Визит президента Франции в Украину (второй за всю историю двусторонних отношений) наконец состоялся. Хотелось бы верить, что он был продиктован прежде всего симпатией к нам и нашему государству на фоне реальной угрозы новой российской интервенции в Украину. Впрочем, будем реалистами.
Решающую роль, по моему мнению, сыграл расчет Эмманюэля Макрона, что нынешний кризис безопасности европейского масштаба дает ему возможность получить несколько важных политических преимуществ. Во-первых, сформировать свое внешнеполитическое «реноме» как лидера мирового ранга, почти единолично предотвратившего военный конфликт в Европе или по крайней мере прилагающего к этому титанические усилия. Во-вторых, усилить свои претензии на вакантное место «директора» Евросоюза и содействовать реализации амбициозных планов французского председательства в первом полугодии 2022 года в Европейской Совете.
В частности сделать Европу более суверенной, «стратегически автономной», способной эффективно действовать в сфере безопасности и обороны. Выглядит убедительно, но многие эксперты видят в политических месседжах французского президента (сюда надо добавить и призыв к созданию европейской армии) попытку создать силовые структуры, параллельные НАТО. Франция, фактически единственная военная мощь Евросоюза, страна, у которой есть все компоненты ядерного сдерживания, почти by default будет доминировать в европейских структурах безопасности, что позволит ей зарезервировать себе место среди глобальных политических игроков.
По Макрону, путь к «суверенной Европе» проходит через построение новой европейской архитектуры безопасности на основе «европейского предложения», о котором он вспомнил, выступая в Европейском парламенте.
Конкретное содержание этого предложения — за исключением довольно общих тезисов — неизвестно, хотя сама идея впервые была озвучена несколько лет назад. В пресс-релизе Елисейского дворца накануне переговоров в Москве и Киеве отмечено намерение Макрона «начать обсуждение условий достижения стратегического равновесия в Европе с тем, чтобы достичь снижения рисков и гарантировать безопасность на континенте».
В видении самим Макроном новой системы безопасности в Европе есть существенный для нас элемент — акцент на необходимости активного привлечения к этому процессу России. При этом президент Франции отстаивает важность поддержания с Россией стратегического, но «требовательного» диалога. Заметим, что заявления о «требовательности», отсутствии наивности, понимании авторитарного и агрессивного характера путинской России не очень коррелируют с неизменно «чувствительным» отношением многих французских политиков к российским интересам и «историческим травмам», которые будто бы испытал «великий народ» России после распада СССР.
В интервью популярному еженедельнику «Журналь де диманш» Макрон сказал, что у России есть законное право поднимать вопросы своей «обеспокоенности» в сфере безопасности, а европейские государства должны относиться к ним с уважением и понимать, что любая договоренность с Россией не может быть «односторонней», то есть должна включать готовность к уступкам с их стороны. Как объединить такой подход с уважением к международному праву и фундаментальным принципам НАТО и ЕС, обеспечить единство этих организаций в отношении к агрессивным действиям России, он не объясняет. Разве что сделав исключение для Украины: подчеркивая в Москве уважение к принципу «открытых дверей», Макрон привел для примера вероятное членство в НАТО Швеции и Финляндии, сознательно обойдя, по моему мнению, других претендентов.
Именно Эмманюэля Макрона президент России считает своим привилегированным, «качественным» собеседником. Внимательно наблюдая за очными встречами двух лидеров, можно сделать вывод, что Путин хорошо изучил своего французского визави и понимает, как манипулировать — прибегая к лести или психологическому прессингу — такими специфическими чертами его характера, как самоуверенность и вера в способность убедить любого собеседника.
В этом смысле очень показательной была встреча в Москве. Путин имел вид лучше подготовленного, тщательно описав «хореографию» событий — от пешей прогулки президента Франции по аэропорту до структуры пресс-конференции. Ее Путин умело использовал для распространения российского пропагандистского нарратива в отношении Украины и Запада. Макрон же, наряду с констатацией очень общих принципов, сконцентрировался на промоции «позитивных» элементов двусторонних переговоров, сопровождавшейся оторванными от реалий заявлениями о европейскости России и ее преданности «суверенитету и праву». Угнетающее впечатление усиливало отсутствие реакции даже на самые позорные пассажи кремлевского начальника вроде непричастности России к оккупации Крыма и сравнение Революции Достоинства с «кровавым переворотом». Неоднократно услышали мы упоминания о «внутренне-украинском конфликте» от Путина и ни разу о российской агрессии против Украины — с другой стороны. В Киеве же прозвучало единственное объяснение концентрации российских войск на границе с Украиной — противостояние с НАТО.
Комментируя результаты переговоров в Москве, западные СМИ акцентировали внимание на словах Путина, что некоторые из идей Макрона могут в будущем стать базой для совместных действий с целью деэскалации ситуации. Упоминали также «план Макрона», его фразу о сближении позиций сторон по некоторым вопросам. Все это было воспринято как свидетельство достижения Россией и Францией определенных договоренностей. Что произошло на самом деле невозможно определить, не имея информации от лиц, причастных к переговорам. В то же время понятно, что и в Москве, и в Киеве внимание переговорщиков было сконцентрировано на выполнении минских договоренностей. Этой тематике посвятил немалую часть своего выступления французский президент, вспомнив и об особом статусе, и об амнистии. Именно от него, кстати, мы тоже узнали, что законопроект об основах государственной политики переходного периода был отозван по инициативе президента Украины. А в офисе президента нам до сих пор говорили, что это — неправда.
Отсутствие транспарентности, почти герметичная засекреченность от общественности и невластных участников политического процесса, к сожалению, уже определенное время является «маркой» украинской дипломатии на нормандско-минском направлении. Это недопустимо, поскольку касается вопросов, имеющих исключительное значение для настоящего и будущего всего украинского общества. Тем более что ширма «конфиденциальности» часто прикрывает некомпетентность или сомнительные и неэффективные решения.
В таких условиях выводы о том, что реально произошло в течение последних двух дней, приходится делать, прибегая к методу дедукции. И выводы эти не очень утешительны. Российский лидер продолжает шантажировать Украину и ее партнеров, отказываясь исключить возможность новой российской интервенции в Украину и угрожая применить ядерное оружие. Он настаивает на выполнении минских договоренностей в единственно приемлемой для него редакции — путинско-сурковской, несовместимой с национальными интересами Украины, и прямых контактах украинской власти с предводителями террористических группировок. Судя по заявлениям Дмитрия Козака после последней встречи политических советников «четверки» в Париже, именно для получения ответа на этот мини-ультиматум будет проводиться встреча в Берлине. Если это не так, хотелось бы иметь хотя бы общую информацию о повестке дня будущего заседания. Кроме того, хочется рассчитывать, что «хотелкам» российской стороны будет противопоставлен единый фронт Украины, Франции и Германии.
С учетом агрессивного поведения России, в современной взрывоопасной ситуации известный принцип Макрона, принцип политического компромисса — «вместе с тем», бесконечные и безрезультатные переговоры с Россией — не может быть полезным ни для Украины, ни для европейской безопасности. Необходимо единство демократического мира, координация действий, а также применение суперсанкций и масштабные поставки оружия и военного оборудования. Обидно, что ни о санкциях, ни о военной помощи мы не услышали во время визита президента Франции в Украину. По крайней мере в публичной его части.
На этой пессимистичной ноте можно было бы остановиться. Но, несмотря на написанное выше, я хочу пожелать Макрону удачи на президентских гонках во Франции в апреле нынешнего года. Похоже, он имеет вполне вероятные шансы быть переизбранным, хотя официально еще не объявил свою кандидатуру (от ближайших конкурентов в первом туре его отделяют 7–8%). Бесспорно, это элемент его политической игры, когда действующий президент хочет отделить себя от остальных претендентов как человек, сосредоточенный на реальных государственных делах, а не занимающийся политиканством. Визит в Москву и Киев с миротворческой миссией вписывается в эту концепцию.
Украине нужна поддержка Франции, одного из самых влиятельных европейских государств, с которой складывается положительная динамика двусторонних отношений. Впрочем, среди основных кандидатов на должность президента Франции — конкурентов нынешнего французского руководителя — доминируют политики русофильского направления. На крайнем правом фланге — верная путинка Марин Ле Пен и Эрик Земмур, характеризующий Путина как «российского патриота», который защищает законные интересы России и которого постоянно провоцируют. Кандидат от «республиканцев» Валери Пекрес — близкая к бывшему премьер-министру Франсуа Фийону, вошедшему в состав правления двух крупных российских нефтяных компаний — более осторожна, но и она считает, что «времена падения Берлинской стены прошли» и Франция не нуждается в альянсе с Соединенными Штатами». Крайне левый Жан-Люк Меланшон осуждает поддержку Эмманюэлем Макроном территориальной целостности Украины, а во время предыдущих президентских гонок выступал за пересмотр границ в Европе.
Лишь кандидат от экологов Янник Жадо выражает разочарование по поводу того, что президент Французской республики не посетил Киев раньше и принимал Владимира Путина, хотя это «не оказало никакого влияния ни на его дипломатию, ни на его агрессивность». А вот здесь поставим три точки…
Больше статей Олега Шамшура читайте по ссылке.