Я помню, как в марте 1999-го на Лондонской конференции, посвященной 50-летию НАТО, Блэр, не заявленный в списках выступающих, неожиданно появился на сцене. Двумя прыжками преодолев четыре ступеньки, он размашисто зашагал к стоявшей в противоположном углу трибуне. Он шел весело, даже беззаботно на первый взгляд. И какой-нибудь скептик вроде меня обязательно бы подумал, как хорош в его исполнении даже такой мимолетный пиар-ход.
Однако сбивала все одна деталь — трудно было не заметить искренней целеустремленности в его порыве. Он шел вперед, повернув голову к залу, и широко улыбался. И было в этом естественном движении что-то такое, что заставило огромный зал мигом единодушно подхватиться на ноги. И прежде чем аплодировать, около тысячи человек застыли на мгновение с вытянутыми шеями — они рассматривали Блэра, нет, они внимали ему, хотя он еще не произнес и слова. Я еще подумала тогда: наверное, вот так выглядит «на ощупь» харизма лидера — партии, правительства, страны, коим последние десять лет являлся премьер-министр Великобритании Тони Блэр.
27 июня в британской новейшей истории заканчивается эпоха Блэра. Он долго отказывался назвать дату своего ухода с поста премьер-министра, мучительно оттягивая момент расставания с большой политикой. И даже скупое признание — констатация самого факта — далось ему нелегко. В начале сентября 2006-го он стоял, неловко развернувшись к камере вполоборота, посреди школьного двора, залитого солнцем, перед толпой нетерпеливых журналистов. Смущенно улыбаясь оттого, что все-таки приходится отвечать, сказал: «Да, я уйду».
Сегодня, когда ожидание его ухода сменилось определенной датой, британские журналисты, они же «цепные псы демократии», резко поменяли амплуа — облачились в тоги объективных обозревателей. И вот Полли Тойнби, «комментатор года» из газеты Guardian, восклицает: «Никакой другой политик современности не способен сравниться с Блэром в мастерстве политического шоу!»
И вправду, равных Блэру в ораторском искусстве не сыскать. Не только на современном политическом поле Британии, но и во всем мире трудно найти равноценную ему фигуру. Но только ли ораторское мастерство записал Тони Блэр в анналы родной истории? Конечно нет. Его талант политика, менеджера, стратега и тактика вынуждены признать даже недоброжелатели, то бишь идейные враги. Члены его родной лейбористской партии, преимущественно из левого крыла, не упустят случая напомнить, что он, дескать, довел партию до ее худшего состояния за последние 25 лет. Но страну в целом, и в этом эксперты единодушны, он оставляет в гораздо лучшем состоянии, чем принял. И даже в лучшем, чем она была бы после 10 лет правления консерваторов. Можно составить огромный список того, что Блэр сделал плохо или не сделал вообще. Однако никто не рискнет отрицать, что он качественно изменил страну, обогатил свежими идеями политический ландшафт, дал нации правильные ориентиры на будущее. Сам Блэр любил говорить о том, что считал своей скромной миссией «переход страны через рубеж столетий». Модернизатор по натуре, он так и сделал.
Его можно, конечно, считать баловнем судьбы. Если не знать, что именно с приходом Блэра к руководству партией в 1994 году унылая армия британских лейбористов встрепенулась от 15-летней оппозиционной спячки. За три года он полностью поменял партию, а молодежь, которая пришла вместе с ним, стала называть себя «новыми лейбористами». В 1997 году они триумфально выиграли выборы, установив на долгие годы политическую и интеллектуальную гегемонию лейбористов. Жители Британии, особенно средний класс и люди постарше, не могут не сравнивать, оглядываясь в прошлое. Социально-экономический антураж 70—80-х годов вряд ли навевает им приятные воспоминания — уменьшение налогов для богачей, массовая безработица, рост детских болезней и распространение бедности, сокращение бюджетных расходов, которое обернулось недофинансированием школьных парт и больничных коек. Вот почему Блэр и его команда так легко выиграли выборы 97-го: они провозгласили социальные лозунги — здравоохранение, образование, пенсии. Но главная и отличительная черта политика была в том, что он пытался выполнять свои обещания и ему многое удалось сделать. Например, Блэр лично «принес» в Северную Ирландию примирение.
Договор Страстной пятницы 1998 года появился благодаря британскому премьеру, который, идя на выборы в 97-м, обещал решение многолетнего североирландского конфликта. Люди в провинции поверили ему. На пути мирного процесса преобладали тернии, а проблески звезд все отдалялись. И тем не менее, кровопролитные стычки между католиками и протестантами стали гораздо реже, заработало североирландское правительство, и бывшие непримиримые враги, некогда, возможно, даже стрелявшие друг в друга, сегодня заседают в ассамблее вместе. Приведенные туда практически за руку самим Тони Блэром.
Десятилетие Блэра войдет в историю Британии далеко не худшим периодом. Он оставляет после себя политико-экономическую эпоху, прозванную блэризмом. Определение, рожденное по аналогии с другим неологизмом — тэтчеризм. А ведь в последние годы, и это правда, блэризм стал национальным вероисповеданием страны. Политика правительства Блэра, построенная на социальной справедливости в сочетании с экономическими успехами, это уже не «третий путь», как любил называть свое политическое направление сам Блэр. Это, как метко определили британские журналисты, «единственный на сегодня путь». Вот что такое блэризм.
И правда в том, что после Блэра уже ни одна партия современной Британии не сможет рассчитывать на победу на выборах, не поддержав прогрессивную социальную политику лейбористов. Теперь все должны обещать щедрые расходы на здравоохранение и образование, на стариков и детей, на семейные ценности. Кабинет министров под руководством Тони Блэра установил столь высокие и, если хотите, популистские ориентиры, что никакое будущее правительство не сможет отступить от них. Нынешний лидер тори Дэвид Камерон не только покоряет британского избирателя молодостью и задором, как это в
97-м делал 44-летний Тони Блэр. Консерватор Камерон — не наследник лейбориста Блэра, однако также взял на вооружение лозунги Блэра десятилетней давности. Каждым словом, каждым жестом он воздает должное триумфу блэризма в стране.
Если бы на этом политическая история Блэра заканчивалась, то ему и вправду незачем было бы покидать свой пост. Однако есть еще внешняя политика, которая и подставила британскому премьеру самую главную подножку. Благородный идеал либеральной интервенции (а так блэризм позиционировал себя на внешней арене), который главный стратегический партнер Британии — США — выбрали в качестве морального зонтика, дал трещину. Сам Блэр очень любил себя в роли миротворца. И действительно немало сделал по всему миру — от Сьерра-Леоне до Косово. Но все заслуги миротворца были перечеркнуты Багдадом. Либеральная интервенция «по Блэру» умерла в тот день, когда услуги и финансы Британии были переброшены из Афганистана в Ирак. Не оправдывая Блэра, практически каждый британец понимает — на его месте любой премьер поступил бы так же. Для британских властей стратегическое партнерство с США на протяжении многих десятилетий не допускает разночтений.
Пока никто не может со стопроцентной уверенностью сказать, что уход Блэра принесет родной партии ощутимые дивиденды. Даже иракская катастрофа, которая собственно и стимулировала его уход, не может перечеркнуть его реальные дела. В начале мая социологические опросы показывали, что 44% жителей все еще считают его хорошим лидером для страны, и четыре пятых его однопартийцев согласны с этим мнением, даже несмотря на то, что он не единожды испытывал их терпение явными промахами и ошибками. Тогда почему партия лейбористов последние два года практически готовила Блэра к мысли об уходе? Да потому, что слишком долгое пребывание одного человека в лидерах разрушает и даже деморализует партию. Она попросту перестает бороться за избирателя, предпочитая наслаждаться однажды завоеванными лаврами. Лейбористы продолжают традицию, извлекая уроки из ошибок своих предшественников у власти — консерваторов. Практически по тем же причинам собственная партия вынудила «Железную леди» подать в отставку с поста премьер-министра в 1990 году. Налоговая политика ее правительства и резкие антиевропейские лозунги стали раздражать даже преданный тори электорат. Кстати, пример британских консерваторов весьма примечателен: 18 лет партия пребывала у власти, из них 11 правительством руководила Маргарет Тэтчер. Понадобилось более 15 лет после ее ухода, прежде чем консерваторы стали возвращать былые позиции среди избирателей. И еще один нюанс: партии в Британии зависят от личности лидера. Его профессионализм, патриотизм и репутация очень сильно влияют на рейтинг партии. Однако партия не подчиняется лидеру. И сегодня лейбористы, подобно консерваторам 90-го года, наблюдая движение своего рейтинга по наклонной вниз, меняют лидера. Не считаясь даже с его популярностью в народе. Таковы правила политического самосохранения.
Кстати, о репутации, которая в Британии отнюдь не пустой звук. Особенно репутация политика. Не будет преувеличением сказать, что партия лейбористов выиграла в 2005 году третьи подряд парламентские выборы во многом благодаря тому, что на самого премьера за все годы его пребывания у власти дотошные журналисты так и не смогли «накопать» никакого серьезного компромата — ни в финансовой сфере, ни в частной жизни. Конечно, Блэр далеко не безгрешен. И при желании можно наставить в его деятельности больше минусов, чем плюсов. Однако было у него одно качество, которое чувствует избиратель и которым политик может всегда подкупить электорат, — это искренность. В прощальной речи Блэр сказал: «Я делал то, что считал правильным для моей страны». И он действительно искренне верил в это.
Мне никогда не приходилось брать интервью у самого Блэра. Но я несколько лет прожила в стране, которую он сделал лучшим местом для жизни, и впервые в британской истории это почувствовали наименее обеспеченные. На вопрос, в какой стране вы предпочитаете жить, 75% обитателей Туманного Альбиона назвали Великобританию. Кто скажет, что в этом коллективном ответе нет оценки деятельности и заслуг политического лидера страны последнего десятилетия?