На пике пандемии COVID-19 и продолжающегося экономического кризиса Европейский Союз продемонстрировал подход солидарности и поддержки в отношениях с соседями. В частности, регион Восточного партнерства (ВП) (Азербайджан, Беларусь, Армения, Грузия, Молдова, Украина) получил масштабную финансовую поддержку, обусловленную результативностью ключевых внутригосударственных реформ. Например, Украина должна демонстрировать прогресс в сферах правосудия и антикоррупции для выплаты второго транша в 600 млн евро в рамках программы чрезвычайной макрофинансовой помощи ЕС в размере 1,2 млрд евро. Молдове и Грузии также была оказана ощутимая финансовая помощь. Кроме этого, названные три страны получили гарантии распределения вакцины против COVID-19 в рамках международной системы COVAX.
Встречи разного уровня Украины, Грузии и Молдовы, или, как их называют, Трио ВП, с ЕС продолжали демонстрировать немало позитива: поддержку Брюсселем суверенитета и территориальной целостности, преимущественно одобрительные оценки реформ, выделение кредитов как продолжение финансовой помощи и целый спектр прогрессивных сдвигов и обнадеживающих обещаний в имплементации соглашений об ассоциации и зон свободной торговли.
На первый взгляд, у вполне безоблачного проекта такого взаимодействия ЕС и ассоциированных государств Восточного партнерства есть только два основных недостатка, но таких, которые могут, как говорят, одной ложкой дегтя испортить бочку меда.
Во-первых, это постоянно действующий российский фактор, оказывающий в последнее время большое влияние и на европейские страны. РФ коррупционирует европейских политиков, пытается, прикрываясь решением экономических проблем, возникших вследствие пандемии, отменить санкции Евросоюза или получить влияние путем предоставления российской вакцины.
Во-вторых, это отсутствие четкой европейской перспективы для государств, которые за свое стремление избавиться от российского влияния и интегрироваться в ЕС поплатились временно оккупированными и аннексированными территориями, перманентными или замороженными конфликтами, десятками тысяч убитых и сотнями тысяч переселенцев.
Если анализировать высказывание европейских чиновников о том, что Восточное партнерство не является путем обретения полноценного членства в Евросоюзе, то, думаю, одним из основных признаков для большинства его государств-участниц являются архаические посягательства РФ получить полный контроль над регионом. Поэтому участие некоторых стран ВП в Евразийском экономическом союзе и планирование союзных объединений с РФ на фоне агрессивного поведения Москвы априори не позволяет Евросоюзу рассматривать Восточное партнерство как инструмент для обретения постоянного членства.
Ключевая идея основания этого партнерства была построена на главных принципах развития самого ЕС и призвана вывести регион ВП на путь усиленной экономической интеграции, беспрепятственного развития торговли и слияния рынков, а также перемещения капиталов, граждан и услуг. Формально создание Восточного партнерства не предусматривало обеспечения безопасности от внешних угроз, стоящих для этого региона наиболее остро, ведь он находится на границе столкновения интересов глобальных лидеров.
Для меня очевидна необходимость усиления безопасности для стран ВП, в разные периоды столкнувшихся с внешней агрессией: у пяти из шести стран есть оккупированные территории.
Безопасность бывает разной, не только связанной с оружием. Когда мы говорим о расширении составляющей безопасности в рамках ВП, я хотел бы упомянуть о том, что в мае 2020 года Еврокомиссия включила в перечень сотрудничества также противодействие терроризму и готовность противостоять гибридным угрозам. Считаю, что открытие новых возможностей для образования в сфере безопасности — это тоже практический элемент, который укрепит инфраструктуру безопасности.
Постепенное привлечение к информационной политике и политике кибербезопасности ЕС позволит странам Восточного партнерства получить опыт в сфере аналитики или практик противодействия и более эффективно реагировать на наднациональные угрозы как для стран Трио ВП, так и для Евросоюза.
Украина и ЕС ведут активный диалог по вопросам, связанным с кибербезопасностью. Мы высоко ценим взаимодействие наших специалистов в контексте укрепления безопасности критической инфраструктуры Украины от кибератак. Особенно эффективным такое взаимодействие было во время подготовки к проведению в 2019 году президентских и парламентских выборов, когда совместными усилиями нам удалось эффективно защитить критическую инфраструктуру, в частности ЦИК, от кибератак.
Актуальность вопроса усиления устойчивости к противодействию кибератакам только возрастает.
Институты ЕС и государства-члены подверглись кибератакам во время пандемии, что дополнительно актуализировало необходимость создать площадку для обмена информацией и опытом между Украиной и Евросоюзом. Между нашими специалистами уже проходят технические переговоры по подготовке ориентировочно в первом полугодии 2021-го первого раунда кибердиалогов.
Ключевой целью в контексте укрепления безопасности в регионе Восточного партнерства является продвижение привлечения Украины и других стран этого региона к проектам Постоянного структурированного сотрудничества (PESCO).
В 2020 году Евросоюз утвердил решение о возможности участия третьих стран в проектах PESCO, открыв тем самым для Украины и других заинтересованных государств — участниц ВП путь к сотрудничеству в сфере безопасности.
Сегодня мы работаем над тем, чтобы Украина принимала участие в проектах, которые бы укрепили нашу кибербезопасность и интегрировали военное производство во всеобщую евросоюзовскую архитектуру. Приоритетными проектами можно считать и те, где Украина имеет собственные промышленные мощности, а также наиболее актуальные с точки зрения потребности в технической модернизации.
Поскольку PESCO открыто для стран Восточного партнерства, перспективным является изучение алгоритма возможного совместного привлечения Трио к направлениям, интересующим все три страны. Конечно, на начальном этапе каждой стране ВП надо пройти путь привлечения к проектам PESCO в своем национальном качестве, чтобы продемонстрировать партнерам из ЕС свои технологические преимущества и лидерские качества в сотрудничестве в сфере безопасности. Но мыслить категориями совместного для Трио участия в проектах PESCO нам никто не запрещает.
В свое время идеологи Восточного партнерства не могли предвидеть, что в случае углубления межрегионального экономического взаимодействия мы получим реакцию соседней России в виде открытой агрессии. Ведь сам Евросоюз как раз и был основан на модели индустриального сдерживания военной угрозы после принятия Декларации Робера Шумана. Сегодня Россию раздражает решительность намерений Трио в направлении европейской интеграции. Гармонизация ключевых политик в рамках ВП не предусматривала комплексного подхода в вопросах безопасности, которой для государств — участниц ЕС традиционно занималось НАТО.
Вместе с тем принцип инклюзивности формата Восточного партнерства, состоящий в привлечении всех без исключения шести государств к дальнейшему развитию ВП, на чем постоянно настаивают в отдельных институтах и государствах — членах ЕС, создает другое препятствие. В частности, стремление идеологов Восточного партнерства привлечь остальные три страны к комплексным процессам, происходящим между ЕС и ассоциированными партнерами в рамках реализации соглашений об ассоциации/углубленных и всеохватывающих зон свободной торговли. Вряд ли это на самом деле возможно с точки зрения обязательств других стран ВП в рамках региональных объединений при участии РФ. Традиционно мощное и приемлемое для этих государств влияние РФ не позволит ЕС пересечь «красную линию» и предоставить европейскую перспективу Восточному партнерству.
Инициатива ЕС «Восточное партнерство» — очень интересная и эффективная формула регионального взаимодействия с Евросоюзом. Такой подход уже сработал в отношении Западных Балкан, хотя эти страны уже более десяти лет имеют четкую европейскую перспективу (даже непризнанный в мире край Косово «стоит в очереди» в ЕС). Страны Западных Балкан, как отмечается в последнем исследовании Balkan and Eastern European Comparisons известного аналитического центра CEPS, за довольно продолжительный период смогли достичь таких же результатов в приближении к ЕС, которых Украина достигла с момента вступления в силу в полном объеме Соглашения об ассоциации, а это всего около четырех лет.
Сегодня проект Трио в рамках Восточного партнерства, к сожалению, поддерживают в ЕС не все, опасаясь, видимо, дезинтеграционных процессов в соседних регионах, агрессивных ответных действий со стороны РФ или перспективы очередного расширения Союза в не самое лучшее время его развития. Вместе с тем именно Трио является сегодня локомотивом ВП, отстаивающим в борьбе свое европейское будущее в тяжелой конфронтации с Россией в условиях борьбы с современными вызовами. У Украины, Молдовы и Грузии существуют солидарные подходы по политической ассоциации и экономической интеграции с Евросоюзом. Для этих стран очень важно получить четкую европейскую перспективу. У них есть для этого моральное право и институциональная состоятельность, а также они определили свое евроинтеграционное будущее и готовы к вступлению на уровне Западных Балкан. Предоставление перспективы вступления в ЕС станет важным и символическим сигналом для граждан государств Трио, а для Евросоюза — признаком прогрессивности и зрелости политики соседства и расширения.