Заседание Европейского совета на уровне министров иностранных дел стран ЕС, состоявшееся на прошлой неделе, было ознаменовано соломоновым решением отложить споры на тему европейской конституции до лучших времён. Стороны вернутся к решению фундаментальных вопросов конституционного устройства ЕС не ранее чем через год. За это время в неформальных дискуссиях будет определён способ решения спорных вопросов, к которым относится не только текст документа, но и механизмы его введения в действие. Европейские лидеры настроены не повторить ошибок провалившегося конституционного процесса 2003—2005 годов, де-факто прерванного отрицательными результатами референдумов во Франции и Нидерландах, однако пока не знают, как этого достичь. Не исключено, что, не найдя эффективного ключа к фундаментальному решению вопроса, европейцы ограничатся принятием временных дополнений к уже существующей системе европейских договоров. С тем, чтобы как минимум разблокировать процесс принятия новых членов в ЕС. Формула, действующая сегодня (Ниццкий договор), рассчитана на принятие в ЕС Румынии и Болгарии, однако уже для принятия Хорватии, не говоря уже о Турции, необходимо будет новое договорно-правовое решение по представительству этих стран в институтах ЕС.
Общественность некоторых «старых» стран ЕС хоть и склонна ценить многие очевидные плоды европейской интеграции, но в то же время сохраняет скепсис по поводу новых мегапроектов, подобных Конституционному договору. Без придания проекту свежей энергии еврократам вряд ли удастся сделать этот проект безусловно привлекательным для скептически настроенных граждан.
Прошедший Европейский совет обсуждал не столько конституционный процесс сам по себе, сколько проблему дальнейшего расширения ЕС. Принято считать, что кризис доверия к конституционному процессу в некоторых странах Западной Европы напрямую связан с негативным отношением граждан к расширению ЕС. Однако данных, однозначно подтверждающих этот тезис, нет. Прямой корреляции между отношением к расширению ЕС и оценкой Конституционного договора не существует.
Было бы справедливо признать, что кризис доверия к институтам ЕС в значительной мере отражает невысокое качество коммуникации между правящими элитами и гражданами, естественно склонными в каждом красивом проекте видеть ясный смысл, логику и собственный интерес. Граждане в демократическом мире в принципе без энтузиазма относятся к грандиозным проектам элит, если эти элиты не готовы в рамках своей компетенции решать проблемы меньшего масштаба: безработицы, иммиграции, социальной защиты. После бунтов на парижских окраинах можно особенно ясно понять настроения французского обывателя и причины его недоверия и безразличия к «великим проектам» единой Европы. Занимаясь континентальными и глобальными делами, власть уходит от решения насущных проблем реальных налогоплательщиков — так считают многие западноевропейцы и голосуют против. Их отношение к приёму в ЕС конкретной Болгарии и даже Украины играет здесь явно второстепенную роль. Согласно опубликованным несколько месяцев назад опросам общественного мнения «Евробарометра», по всем странам ЕС средний уровень поддержки перспективы членства Украины — 43%. Это очень немало, учитывая, что Турцию поддерживают на 11% меньше, а в самой Украине уровень поддержки идеи членства в ЕС вполне соизмерим с тем, как нас желают видеть в своём доме европейцы, — 40—45%.
Тем не менее в «старых» европейских столицах любят подчёркивать тезис о том, что без мандата граждан ЕС продолжать политику активного расширения ЕС было бы неразумно. В то же время никто не отменял статью 49 договора о Европейском Союзе, предоставляющую любой европейской стране право претендовать на членство в ЕС. Да, это так, подтвердил недавно канцлер Австрии Вольфганг Шюссель, но уточнил при этом, что право на вступление не означает обязательство страны вступить и, что более важно, не предполагает, что ЕС обязан такую страну непременно принять. Это, впрочем, похоже на софистику и манипулирование правом, на что справедливо обратил внимание украинский МИД.
А между тем европейская бюрократия ищет решение, которое бы, не опровергая действующее европейское право, ввело бы дополнительные параметры, позволяющие ЕС принимать любые политические решения исходя уже не только из оценки соответствия той или иной страны копенгагенским критериям членства, но и из внутренней готовности ЕС к дальнейшему расширению. Такой термин получил название «абсорбционная способность» (absorption capacity), то есть способность ЕС принимать и «переваривать» новых членов. Этот термин используется давно, однако никто не знает, могут ли за ним стоять какие-либо объективные критерии. Вплоть до сегодняшнего дня этим понятием определяется скорее субъективный компонент процесса, а именно наличие общей политической воли стран—членов ЕС принять в свои ряды того или иного нового члена. Кто, например, смог бы всерьез доказать, что ЕС способен «переварить» Албанию и при этом объективно не способен сделать то же с Молдовой? Вероятно, никто. Турцию — да, возможно, а Украину – нет? Тем не менее, Турция и даже Албания имеют перспективу членства, а Украина и Молдова пока довольствуются политикой соседства.
Можно ли определить абсорбционную способность как более или менее объективную категорию? Например, в терминах бюджетной политики, институциональной способности, инфраструктуры и т.д.? Является ли эта способность постоянной или переменной величиной? Пока ответ неизвестен, но впервые саммит ЕС официально поручил Еврокомиссии разработать аналитический документ, призванный определить содержание этого очень популярного в политических кругах, но мало кому понятного термина. В следующем году еврократы выполнят поручение стран-членов и разъяснят, можно ли беспристрастно подсчитать то, что вплоть до сегодняшнего дня определялось совокупностью субъективных трактовок. Впрочем, разработать качественный документ на столь скользкую тему — не менее сложная задача, чем написать привлекательную для французов конституцию ЕС.
А что же Украина? По мере того, как ЕС пытается справиться с конституционными проблемами, в отечественном информационном пространстве усиливаются евроскептические настроения. Отсутствие перспектив быстрого продвижения к членству в ЕС не добавляет энтузиазма: непросто всерьёз мобилизовать общество долгосрочными идеями, рассчитанными на 15 и более лет. Эпоха строевого шага в светлое будущее безвозвратно ушла. Однако попытка под шумок европейских проблем отказаться от амбиций обрести членство в ЕС — тоже лукавство. Интеграция без членства для Украины — это формула, комфортная для консервативных кругов европейской бюрократии и, возможно, части крупного отечественного бизнеса, однако абсолютно не способная мобилизовать правящий класс в Украине на проведение реальных и последовательных европейских реформ в интересах всего общества. Отказ Украины от намерений стать полноправным членом ЕС будет трактоваться в Европе однозначно как, с одной стороны, избавление от лишних хлопот, с другой стороны, как свидетельство несерьёзности Украины как государства, конъюнктурно манипулирующего стратегическими целями.
Кризис конституционного процесса, как и изрядно спекулятивные дискуссии об «абсорбционной способности» ЕС смогут тормозить процесс расширения, однако вряд ли способны его остановить. Отсутствие конституции сейчас является большей проблемой для пороговых стран-кандидатов, таких как Хорватия, которым эта проблема может стоить двух-трёх лет задержки со вступлением, а вовсе не для Украины. Этот вывод может показаться парадоксальным, но Украина, с её нынешним невысоким уровнем соответствия критериям членства в ЕС, даже заинтересована в некотором торможении процесса расширения ЕС. Это позволит выиграть время, необходимое для более качественной и длительной подготовки к вступлению в Европейский Союз.