По мере увеличения объемов транспортировки энергоресурсов через Черное море этот регион вызывает к себе все больший интерес со стороны Европейского Союза и Соединенных Штатов, заставляя политиков и военных уделять пристальное внимание вопросам обеспечения безопасности транзита нефти и газа. Ведь трубопроводы, нефтетерминалы, танкеры — весьма привлекательные объекты для террористических актов. И не только для фундаменталистов из исламистских организаций. Существует угроза и со стороны леворадикальной Рабочей партии Курдистана (РПК), так и не отказавшейся от идеи вооруженным путем добиться создания независимого курдского государства на территории восточной Турции. Устраиваемые боевиками РПК взрывы на курортах Анталии заставляют быть настороже.
Неслучайно на стамбульском саммите НАТО в июне 2004 года Североатлантический альянс, признав важность Черноморского региона, призвал «партнеров и союзников на побережье совместно работать над укреплением стабильности этого пространства». Страны региона согласны с тем, что необходимы совместные усилия для обеспечения безопасности в Черном море. Это не только в интересах Европы, в которую через эту акваторию поступает пятая часть всех углеводородов, потребляемых странами–членами Евросоюза, но прежде всего и самих черноморских государств. Однако политики этих стран по-разному видят способы достижения этой цели. Немалую роль здесь играют амбиции и геополитические расчеты. И если Болгария, Грузия, Румыния и Украина склоняются к тому, что под зонтиком альянса Черное море станет куда безопаснее (так, в рамках участия нашей страны в операции «Активные усилия» в Севастополе уже фактически создан контактный пункт, где будет происходить обмен информацией), то у России и Турции на сей счет свое особое мнение…
Причерноморские государства сами способны обеспечить безопасность в Черном море — такое заявление не так давно сделал глава российского внешнеполитического ведомства Сергей Лавров. Его комментарий — ответ на звучащее еще с прошлого года предложение представителей НАТО расширить на Черное море действие операции «Активные усилия» (Active Endeavour). Начатая после террористических атак на Соединенные Штаты, эта операция с октября 2001 года проводится в Средиземном море: совместный флот стран НАТО патрулирует Гибралтарский пролив и Суэцкий канал, транспортные артерии, наиболее уязвимые для нападений террористов. (Напомним, что по Средиземному морю ежегодно транспортируется до 65% потребляемых Западной Европой нефти и газа.)
Помимо патрулирования, корабли альянса осуществляют также мониторинг морских перевозок и конвоирование морских гражданских грузов, проходящих через Гибралтар, для того чтобы предотвратить террористические акции. На практике это означает в том числе и инспекцию военными моряками суден, вызывающих подозрение, с целью перехвата оружия массового поражения и его компонентов. По оценкам представителей организации Североатлантического договора, «Активные усилия» стали одним из наиболее успешных контртеррористических предприятий, предпринятых альянсом после 2001 года.
Примечательно, что к этой операции присоединилась и Россия. В июне, в рамках подготовки к участию в «Активных усилиях», сторожевой корабль российского Черноморского флота «Пытливый» вышел в поход в Средиземное море, где во взаимодействии с британским эсминцем «Ноттингем» он должен отработать основные процедуры антитеррористической операции. А уже осенью ожидается полноценное участие российских кораблей. Если не считать опыта оперативного взаимодействия российского флота с натовским в части проведения на море спасательных и гуманитарных операций, то Москва получает от своего участия в «Активных усилиях» прямую военно-политическую выгоду. Речь идет прежде всего о демонстрации на постоянной основе Андреевского флага в стратегически важном для России регионе, который традиционно считается зоной ответственности НАТО. А подобной возможности у Кремля не было со времен распада Советского Союза. Кроме того, в рамках «Активных усилий» идет обмен разведывательной информацией. И это также не стоит сбрасывать со счетов.
Однако участвуя в натовской операции в Средиземноморье, Москва категорически против того, чтобы объединенный флот альянса (в который входят и корабли нечерноморских стран — Соединенных Штатов, Великобритании, Германии, Греции, Италии, Голландии, Испании) постоянно находился в черноморской акватории. Поясняя причины своего негативного отношения, представители Кремля говорят, что распространение «Активных усилий» на Черное море, во-первых, может привести к эскалации напряженности в регионе, во-вторых, это неуважение к странам черноморского бассейна, способных собственными силами обеспечить безопасность в этой акватории. Ведь в Черном море, напоминают кремлевские стратеги, действует военно-морская группа оперативного взаимодействия Blackseafor (созданная в 2001 году и объединяющая ВМС шести стран региона), а также развивается инициатива «Черноморская гармония» (предложенная Турцией в 2004-м).
По мнению российской стороны, этого вполне достаточно для обеспечения безопасности, поскольку и Blackseafor, и «Черноморская гармония» имеют схожие цели с операцией альянса в Средиземном море: противодействие организованной преступности, нелегальной торговле и транзиту контрабанды, в том числе и оружия массового поражения, посредством присутствия военных кораблей в районах главных торговых коммуникаций Черного моря. К тому же «Черноморская гармония» — фактически составляющая «Активных усилий».
Эксперты полагают, что истинные причины такой позиции россиян кроются в другом. Прежде всего, по мнению российских стратегов, постоянное присутствие в Черноморском регионе объединенного флота Североатлантического альянса кардинально изменит соотношение сил. Конечно же, не в пользу Москвы. Это, в свою очередь, ведет к изоляции России в Черном море, поскольку РФ не является членом НАТО и не собирается в нее вступать. И конечно же, считают эксперты, присутствие в этих водах флота нечерноморских держав ослабляет Россию не только в военном, но и в политическом отношении. В частности, это может негативно отразиться на позициях Кремля в Южнокавказском регионе. В качестве примера российские аналитики приводят Абхазию, которой Москва оказывает политическую и экономическую поддержку.
Безусловно, существование на восточном побережье Черного моря неконтролируемой центральными грузинскими властями Абхазии — предмет для всеобщего беспокойства, поскольку сепаратистский режим создает благодатную почву для расцвета контрабанды, нелегальной миграции и прочих незаконных операций. Иными словами, всему тому, что способствует дестабилизации в регионе. Достаточно сказать, что в территориальных водах, контролируемых Сухуми, нередки вооруженные столкновения. Очевидно, что в случае распространения действия операции на Черное море натовские корабли будут с особым тщанием патрулировать восточное побережье, тем самым лишая Абхазию возможности контролировать свою часть акватории. А это — в интересах Тбилиси. Поэтому Грузия является принципиальным сторонником расширения «Активных усилий» в Черном море, полагая, что эта операция будет способствовать решению проблемы замороженного конфликта.
Как ни странно, но Россию в вопросе расширения действия натовской операции на черноморский бассейн поддерживает Турция, несмотря на то, что НАТО и Соединенные Штаты всячески пытаются привлечь это государство на свою сторону. Наблюдатели отмечают, что впервые за много лет Москва и Анкара занимают общую позицию по вопросу безопасности Черного моря. Хотя, конечно же, это ситуативное сближение двух стран, давно соперничающих за влияние в регионе. Анкара попросту опасается, что в случае расширения действия «Активных усилий» она потеряет контроль над черноморскими проливами, поскольку фактически будет пересмотрена конвенция Монтре 1936 года, регулирующая правила судоходства в черноморских проливах. В соответствии с последней, Турция осуществляет полный контроль над Босфором и Дарданеллами, соединяющими Черное море со Средиземным. В том числе и в вопросе движения по проливам военных кораблей. Очевидно, что в случае расширения операции на Черное море Турция лишится своего всевластного контроля над этими водными путями.
Существует еще одно объяснение. Не исключено, что Анкара просто не хочет подпускать Соединенные Штаты ко всеобъемлющему контролю за маршрутами, по которым в Европу поступают энергоносители. Ведь это означало бы уменьшение влияния Турции в регионе и, по мнению турецких политиков, ослабило бы ее позиции на международной арене. Такая же опасность грозит Анкаре и в случае увеличения числа военных кораблей нечерноморских стран. Во всяком случае, так считают в турецкой столице. И поэтому Турция, как и Россия, полагает, что вполне достаточно, если в Черном море обеспечивать безопасность будут военные корабли черноморских государств в рамках Blackseafor и «Черноморской гармонии». Тем более что три из шести черноморских государств — Болгария, Румыния и Турция — являются членами НАТО.
Такая позиция турецких политиков привела к ухудшению и без того непростых отношений Анкары с давним стратегическим партнером — Вашингтоном. В памяти политиков еще свежи воспоминания о том, что в 2003 году Турция отказалась предоставить свою территорию для заправки американских самолетов, которые участвовали в военных действиях в Ираке. С того времени появились и другие болевые узлы: ядерная программа Ирана, проблема базирования боевиков РПК на территории Северного Ирака, разное видение проблемы ближневосточного урегулирования, отношения Анкары с ХАМАС и т.д.
Сегодня Вашингтон пытается склонить Анкару на свою сторону. Не исключено, что ему это удастся. Возможно, ценой будет ограничение действия «Активных усилий» в Черном море. Правда, неизвестно, согласится ли на него Североатлантический альянс. Но еще более маловероятным кажется согласие России.