На прошедшей неделе российский президент Владимир Путин сделал заявление, приятно поразившее европейцев. Встречаясь с группой юристов-экспертов, привезенных в Россию президентом Всемирного банка Джеймсом Вульфенсоном, Путин подчеркнул, что выступает за сохранение моратория на отмену смертной казни. Трудно было себе представить, что Путин — человек, готовый своими руками передушить террористов — будет изъясняться в выражениях типа «государство не может присваивать себе право лишать человека жизни, это право дано лишь Всевышнему»… Но тем не менее факт остается фактом — президент России поддержал отмену смертной казни вопреки общественному мнению. И это тот самый Путин, который пошел на утверждение сталинского гимна СССР гимном России только потому, что за это, по его мнению, выступает большинство россиян… В то время как большая часть признанных общественных авторитетов выступала против советского гимна, в поддержку отмены моратория также высказывались весьма уважаемые, во всяком случае в Кремле, люди. Отметились все — и Александр Солженицын, и ближайший путинский соратник, заместитель главы администрации Дмитрий Козак, и либералы из СПС, предлагавшие казнить распространителей наркотиков, и даже «министр иностранных дел» Московского патриархата митрополит Кирилл… Казалось бы, президент как политик, неизменно оказывающийся на стороне большинства, должен был бы и в данном случае если не выступить за отмену моратория, то уж во всяком случае подчеркнуть, что сохраняет его только под давлением проклятого Запада.
Путин проявил такое понимание важности сохранения моратория не только с формальной точки зрения, не только потому, что уважает российские международные обязательства. Точка в дискуссии о смертной казни явилась частью усилий по созданию более привлекательного для Запада образа российского президента. Для Путина генуэзская встреча лидеров «большой восьмерки» становится первым саммитом, на котором будут решаться действительно принципиальные для России вопросы. Поэтому президенту России вовсе не хочется выглядеть в глазах Запада ретроградом, отменяющим завоевания ельцинских времен и уничтожающим свободу прессы… Показателен в этом случае пример радиостанции «Эхо Москвы». Радио, бывшее одним из осколков медиа-империи опального Владимира Гусинского, в июле должно было стать собственностью «Газпрома» — вполне законно, вполне легитимно, за долги «Медиа-Моста» перед его основным кредитором «Газпромом-Медиа». Журналисты, правда, заблаговременно обратились к акционерам с предложением передать им часть акций, чтобы основным акционером радиостанции стал редакционный коллектив. Гусинский, владеющий меньшинством акций и все равно уже не способный ни на что повлиять, предпочел проявить благородство. «Газпром», ожидающий получения контрольного пакета акций, предпочел благородства не проявлять, и его представители проводили время в бесплодных переговорах о будущем популярной радиостанции. Но когда представители Союза правых сил добрались до президентской администрации — утверждают, что до самого Александра Волошина — с резонным вопросом «нужно ли вам второе НТВ?», начались невообразимые события. Из Кремля стали донимать Альфреда Коха требованиями о немедленной передаче акций журналистскому коллективу. Кох, перед которым те же самые люди еще несколько месяцев назад поставили задачу получения контроля над всеми СМИ «Медиа-Моста», окончательно растерялся, возмутился и стал публично упрекать своих партнеров по переговорам в шантаже… В результате часть акций была передана Кохом лидеру парламентской фракции СПС Борису Немцову, что также не устроило руководство «Эха Москвы», но это уже совсем другая история… Нам интересно другое — а почему это в Кремле, где абсолютно не боялись истории с «первым НТВ», хотя тогда доброжелатели телеканала общались с руководством страны гласно, сами журналисты встречались с президентом, — теперь вдруг такое внимание к радиостанции, имеющей поклонников прежде всего в узких кругах столичной интеллигенции? Почему это тележурналистам никаких акций передавать не стали, вообще вопрос так не стоял — а радиожурналисты оказались достойны свободы?
Прежде всего потому, что время сейчас другое, генуэзское. В московском аэропорту Шереметьево задерживают оппозиционного таджикского журналиста, главного редактора газеты «Чароги Руз» Дододжона Атовуллоева. В Душанбе журналиста обвиняют в оскорблении личности президента страны Эмомали Рахмонова и прочих «преступлениях» того же порядка. Казалось бы, ясно — между Россией и Таджикистаном существуют соответствующие соглашения о выдаче преступников; журналиста, несмотря на протесты правозащитников, отошлют в Душанбе… Но в дело вмешивается Запад, с протестами против задержания Атовуллоева выступает несколько внешнеполитических ведомств ведущих западных стран, а министр иностранных дел ФРГ Йошка Фишер лично приглашает Атовуллоева вернуться в Германию, где он жил в последнее время (в Москве главный редактор вообще оказался транзитом, летел из ФРГ, между прочим в Узбекистан, где не боялся задержания). И Атовуллоева выпускают, представители Генеральной прокуратуры перед ним извиняются, и он первым же самолетом улетает в Германию…
И таких примеров можно привести еще предостаточно. Складывается впечатление, что Владимира Путина и его сотрудников несколько отрезвила недавняя встреча под Любляной с президентом США Джорджем Бушем. Политики, как известно, живут в мире мифов — созданных ими же самими, особенно политики, раздраженно относящиеся к критике собственной царственной особы, а Владимир Путин из их числа. Не знаю, что уж там думал Путин до встречи с Бушем — что президент Соединенных Штатов чего-то не понимает, а вот он ему объяснит, какие у России возможности, и потенциальный «друг Джордж» сразу взволнуется и даже где-то испугается… А только после люблянской встречи ничего не произошло. Буш продолжает уверенно готовиться к развертыванию национальной системы ПРО, а когда Путин пригрозил ответными мерами, Буш этого даже не заметил, а государственный секретарь Колин Пауэлл от Путина попросту отмахнулся… То, что Россия сегодня находится на периферии мировой политики, ясно всем в мире, кроме самих россиян и жителей соседних с ними стран, вынужденных все еще зависеть от российских энергоносителей и почти всегда неуклюжих попыток вмешательства в политику соседа… Но обитатели Кремля накануне Генуи начинают вести себя так, будто бы до них это, наконец, дошло.
Не знаю, конечно, дошло или нет. Понятно одно: Путин стремится создать собственный привлекательный, прежде всего для Запада, образ и поэтому тщательно избегает традиционных ошибок, которые для него и не ошибки вовсе, а просто действия, продиктованные специфическим мировоззрением бывшего сотрудника спецслужб. А окружение Путина работает над тем, чтобы генуэзская встреча — и главным образом, российско-американская ее часть — были бы куда результативнее, чем встреча в Любляне. Потому что если встречи президентов России и США будут заканчиваться прогулками и обменом любезностями, это в еще большей степени будет чревато дальнейшей маргинализацией политической роли России.
В качестве почетного гостя сессии Международного олимпийского комитета в Москву прилетел бывший государственный секретарь США Генри Киссинджер. Уже тот факт, что Киссинджер, перенесший полгода назад инфаркт и крайне осторожно относящийся к своему здоровью, решился на трансатлантический перелет, говорит не столько о его интересе к олимпийскому движению, сколько о том, что Москва и Вашингтон пытаются нащупать хоть какие-то точки соприкосновения, понять, могут ли они вообще говорить на одном языке. Где Киссинджер — там тайная дипломатия, но в Москву собирается и помощник президента США по национальной безопасности Кондолиза Райс, так что будет и дипломатия публичная. Учитывая весьма настороженное отношение Госпожи Райс к сегодняшней России, можно считать, что господин Путин своими благородными замечаниями по поводу смертной казни, которую в Америке никто отменять не собирается, начинает ее заочно переубеждать… Впрочем, я поостерегся бы с оценками, кто из высоких договаривающихся сторон в этой сказке — Волк, а кто — Красная Шапочка. Это уж пускай решает сам читатель…