Генерал Александр Лебедь умер не вовремя. Собственно, вовремя не умирает никто, но Лебедь был мужчиной в расцвете сил, бравым военным, ярким и сочным человеком, пузырящимся жизнью, — казалось, с его энергией и готовностью противостоять трудностям, он проживет еще десять жизней, и меньше всего верилось, что причиной смерти бравого десантника, прошедшего через Афган, станет авария вертолета, направлявшегося на очередное нелепое мероприятие, каких десятки бывают только за одну неделю в губернаторском протоколе.
Политик Александр Лебедь умер как раз накануне собственной смерти. Большинство наблюдателей сходились в том, что следующие губернаторские выборы он не выиграет, его недоброжелателям удалось протоптать дорожку в московские кабинеты, в самом Красноярском крае Лебедь продул выборы в местное законодательное собрание, теперь контролируемое сторонниками его злейшего врага Анатолия Быкова. Было ясно, что Быков сделает все возможное, чтобы Лебедь не стал губернатором, и в этом ему поможет и местная политическая, и предпринимательская элита, и «Норильский никель», с которым Лебедь тоже схлестнулся не на шутку. Возникал вопрос: а станет ли поддерживающий Лебедя «Сибирский алюминий» Олега Дерипаски рисковать и ставить на непроходную кандидатуру генерала или предпочтет кого-нибудь посерее, но пореальнее? Так что новое губернаторство Лебедю не светило, в Москве к нему перестали относиться всерьез, когда поняли, как сильно и безвыходно он увяз в Красноярске. А все еще любящий Лебедя Борис Березовский нынче вряд ли может обеспечить тех, кого любит, хлебными местами… Так что Лебедю предстояло превратиться в политического пенсионера уже спустя несколько месяцев. А он погиб губернатором Красноярского края, и его смерть стала главной новостью для страны. Все вновь и вновь вспоминали политическую биографию Лебедя, подретушированную и очень красивую, как всегда бывает с биографиями умерших…
Лебедь появился на российской политической сцене, став командующим 14-й армией в Приднестровье. Сейчас, конечно, все его биографы начинают отсчет с августа 1991 года, когда войска полковника Лебедя не стали штурмовать Белый дом с засевшими в нем защитниками демократии во главе с Ельциным. Но, во-первых, никто не отдавал Лебедю приказ о штурме, во-вторых, тогда всем было не до него: главными героями среди военных оказались вовсе не Лебедь и даже не будущий самый лучший в мире министр обороны Павел Грачев, а генерал Константин Кобец, назначенный Ельциным на несколько дней министром обороны России, и маршал авиации Евгений Шапошников, ставший последним министром обороны Советского Союза. Но когда Ельцину пришлось принимать решение о назначении собственного министра обороны, он предпочел Кобецу и Шапошникову генерала-десантника Грачева. В российской армии началось время десанта, и Лебедь был одним из символов этого времени. Сейчас многие пишут, что он остановил войну в Приднестровье, забывая, что именно российская политика тех лет позволила законсервировать конфликт, давая возможность приднестровскому режиму оправиться от шока поражения августа 1991 года (тогда Тирасполь горячо и искренне приветствовал ГКЧП, а Кишинев был на стороне Ельцина), создать парамилитарные образования сепаратистского режима и в конечном счете превратить Приднестровскую республику в настоящий криминальный нарыв на карте Восточной Европы. Лебедь совершенно искренне не понимал, что находится на территории, отторгнутой от суверенного государства, что российские войска практически выполняют не столько миротворческие, сколько имперские функции, позволяя части элиты в Москве предаваться иллюзорным мечтаниям о новой империи — только уже под ельцинским омофором. И этой своей наивностью, возможно, несколько наигранной, он был удобен и тем, кто зарабатывал деньги на Приднестровье, и тем, кто делал политические карьеры на «патриотизме». Единственное, что создавало проблемы, — это некоторая анархичность генеральского характера. Он ощущал — и, между прочим, был почти прав — хозяином Приднестровья именно себя и не обращал внимания на местного князька Игоря Смирнова сотоварищи. Это открытое игнорирование генералом «законной власти» приводило к постоянным осложнениям, тем более что Лебедь создал настоящую параллельную структуру влияния — со своими политиками, бизнесменами, журналистами (многим из них после отставки Лебедя пришлось покинуть регион). Однако скандалы со Смирновым — это еще полбеды: основные проблемы начались, когда Лебедь перестал считаться со своим прямым начальством в Москве, ни в грош не ставя самого Пашу Грачева.
Лебедь «Пашу-мерседеса» не любил и гением не считал. Грачев тоже был уверен, что его товарищ по оружию — не Сократ. Оба были недалеки от истины, но признать это не спешили. Поскольку в десанте идея «я начальник — ты дурак» распространена не меньше, чем в прочих ведомствах, конфликт окончился отставкой «защитника русского народа» и исчезновением Приднестровья с первых полос газет — преемники Лебедя в политику больше не вмешивались, и Смирнов со товарищи с упоением продолжили прерванное было государственно-криминальное строительство.
Но еще до отставки приднестровского защитника русского народа стали обхаживать другие профессиональные защитники. В тот момент на амбразуру был брошен чудный Дмитрий Рогозин — сейчас депутат Госдумы, член группы «Народный депутат» и председатель комитета по международным отношениям. А тогда Рогозин не был столь солиден, ходил в оппозиционерах, ездил на машине с кремлевскими номерами — с российскими оппозиционерами это случается — и получил задание сделать из маргинального Конгресса русских общин, который он возглавлял, сильную «оппозицию его величества».
Возможно, если бы Рогозин пригласил в КРО одного Лебедя, у него бы все получилось. Но возглавить партию строптивому генералу не доверили. Во главе депутатского списка КРО оказался бывший секретарь Совета безопасности России Юрий Скоков — теперь уже практически забытый соратник Бориса Ельцина, который по результатам рейтингового голосования на съезде народных депутатов России в 1992 году — когда снимали Гайдара — получил больше голосов, чем все остальные претенденты. Ельцин назначил Черномырдина. А Скоков очень хотел быть премьер-министром. И был уверен, что очень популярен. И никак его в этой странной уверенности разубедить было невозможно — я не удивлюсь, если он и сейчас так думает… Короче говоря, Скоков стал номером первым, Лебедь — вторым, и КРО блистательно продул выборы в Думу. На сём история этой организации и карьеры Скокова заканчивается. А Лебедь? Он стал депутатом — был избран по мажоритарке. Но в Думе ему было скучно, все кругом обсуждали его поражение — не смог протащить в парламент новую партию, что ж это за рейтинг такой? И никто не хотел считаться с глупостью Скокова, непременно желавшего открывать список КРО, — примерно так же, как в 1999 году другой стареющий упрямец, Виктор Степанович Черномырдин, захочет открывать список НДР и в результате будет изнывать от скуки в провинции…
Возможно, на этом бы завершилась политическая карьера и самого Лебедя. Но ему просто повезло: близились президентские выборы, победить на которых у Бориса Ельцина шансов было невероятно мало. После того как российские олигархи и политики реформаторского лагеря решили объединить усилия и обеспечить Ельцину второй срок, и была вычерчена модель, по которой баллотироваться будет не только Ельцин, но и кандидат-дублер, поддержка которым Ельцина после первого тура и позволит объяснить, каким это образом Борис Николаевич побеждает в тех регионах, где он в первом туре безнадежно проигрывал Геннадию Зюганову.
Более элегантное прикрытие административного ресурса вряд ли было возможно выстроить. И лучшего кандидата на роль дублера, чем Лебедь, трудно было найти. Генерал вновь «ожил», в его штаб были направлены лучшие сотрудники ельцинского штаба, в его кампанию вбрасывались суммы, о которых он вряд ли мог даже помыслить. Все вышло, как по-писаному: Лебедь занял третье место, поддержал Ельцина, стал секретарем Совета безопасности — место в общем-то малозначащее при таком президенте, как Ельцин, но зато красивое, генеральское.
Все бы ничего, да только Лебедь воспринял свое назначение всерьез — примерно так же, как за несколько лет до этого всерьез воспринял свое избрание вице-президентом Александр Руцкой. Но Руцкой был хотя бы всенародно избран, а Лебедь оказался всего лишь чиновником, назначенным указом президента. Однако сам генерал этого упорно замечать не хотел. К тому же он хорошо знал о состоянии здоровья Ельцина, у него были свои сторонники в «семье» — тот же Борис Березовский, — желавшие потеснить Анатолия Чубайса, возглавившего после выборов президентскую администрацию. Пока борьба шла на чиновничьем уровне, Ельцин мог не обращать на нее внимание. Но Лебедь никогда не был салонным генералом. Он решил поддержать на парламентских выборах в оставленном им после назначения тульском округе другого генерала — Александра Коржакова, с позором изгнанного из семьи и из Кремля. С момента появления Лебедя рядом с Коржаковым отставка генерала стала вопросом времени, тем более что Лебедь умудрился предложить Ельцину на пост министра обороны вместо отставленного по его же требованию Грачева человека крайне анахроничного — генерала Игоря Родионова, запомнившегося в основном саперними лопатками в Тбилиси, а после отставки с поста министра баллотировавшегося в Думу по спискам КПРФ. Так что военной реформы у Лебедя не получалось, команды не было, с Чубайсом он был на ножах… Единственное, что действительно тогда удалось генералу, — и, вероятно, это и обеспечит ему место в истории новой России, — остановить чеченскую войну, подписав с Асланом Масхадовым знаменитые договоренности в Хасавюрте.
Сейчас трудно сказать, почему он это сделал — был ли консенсус в российском руководстве, хотел ли Ельцин выйти из «чеченского положения», считал ли сам Лебедь, что войну нужно остановить, или же он скорее соглашался с пожеланиями Березовского — своего союзника по борьбе с Чубайсом и Немцовым, — результат важнее. Лебедь оказался первым российским политиком нового времени, доказавшим, что политическое решение конфликта на Кавказе предпочтительнее, чем перманентная и бесперспективная война. Российскому руководству был предоставлен шанс, которым оно не воспользовалось, но все же этот шанс был и было понимание Лебедем необходимости политического решения, которое вот уже больше двух лет с упорством, достойным лучшего применения, отвергается людьми, работающими с Владимиром Путиным. Очевидно, однако, что рано или поздно Россия придет к новому Хасавюрту и с этого момента начнется и переоценка роли Лебедя в чеченском конфликте, и переоценка роли тех, кто не воспользовался предоставленным им шансом и предпочел мирному решению проблемы бесконечное накопление на Чечне политического и неполитического капитала…
После отставки с поста секретаря Совета безопасности — на момент отставки у Лебедя был лучший рейтинг за всю его политическую биографию — о генерале начинают понемногу забывать. Чтобы не исчезнуть из политики, ему необходимо в нее вернуться. Доброжелатели Лебедя избирают региональный вариант — место губернатора Красноярского края. В этом варианте заинтересованы многие — и Борис Березовский, считающий, что губернаторское место станет для Лебедя неплохим плацдармом на будущее, и местный авторитет Анатолий Быков, рассчитывающий потеснить конкурентов и избавиться от надоевшего губернатора края… Но выиграв, Лебедь в очередной раз доказывает, что он — не политик. Ему не удается сформировать команду — он меняет заместителей целыми списками, он не может найти сторонников и даже менеджеров в Красноярске и привозит специалистов из Москвы. Он втягивается в разборки между предпринимателями, особенно обострившиеся после прихода в край «Сибирского алюминия» Олега Дерипаски — «семейного олигарха», который вскоре женится на дочери ельцинского зятя Валентина Юмашева. Лебедь принимает сторону «Сибала», который к тому же обеспечивает победу на выборах в соседней Хакасии его брата — полковника Алексея Лебедя. Но в Хакасии у «Сибала» нет конкурентов. В Красноярском крае, поддержав Дерипаску, Лебедь теряет Норильск, управляемый «Норильским никелем», и целый Таймыр, где главой округа становится глава «Норильского никеля» Хлопонин. В самом Красноярске с губернатором продолжает борьбу ставший его злейшим врагом Быков. Лебедь вынужден обратиться за помощью в Москву, и Быкова обвиняют в покушении на убийство своего бывшего соратника, ставшего человеком губернатора, Вилора Струганова, известного в криминальных кругах под гордым именем «Паши-цветомузыки». Быков бежит из России, Венгрия выдает его по ордеру Интерпола, но пока что доказать причастность Быкова к организации убийства Струганова не удается… В самом крае экономическая ситуация ухудшается с каждым днем, Лебедь теряет позицию за позицией, его первым заместителем назначается представитель «Сибала» в крае, который становится фактическим (а теперь и формальным) главой краевой администрации. На местных выборах побеждает блок Быкова, их главный лозунг — краем должны управлять его жители, а не «варяги», улетающие на выходные в московские квартиры… Среди проигравших выборы сторонников Лебедя — «Паша-цветомузыка»… Лебедь вновь снимает всех заместителей, кроме первого… Законодательное собрание готовится к борьбе с губернатором и возможному возвращению депутата Быкова из Лефортова… И в этой обстановке вертолет генерала падает в снега руководимой его братом Хакасии… Красноярский период окончен: вдова Лебедя приезжает из Москвы забрать тело мужа, его хоронят на Новодевичьем кладбище — традиционном месте упокоения фигур общероссийского значения…
Александр Лебедь и был такой фигурой. Он мог бы стать великолепным символом политического процесса, красивой ширмой, за которой скрывались бы настоящие игроки. Но для этого генерал Лебедь был слишком живым — потому и не имел ни одного шанса стать Путиным. Александр Лебедь любил действовать, и лучше всего по-десантному, напролом. Он не был сильным политиком, хорошим игроком, не разбирался в тонкостях экономики. Но он не позволял обращаться с собой как с марионеткой, делал свои глупости и говорил свои слова. И, может быть, именно поэтому в российской истории был Хасавюрт и остался обаятельный образ человека, который не стал царем, потому что не был рожден царедворцем.