Если бы простого россиянина спросили, обещает ли празднование в этом году Дня победы в России быть особенным, то вряд ли свои ожидания он охарактеризовал бы именно так. Военный парад, речь Путина, марш «бессмертного полка», много георгиевских лент, патриотических песен, фильмов и флешмобов. Особенно много всего этого будет в телевизоре. Внешне все будет проходить как всегда. Месседжи — похожие и одновременно другие. Похожие, потому что миф о Великой отечественной войне и Дне победы как ее кульминационной точке передается почти неизменным еще с советских времен, и за это время обрел рафинированные и совершенные формы. Кажется, к нему уже нечего и добавить. Другие, потому что Россия вторглась в Украину с целью покорить ее народ и уничтожить идентичность, и самый большой день российской/советской милитарной славы лучше всего годится для дополнительной мобилизации россиян в их шовинистическом угаре закончить начатое. Нет сомнений, что будет много угроз, оскорблений и обвинений в адрес украинских «нацистов» и «бандеровцев».
Что бы ни помнили украинцы о той войне, какие бы фильмы ни смотрели, за кого бы ни голосовали, факт остается фактом. Миф о Дне победы — главный сакральный фундамент всей российской идентичности, а особенно того ее пласта, который касается российской милитарной идеи, их экспансионизма и империализма. «Можем повторить» — их кредо.
На этом можно было бы поставить точку. Для Украины, которая сегодня воюет за выживание, подражать вражеским милитарным практикам и традициям, которые, помимо всего прочего, еще и нацелены против нее самой, было бы чистым самоубийством. Это как выстрелить себе в ногу, а потом добавить еще и контрольный в голову. Как могут украинцы терпеть акцию «бессмертный полк», когда в России, кроме портретов «дедов, которые воевали», вполне могут нести и портреты российских убийц и насильников из армии РФ? Как могут украинцы организовывать в этот день праздничные концерты, когда россияне на оккупированных территориях требуют от работников заведений культуры делать то же самое?
Тем временем еще какие-то десять лет назад, особенно при Януковиче, отмечание в Украине Дня победы мало отличалось от российских празднований. Инерция все еще имеет силу. Часть украинцев, особенно старшего возраста, привыкли к знакомым им образам, к военным парадам и концертам с «детьми войны» как почетными гостями. Неважно, какова природа этой ностальгии, — День победы напоминает молодость или знакомый образ рожден советскими фильмами. Отказаться от нее сложно. Текущий момент определяют разные эмоции — ненависть и презрение к оккупантам, гордость и благодарность нашим воинам. Но со временем они ослабнут. А эта ностальгия имеет способность оставаться.
День победы, и почему он нам не подходит
Впрочем, нынешняя война — не главная причина, почему День победы в российской версии нам не подходит и, честно говоря, никогда не подходил. Война порождает эмоции, а у логики отрицания «Великой отечественной войны», включительно с Днем победы, есть прежде всего рациональная основа. Если бы не было мифа Великой отечественной войны, российские пропагандисты его должны были бы придумать.Это абсолютно деструктивный и разрушительный для украинской национальной памяти миф, который режет Украину по живому и натравливает одних украинцев против других. Каждая составляющая этого мифа создана ради поддержки его автора — Советского Союза и его режима, а, следовательно, и современной России, которая унаследовала от советской «империи зла» всю ее адженду и modus operandi. Насколько этот миф во всей своей полноте поддерживает нынешнюю авторитарную Россию, настолько же и подвешивает демократическую Украину.
Слово «разрезает» лучше всего подходит для объяснения того, что он делает не только с украинской исторической памятью, но и с территорией Украины, ее населением и историческим временем. Критически мыслящий человек, который живет в Украине постоянно или какой-то период и имеет пусть небольшие знания об украинском опыте Второй мировой войны, должен согласиться со следующими аргументами, красноречиво характеризующими сам миф. Для доступности я изложу их в тезисной форме.
Во-первых, этот миф разрезает историческое время украинского опыта Второй мировой войны на два отдельных периода, водораздел между которыми — 22 июня 1941 года. Миф игнорирует период от начала Второй мировой войны 1 сентября 1939-го до вступления в войну Советского Союза, а с ним игнорируется и все, что происходило с пятью миллионами польских украинцев в течение почти двух лет немецкой оккупации.
Во-вторых, миф отторгает оккупированную немцами западноукраинскую территорию в течение первых двух лет мирового конфликта, исходя из аргументов, высказанных в предыдущем абзаце.
В-третьих, миф отторгает, игнорирует или объявляет предателями, «нацистами», коллаборантами без достаточных, а чаще всего каких-либо оснований для таких утверждений целые группы украинцев.Несколько десятков тысяч уповцев в нем — смертельные враги соввласти, пособники немцев и участники их преступлений. Более двух миллионов остарбайтеров и миллионы украинцев, оказавшихся в оккупации, в лучшем случае в нарративе Великой отечественной войны отсутствуют, а в худшем — объявлены коллаборантами. Кроме того, история Великой отечественной войны — это история мужчин. Женщинам и детям в ней отведено мало места. Такое чрезмерное внимание к маскулинности, с одной стороны, понятно, учитывая, что война — мужское дело, а с другой — элемент отторжения есть и в ней: на судьбу женщин и детей пришлись не меньшие тяготы и страдания.
В-четвертых, от истории Великой отечественной войны остается отрезанным общество. Миф описывает историю тиранической власти, за которой будто бы добровольно пошел народ. Причем в таком построении народ теряет свою настоящую субъектность. Миф постулирует, что единственная функция народа — единение вокруг власти и самопожертвование во имя и ради победы. Поэтому складывается парадоксальная ситуация, когда умозрительно народ играет главную роль, но на самом деле — лишь вторичную и вспомогательную. Понятна «польза» властецентристской схемы для авторитарных обществ России и Беларуси, которые таким образом показывают гражданам незаменимость власти и приучают поддерживать ее при любых условиях, независимо от реальных достижений. В то же время для демократической Украины, где свобода слова, плюрализм мнений являются реальными ценностями, а не фикцией, такая схема вредна. Не говоря уже о том, что это так называемое единство народа и власти не отвечает исторической правде. Если и можно говорить о каком-то единстве в кремлевской версии, то надо понимать, что достигнуто оно было в первую очередь при помощи заградительных отрядов, а ее главной движущей силой стало желание людей пережить нацистские зверства и отомстить.
В-пятых, миф Великой отечественной войны отрезает не только общество, но и простого человека от истории. Вы не найдете в нем настоящих, неотретушированных десятилетиями пропаганды простых историй маленьких людей, которым приходилось жить, умирать, воевать и рожать детей в экстремальных условиях.
В-шестых, в мифе все многообразие социальной роли украинцев во время войны сводится к трем.Украинцы в нем изображаются либо воинами Красной армии, этакими младшими братьями по оружию старших российских братьев, либо большей частью хитроватыми и предрасположенными к коллаборации с немцами, а значит ненадежным элементом сплоченного вокруг власти и партии советского народа, либо же, и это является доминантным образом, бандеровцами — смертельными и жестокими врагами всего советского и российского. Опять же, в мифе о Великой отечественной войне нет положительного образа украинца, неотъемлемо связанного с украинской культурой, родом и своей землей, которую он, собственно, и оборонял, этакого субъекта истории, а не ее объекта или декорации для других героев. С этой точки зрения не должно удивлять, что в восприятии россиян украинцы и сейчас выглядят либо нацистами и бандеровцами, либо потенциальными предателями, готовыми продать старшего брата при малейшей же возможности. Хотя нужно признать: первая в этом перечне роль — младшего брата по оружию — уже неактуальна, что есть неопровержимой заслугой ВСУ.
Наконец, в-седьмых, миф о Великой отечественной войне был сознательно сконструирован по традиционному российскому ментальному и темпоральному лекалу, которое ученые называют «изгнанием иностранных захватчиков». Это нарративное лекало включает в себя четыре элемента, которые идут друг за другом и формируют таким образом целостный нарратив, что, кстати, проигрывается в России постоянно. Из этой перспективы, закономерно, что и нынешнюю свою «специальную военную операцию» они описывают таким же способом. Предпосылка этого нарратива — мирное существование России, которая не вмешивается в дела других и хочет развивать добрососедские взаимовыгодные отношения со своими соседями и партнерами. Потом эти соседи и партнеры — обычно беспричинно и коварно — предают Россию и подло нападают на нее (НАТО и Украина в нынешней трактовке). Третий элемент — страдания россиян от попыток будто бы уничтожить всю их цивилизацию (отличие России и российской культуры). В конце концов, на четвертом этапе Россия мобилизует все свои силы в противостоянии с опасным врагом и побеждает его, проявляя чудеса храбрости (этот этап происходит сейчас, и его результат опять зависит от ВСУ). Таким образом, если бы сейчас какие-то неразумные украинцы (именно украинцы, а не ватники, с этими все понятно) решили праздновать День победы по российскому лекалу, то, помимо всего прочего, они бы, сами того не осознавая, должны были ментально и темпорально интегрироваться в приведенную выше схему. Это может вызвать либо ее принятие, либо внутренний ценностный конфликт между этой схемой и нынешней реальностью. И то и другое разрушает, режет по живому и порождает внутренние конфликты в Украине.
Изменение акцентов (2016–2021)
В значительной степени ужасно, что миф и схема Великой отечественной войны тотально доминировали в Украине десятилетиями. Нынешняя война, помимо всего прочего, является следствием игнорирования значения гуманитарной политики, безответственности политиков, непонимания того, что вопросы исторической памяти — это вопросы национальной безопасности. Лишь после аннексии Крыма и начала войны на Востоке медленно, но неуклонно акценты начали смещаться в направлении от российскоцентричного к украиноцентричному толкованию Второй мировой войны. Главную роль в движении подальше от России и мифа Великой отечественной войны сыграло декоммунизационное законодательство, а на уровне персоналий — тогдашний глава Института национальной памяти Владимир Вятрович. Верховная Рада Украины с подачи Вятровича запретила коммунистическую символику, заменила термин «Великая отечественная война» на «Вторая мировая война». Закон Украины «Об увековечении победы над нацизмом во Второй мировой войне 1939–1945 годов» ввел День памяти и примирения, который отмечается 8 мая, как это происходит во всем мире. День победы 9 мая, или День победы над нацизмом во Второй мировой войне, не был упразднен, а сохранил статус государственного праздника и остался выходным. На сегодняшний день День памяти и примирения, который является рабочим, имеет более низкий статус, чем День победы.
Я сам был привлечен к части проектов Института по изменению акцентов с Великой отечественной до Второй мировой, поэтому могу объяснить логику и цель такой деятельности. Это будет содействовать лучшему пониманию, какой может быть украинская версия Второй мировой войны, и что еще для этого нужно сделать.
Собственно, мы пытались построить такую концепцию украинской Второй мировой, которая позволила бы «сшить» все те глубокие раны в исторической памяти или историческом сознании украинцев, которые в течение 45 лет советской власти и почти 25 лет украинской независимости нанесла «Великая отечественная». Кстати, тот неопровержимый факт, что самый работающий и деструктивный для Украины советский и российский исторический миф насаждался в независимой Украине целых 25 лет (что не намного меньше, чем в Советском Союзе), красноречиво характеризует истинные намерения и уровень образования людей, занимавшихся гуманитарными вопросами в первые два десятилетия украинской независимости.
Таким образом, мы хотели сшить воедино время и территорию, добавив к рассказу исторический опыт пяти миллионов украинцев в течение почти двух лет с начала Второй мировой до нападения Германии на Советский Союз; интегрировать воинов УПА, остарбайтеров, украинцев под немецкой оккупацией к нарративу; рассказать женские и детские истории войны. Необходимо было очеловечить отретушированную советскую историю и показать судьбы маленьких людей, которым приходилось жить, умирать, воевать и рожать детей в экстремальных условиях, или, иначе говоря, показать не только власть, но и общество, которое часто вело себя не в унисон с властью, а вопреки. Конечно, та война была далеко не однозначной, и количество социальных ролей, которые приходилось играть украинцам, часто не по своей воле, выходила за рамки трех, представленных в советском нарративе Великой отечественной. Одной из самых важных задач было показать положительный образ украинца как неотъемлемую составляющую родной земли, рода и культуры. Все это имело цель создать новое украинское лекало войны, которое соответствовало бы нашим ценностям и видению будущего, а не копировало чужие нам ментальные и темпоральные схемы, не имеющие ничего общего ни с нашим прошлым, ни с будущим. Сложнейшей для реализации стала задача преуменьшения, а не провоцирования новых публичных конфликтов. Символом нового украинского церемониала Второй мировой стал красный мак — образ, получивший широкое распространение и с симпатией принятый украинским обществом.
Впрочем, преувеличивать влияние работы Института не следует. Даже после 2014-го, особенно на юге и востоке страны, День победы праздновался по российскому сценарию Великой отечественной войны, со всеми соответствующими атрибутами. Хотя георгиевская лента в 2017 году была запрещена, акции «бессмертного полка» проходили во многих украинских городах.
Что эта война уже изменила
Эта война изменяет все, что было до нее. Она повлияет на многие вещи, в частности и на то, как украинцы будут видеть и оценивать свою историю, в том числе Вторую мировую войну, и будут воздавать дань памяти павшим. Сейчас в подготовленном группой нардепов во главе с Владимиром Вятровичем законопроекте, у которого есть хорошие шансы быть принятым в ближайшее время, предлагается установить День памяти и победы над нацизмом во Второй мировой войне и отмечать его вместе со всем миром 8 мая, а 9 мая праздновать День Европы. Тогда 8 мая станет выходным, а 9 мая — рабочим днем.
Кстати, похожий законопроект зарегистрирован грузинской оппозицией в парламенте страны. В подобном ключе противодействия России следует рассматривать и другие инициативы ближайших украинских соседей, которым так или иначе приходится иметь дело с наследием мифа Великой отечественной войны. Так, Молдова, Литва, Латвия, Эстония, Польша, Германия признали незаконным использование букв Z и V, ставших символами российских агрессии и преступлений. В ряде европейских стран запрещена георгиевская лента.
От проведения военного парада в этом году отказывается даже Казахстан. Россиян не пригласили на 77-ю годовщину освобождения концентрационного лагеря Маутхаузен, а памятники советским воинам-освободителям повсюду в Европе подвергаются атакам. Литва и Латвия вообще предлагают объявить 9 мая Днем памяти жертв геноцида в Украине и запретить в этот день проведение массовых развлекательных мероприятий. Все эти факты важно знать, потому что они могут помочь нам самим лучше разобраться с тем, что делать с 9 мая.
В Украине местные органы власти начали демонтаж советских монументов периода Второй мировой войны, например в нескольких громадах убрали из публичного пространства советские танки Т-34.
Что эта война еще должна изменить
Если есть рациональное понимание того, что миф Великой отечественной войны вреден, а нынешняя война и эмоции, ее сопровождающие, способствуют изменениям, то не воспользоваться этим моментом было бы по меньшей мере недопустимой небрежностью.
Украине еще придется пройти путь декоммунизации, деколонизации и дерусификации. Это сложный и длинный путь, и очень хотелось бы, чтобы он не ограничился лишь переименованиями и демонтажом, ведь, согласимся, сшить то, что разрезали десятилетиями, только демонтажом, запретом и переименованиями не получится.
Но именно в этот момент, в преддверие 9 мая, в первую очередь нужно посмотреть на ближайшую перспективу. Именно этот момент задаст тон последующим шагам, поэтому сейчас важно действовать быстро и решительно, не откладывая эти вопросы в долгий ящик. Вопрос в том, какие шаги сделать первыми и какие общие подходы при этом применять.
Четко понимая, что задача демифологизации Великой отечественной войны — это задача на многие годы, к выполнению которой должны быть привлечены ученые, журналисты, преподаватели, учителя и представители многих других профессий, и именно сфера высокой науки и популярной культуры должна играть ключевую роль в дальновидной перспективе, — все же в краткосрочной перспективе ближайших месяцев или даже лет именно законодательные инициативы, то есть запрет и новые нормы, являются определяющими для смены правил игры. Между прочим, эта война очень убедительно продемонстрировала, почему сфера культуры, использования языка и исторической памяти не должна регулировать сама себя по законам свободного рынка, а нуждается в определенных законодательных и ценностных рамках. Поэтому старые аргументы, что надо все оставить на самотек, а рынок сам определит, на чьей стороне правда, сейчас неактуальны.
В этом контексте, первое, что можно и нужно сделать в ближайшее время, — это отказаться отмечать День победы 9 мая и перенести все акценты празднования победы над нацизмом на 8 мая, так, как это происходит в мире, и так, как это предлагает законопроект Вятровича. Украина не должна отдавать России великую победу над нацизмом, колоссальный вклад в которую своей кровью сделали миллионы украинцев. Но отмечать победу и воздавать дань памяти ветеранам мы должны иначе и в другое, чем россияне, время, на один день раньше их.
Надо также подумать над тем, какой смысл вложить в 9 мая. Он по-настоящему должен резонировать и не быть пустым. В приведенном выше законе предлагается 9 мая отмечать День Европы. Идея неплохая, но главное — чтобы этот день Европы не был пустым и безликим, что, к сожалению, иногда случается с украинскими праздниками. 9 мая — все еще важный день для многих украинцев, и таким он и должен остаться. То, что было важным в этот день, нужно заменить чем-то другим, таким же важным. Возможно, надо подумать над тем, чтобы в этот день больше говорить о той большой и страшной цене, которую наш народ заплатил и продолжает платить в той и нынешней войнах. Собственно, эта цена имеет непосредственное отношение к Европе и желанию украинцев быть ее частью. Украине приходится в буквальном смысле этого слова воевать за Европу и наше место в ней и, к сожалению, платить за это высокую цену. Другим важным смысловым концептом, который можно вложить в новое прочтение 9 мая, может стать очень близкое к «цене» понятие «ответственности». Потому что, вспоминая цену, важно не забывать и об ответственности тех, от кого зависит, чтобы такую цену мы больше никогда не платили. Возможно, этот день должен стать неким напоминанием нашим политикам и государственникам об уже заплаченной цене, ответственности на их плечах и той цене, которую уже им придется заплатить, если еще один шанс будет потерян.
Также необходимо внести изменения в другой декоммунизационный Закон — «Об осуждении коммунистического и национал-социалистического (нацистского) тоталитарных режимов в Украине и запрет пропаганды их символики», распространив его действие на памятники, знаки, топонимы, юридические названия, «связанные с сопротивлением и изгнанием нацистских оккупантов с Украины».Напомню, что в нынешней редакции закона прописано: такие памятники и памятные знаки не могут считаться символикой коммунистического режима. Эта норма порождает разночтение с другими положениями закона и в принципе трактуется как такая, которая запрещает, скажем, изъятие из публичного пространства памятника Жукову. В случае принятия таких изменений исчезнут какие-либо законодательные препятствия, например для демонтажа советских танков с площадей украинских городов, что, собственно, сейчас и так происходит.
Нужно каким-то образом четко законодательно прописать, в частности в новой редакции Закона «Об увековечении победы над нацизмом во Второй мировой войне 1939–1945 годов», что все эти усилия направляются именно против символики коммунистического тоталитарного режима, российского и советского империализма, тех лиц и событий, которые представляют собой агрессивную суть мифа Великой отечественной войны, и не могут быть направлены против мест погребений и кенотафов советских солдат. Наоборот, защита законом тысяч памятников советским воинам-освободителям, среди которых были миллионы украинцев, надо еще раз дополнительно подтвердить. Вместе с тем советские символы с таких мест должны быть изъяты. Проведение такого водораздела между памятью и пропагандой требует деликатности и значительной пояснительной работы во избежание возможных недоразумений. Важно, чтобы демонтированные советские памятники были не уничтожены, а перемещены в музеи и стали частью их экспозиций.
Общим принципом упомянутых выше изменений должно стать то, что Украина должна сохранять память о героизме, павших, боли и страданиях той войны, отбросив вместе с тем идеологию тех, кто несет боль и страдание в наш дом. Следовательно, нужно максимально отказаться от символики Великой отечественной войны, но сохранить то, что действительно дорого украинцам в памяти о Второй мировой. Идея называть современные украинские города, героически противостоящие россиянам, не «городами-героями» по советской традиции, а «городами героев» хорошо ложится в такую логику.
Все статьи Виталия Огиенко читайте по ссылке.