На этой неделе политическая Москва была взбудоражена заявлением узбекского президента Ислама Каримова, сделанным в ходе его визита в Россию. Каримов, посещавший Москву после своего переизбрания на пост главы государства — кстати, не оговоренного в конституции Узбекистана, — высказал сожаление, что Владимир Путин не баллотируется на третий срок. И своими словами породил смутные подозрения: ну не мог же он такое сказать при живом-то преемнике, с которым ему еще дело иметь! Значит, что-то знает. Значит, не быть Дмитрию Медведеву президентом — во всяком случае, долго. Значит, он — фигура переходная.
Между тем Ислам Каримов мог выступить с сенсационным заявлением совсем по другому поводу. Он получил возможность косвенно объяснять свой собственный поступок с переизбранием. Благодаря его политической воле и решительности узбеки не лишились дорогого Каримова, поэтому президент Узбекистана может сейчас сожалеть о выборе коллеги не в качестве добродушного пенсионера, а в качестве полноценного главы государства. Но политическая воля и решительность Каримова одновременно означают нерешительность Путина — он-то не пошел на продление собственных полномочий, ограничился только объявлением себя национальным лидером. И это та правда, которую узбекский президент высказал российскому президенту.
Владимир Путин ничему не научился у Ислама Каримова или Нурсултана Назарбаева с их медвежьей хваткой. Это опытные и жесткие, нередко жестокие политические бойцы, думающие о власти, а не о ее атрибутах. И у них хватило уверенности назначить самый настоящий конституционный референдум, изменить основной закон страны, отказаться от ограничения сроков президентской власти — словом, легитимизировать свое бесконечное правление и уничтожить любую возможность политической конкуренции. Да, это привело к ужесточению режимов, сделало центральноазиатских президентов не самыми желанными гостями в Вашингтоне или Брюсселе — хотя тоже не навсегда. Да, разговоры о демократии в Центральной Азии завершились. Но сами президенты продолжают править, являясь этакими республиканскими монархами, национальными лидерами со всеми объемами полномочий. Да, это рискованная игра. Можно быть изгнанным из страны, как киргизский президент Аскар Акаев. А можно и вовсе в один прекрасный день очутиться в мавзолее, как Туркменбаши. Но зато вещи названы своими именами. Президент ни от кого не скрывает, что хочет править и далее. И — если он так уж силен — с этим приходится смириться и стране, и миру.
А окружение Владимира Путина пытается навязать стране поразительную по бесформенности конструкцию будущей власти. Парламентские выборы — не выборы, а референдум по доверию национальному лидеру. Президентские выборы — не выборы главы государства, а выборы кого-то, кто будет послушно осуществлять некий курс отставного президента и программу «Единой России».
И никто не может дать ответ на простой вопрос: а как все это будет работать? Это же не ЖЭК, не макаронная фабрика. Это же Россия. Этим огромным государством необходимо руководить, принимать принципиальные решения, взаимодействовать с региональными руководителями, с чиновниками, с крупным бизнесом. Нужно совершать официальные визиты, подписывать договоры, общаться с руководителями других стран. Кто все это будет делать, кто будет обладать всем объемом информации, которая нередко и есть сама власть? Президент в Кремле или национальный лидер на даче в Сочи?
Или национальный лидер просто будет следить за тем, чтобы новый президент шел его курсом и выполнял программу правящей партии? Тогда пусть скажут, наконец, что это за курс. И напишут «Единой России» программу — ведь ее же нет, ее даже к выборам не придумали! Если не для граждан придумают — то хотя бы для нового президента, чтобы он знал, чего хочет правящая партия.
Хотя — какая правящая партия в президентской республике? Достаточно простого окрика из администрации главы государства, чтобы представления ее лидеров о происходящем изменились до неузнаваемости, чтобы изменились сами лидеры или чтобы на месте одной партии появились две. Или три. И нет в Думе никакого конституционного большинства, а есть востребованный новым президентом плюрализм мнений!
Это, конечно же, смелые допущения. Новый президент может быть вполне похож на Путина, может стремиться к сохранению этого конституционного большинства больше, чем Путин. Но только это будет не сам Путин, вот в чем загвоздка. И Ислам Каримов это великолепно понимает, когда сожалеет о нерешительности коллеги.
Он, конечно не утверждает: Владимир Путин сдрейфил, не пойдя в свое время на проведение полноценного референдума по продлению своих полномочий. Возможно, он понимает: Путин не Каримов и просто не имел реальной возможности остаться на посту президента. Но важны не причины, а последствия. И эти последствия пока что не ясны ни Владимиру Путину, ни Дмитрию Медведеву, ни Исламу Каримову — никому.