддама? Но гарантировал ли уход Хусейна стремительную и всестороннюю демократизацию? Было ли понимание того, кто придет вместо Саддама Хусейна? Борьба за власть, помноженная на религиозные противоречия и сепаратистские настроения, приправленные борьбой за влияние в стране со стороны Ирана и США, экономическим кризисом - вот фактически нынешняя ситуация в Ираке. Новости, которые мы слышим сегодня оттуда - это очередной взрыв, теракт, борьба за власть и невозможность создать устойчивую коалицию.
Смерть Хусейна в декабре 2006-го не принесла желаемых результатов. То, как была проведена его казнь (незаконченный судебный процесс, неуважение к религиозным чувствам суннитов, появление видео в интернете), стало лишь подтверждением слабости новой власти, персонифицирующей все беды страны в особе бывшего диктатора.
Но одного иракская война точно добилась - международное сообщество стало аккуратней искать формальные причины для вторжения. Одного подозрения уже недостаточно. События в Сирии - яркое тому подтверждение. Сегодня некоторые эксперты пытаются также сравнивать ситуацию в Иране и Ираке десять лет назад, прогнозируя возможность военного вмешательства и изменения режима. Но опыт десятилетней давности относительно введения войск в Ирак под предлогом поиска оружия массового уничтожения заставляет многие горячие головы искать более аргументированные и доказанные факты для вмешательства, заручаться поддержкой международных организаций и легитимировать свои действия.
В 2003 г. президент США Дж. Буш использовал три основных довода для оправдания вторжения в Ирак: связь Хусейна с "Аль-Каидой"; необходимость заменить С.Хусейна демократическим режимом для преобразования политики Ближнего Востока; и самое главное - необходимость помешать Ираку создать оружие массового поражения, так как многие страны соглашались, что Хусейн более десятилетия игнорировал резолюции Совета безопасности ООН.
Некоторые члены американской администрации призывали к смене режима в Ираке задолго до своего вступления в должность, однако не хватало доказательств и аргументов, которые появились после 11 сентября 2001 г. Общественное мнение было готово к резкому ответу и борьбе с "угрозами", не требуя достаточных фактических доказательств. В результате сегодня многих бывших членов администрации Буша обвиняют во введении общественности в заблуждение.
В тоже время удивляет, что в нынешних британских и американских публикациях больше внимания уделяется вопросам стоимости иракской кампании (по приблизительным подсчетам, только для США она стоила почти 1 трлн долл. США, было убито более 150 тыс. иракцев и 4488 американских военнослужащих), чем вопросу ответственности за принятие первоначальных решений о начале войны или вариантам развития событий в будущем - как вывести Ирак из затянувшегося кризиса.
Проблема поддержки общественного мнения серьезно стоит не только в США, но и в Великобритании - ближайшем союзнике Вашингтона во время начала войны. Так, после десяти лет с начала кампании, согласно опросам YouGov, 53% британцев уверены, что вторгаться в Ирак было неправильным. Еще большее количество - 56% считают, что вторжение повысило риск террористических атак на Британию. Более того, каждый пятый британец убежден, что Тони Блэр, тогдашний премьер-министр Великобритании, умышленно ввел парламент и население в заблуждение относительно наличия оружия массового поражения у правительства Саддама Хусейна.
В преддверии десятилетнего юбилея, Тони Блэр дал интервью BBC 2, спровоцировавшее десятки статей и комментариев в британской прессе. Отвечая на вопросы, не была ли цена, заплаченная за участие в иракской кампании, слишком высокой, и стал ли Ирак более безопасным после свержения Саддама, Блэр предложил подумать о цене, которую платили иракцы ежедневно за жизнь при Саддаме. Он не скрывает, что Ирак не стал безопасней за эти десять лет, но считает, что "он более безопасен после того, как избавился от Саддама".
Начав кампанию 20 марта 2003 г., американские военные четко спланировали вторжение, но абсолютно проигнорировали так называемую "стратегию выхода" - то, каким они видят Ирак после свержения Саддама Хусейна. В 2003 г. идеи некоторых американских дипломатов о разделении Ирака на три различных государства вызвали волну критики и упреков. В иракской конституции 2005 г. максимально постарались предусмотреть этническое и географическое разнообразие страны, фактическую федерализацию, но при сохранении единства в энергетической и внешнеполитической сферах. В 2013 г. иракские эксперты не видят иного выхода для развития региона кроме разделения Ирака на курдское, суннитское и шиитское государства, так как ни одна этническая группа не готова терпеть правление другой, а конвергенции между ними не наблюдается. К тому же, происходит более глубокое этно-религиозное разделение, которое удавалось сдерживать Саддаму Хусейну с помощью подавления религиозных проявлений в обществе.
Местные эксперты отмечают, что сегодня Ирак оказался посередине между Ираном и США. С одной стороны, Вашингтон имеет серьезное влияние на экономику и безопасность страны, особенно энергетическую сферу. В тоже время Багдад все больше становится похож на Тегеран в обыденной жизни, а иракское правительство уходит под контроль Ирана. Такая ситуация дает Ираку возможность выступить в качестве посредника между двумя сторонами, но помещает Багдад меж двух огней в противостоянии США и Ирана в регионе.
Однако существуют и положительные моменты. В частных разговорах иракцы подчеркивают, что до 2003 г. люди на Ближнем Востоке не верили, что режим может измениться, так как Ирак Саддама Хусейна был одним из самых сильных региональных военных режимов. Уход Хусейна дал народам других арабских стран надежду, что режимы могут измениться через революцию или вторжение - Арабская весна не могла произойти, если бы не было Ирака.
Британский эксперт Надим Шехеди в своей аналитической работе для Chatham House пошел еще дальше, предположив, что иракские события стали встряской для всего региона, выведшей его из застоя. Однако с этим трудно согласиться, ведь кроме того, что между иракской кампанией и событиями в арабском Магрибе прошло семь лет, в отличие от Египта, Туниса и даже Ливии, иракский народ слабо ощутил сопричастность к процессу смены правителей. Определённого экономического подъема в стране удалось достигнуть не благодаря свержению режима Саддама Хусейна, а из-за снятия экономических санкций, наложенных на страну на протяжении 1990-х. Что касается демократизации, то это вопрос также неоднозначный. С одной стороны, наблюдается политический плюрализм, с другой - конституция 2005 г. фактически оказалась менее демократической, чем конституция 1925-го: произошел определенный откат от секуляризации общества, а женщинам хоть и гарантировано 25% мест в парламенте, но в реальной жизни они куда менее свободны, чем были при правительстве баасистов, из-за усиления влияния Ирана и религиозных радикалов. 20 лет назад Ирак был одним из самых прогрессивных государств Ближнего Востока в вопросах прав женщин, сегодня же, по словам Янар Мохаммед, президента "Организации женской свободы в Ираке", "даже в семьях, которые до войны были достаточно либеральными, женщины сейчас воспринимаются эдакими "наседками", не имеющими своего мнения".
Более позитивно настроены курды, ощущающие себя в большей безопасности без Саддама, который в 1987–1989 гг. проводил операцию "Анфаль", фактически признанную геноцидом иракских курдов, когда было убито или пропали без вести около 200 тыс. курдов. Недавно один молодой курдский юрист-правозащитник сказал: "Мы чувствуем себя безопаснее и счастливее, и это чувство способствует тому, чтобы люди инвестировали и реконструировали. Каждый день большое количество курдов из диаспоры возвращается домой, так как они чувствуют себя как никогда сильными в Ираке, где впервые за всю его тысячелетнюю историю президент и министр иностранных дел - курды".
Однако в Ираке за десять лет не удалось достичь главного - стабильности. Несмотря на то, что уже в мае 2003 г. президент США Джордж Буш торжественно провозгласил: "Миссия выполнена", что означало окончание войны в Ираке, на практике еще много лет спустя эти слова не отвечали действительности. Уровень насилия и террористической угрозы, продолжающаяся многие годы партизанская война бывших сторонников Саддама, регулярные взрывы в Багдаде и усиление "Аль-Каиды" в Ираке - когда-то в истории такую победу назвали бы пирровой. Уже в 2005-м заговорили о вьетнамизации Ирака, что означало одновременно и резкое падение уровня поддержки американских действий в самих США, и желание передать ситуацию в стране под контроль самих иракцев, то есть переложить основную ответственность, как за нестабильность, так и за низкий уровень поствоенной реконструкции, на местную власть. В свое время сенатор Барак Обама голосовал против введения войск в Ирак и свою предвыборную кампанию в 2008 г. строил на жестком обещании вывести американские войска, но сделал это лишь перед началом новой президентской гонки, объясняя свою "нерешительность" невозможностью гарантировать безопасность без присутствия американских военных. У многих иракцев были очень высокие ожидания относительно нового демократического процесса, они считали, что он решит все их проблемы - от поставок воды и электричества до безопасности.
"Темной лошадкой" в иракской политике оказался не только Иран, от которого ожидали вмешательства во внутренние процессы с самого начала войны, но и Россия и Китай, еще больше активизировавшие свою политику после формального вывода американского военного контингента в 2011 г. Обе страны официально не поддержали вооруженную кампанию, но активно начали работать в послевоенном Ираке, в первую очередь, в энергетической и военной сферах. Так в октябре 2012 г. премьер-министр Ирака Нури аль-Малики впервые посетил Россию, в результате чего были заключены крупные военные контракты.
А товарооборот с Китаем за десять лет оккупации вырос в 34 раза, достигнув 17,5 млрд долл. США в 2012 г. (В тоже время товарооборот между США и Ираком за тот же период вырос лишь в шесть раз, достигнув 21,6 млрд долл. США). В прошлом году КНР также стала вторым крупнейшем экспортером и импортером в Ираке. Более того, первый нефтяной контракт в стране был подписан именно с Китайской государственной компанией, экспорт нефти в КНР вырос с нуля до 315 тыс. баррелей в сутки в 2012 г. (при том, что импорт в США упал, по сравнению с довоенным, с 485 до 473 тыс. баррелей в сутки).
Вряд ли корректным является вопрос: "А что получила Украина за свое участие в иракской кампании?". Фактических целей было три - улучшить имидж страны и ее президента на международной арене; наладить отношения с США, испорченные в результате скандалов вокруг "Кольчуги" и дела Гонгадзе; получить выгодные контракты по восстановлению страны и заказы на военные поставки. Стоит отметить, что при этом партии, находившиеся тогда в украинском парламенте и считавшиеся проамериканскими, голосовали против отправки украинского контингента в Ирак, дабы не допустить улучшения имиджа президента Кучмы, тогда как пропрезидентские партии почти в полном составе поддержали решение, однако с оговоркой, что Украина примет участие не под американским руководством, а в составе многонационального миротворческого контингента.
Уже к 2005 г. эксперты полагали, что от того, будет ли способна Украина, опираясь на уже завоеванные позиции, квалифицированно определить свою роль в трансформации Ирака, в значительной мере зависят дальнейшие успехи на пути к превращению ее в активного субъекта мировых процессов, закрепление на новых перспективных рынках Ближнего и Среднего Востока, обеспечение активного участия в формировании новой системы энерготранспортных коммуникаций между Европой и Ближним Востоком.
Фактически в 2004 г. Украина решила два из трех заданий - улучшила свой международный имидж и отношения с западными партнерами, а также наладила сотрудничество на политическом уровне с Республикой Ирак. Долгое время Украина пыталась получить кроме политических, еще и экономические дивиденды от присутствия в этой стране. Анализ статистики товарооборота между Украиной и Ираком с 2001 г. по 2012 г. демонстрирует интересную динамику. За 12 лет импорт из Ирака не превышал 300 тыс. долл. США ежегодно, кроме 2008 г., когда цифра стремительно возросла до 127 млн, что обусловлено отказом компании "Укртатнафта" в январе 2008-го от поставок из Новороссийска и заключением с турецкими партнерами - компанией Rixo - контракта на поставку в Одессу иракской нефти марки Kirkuk в объеме около 1 млн тонн. Однако контракт оказался одноразовым и, несмотря на желание украинского государства диверсифицировать энергопоставки, так и не стал долгосрочным как из-за ухудшения ситуации в самом Ираке, так и из-за внутриукраинских проблем. Это при том, что сегодня Ирак - третий после Саудовской Аравии и России поставщик сырой нефти на мировые рынки.
Что касается экспорта, то довоенный уровень 293 млн долл. США в 2001 г. скатился до 29 млн в 2007 г., но вновь получил резкий толчок в 2011 и 2012 гг. - 609 и 872 млн долл. США соответственно, благодаря подписанию известных танковых контрактов. Тенденция свидетельствует, что, несмотря на потенциал, о котором так активно говорилось во время последнего президентского визита в Ирак еще в 2005 г., на сегодняшний день лишь военные контракты дают реальный рост товарооборота. Однако еще есть надежда на определенные изменения, ожидаемые после визита в ноябре 2012 г. тогдашнего министра иностранных дел К.Грищенко в Ирак и проведения в Багдаде украино-иракского бизнес форума. Тем не менее, ситуация в Ираке показывает, что как и в любой другой арабской стране, большой акцент делается именно на личные контакты и визиты на высшем уровне, чем Украина многие годы пренебрегала.
Спустя десять лет Ирак все еще остается темным пятном на карте Ближневосточного региона, из событий вокруг которого еще только предстоит вынести уроки.