То, что в каждой войне каждая страна преследует свои собственные, иногда весьма далекие от декларируемых, цели, ни для кого секретом не является. Не представляется и исключением из общего правила и нынешняя военная кампания, развернутая в Афганистане. Даже сами основные союзники не всегда четко определяют ее цели как борьбу против терроризма, нет-нет да и скатываясь на позиции воюющих с исламским фундаментализмом. Сами же мусульмане и вовсе уверены в том, что США борются прежде всего за контроль над нефте- и газоносными районами. А ведущие европейские нации довольно очевидно используют свое участие в возглавляемой Америкой коалиции против терроризма для повышения своего собственного статуса в мировой иерархии власти.
По единодушному мнению и европейских, и американских экспертов по военной политике, афганская ситуация предоставляет Великобритании, Германии и России возможность разорвать старые, ставшие тесными для них шаблоны и значительно усилить свое влияние в качестве как региональных, так и глобальных лидеров. А перед Францией самым неотвратимым образом возникает задача как минимум сохранить свое членство в высшей политической лиге.
Принять на себя груз политического лидерства (хотя бы в масштабах Европы) активно и весьма откровенно стремится Великобритания. Пламенная риторика премьер-министра Тони Блэра о «новом мировом порядке», наряду с активным военным участием в операциях и недюжинными дипломатическими усилиями, призвана доказать всему миру, что никакая другая европейская нация не в состоянии устроить подобную демонстрацию могущества и декларацию амбиций. Свою активную деятельность на внешней арене г-н Блэр подкрепил более наступательной позицией у себя дома, развернув широкую кампанию в пользу присоединения Великобритании к единой европейской валюте. Этот шаг, по мнению премьер-министра, способен придать Туманному Альбиону еще больше солидности в Европейском союзе.
Что же касается Германии, то демонстрация канцлером Герхардом Шредером готовности взять на себя военные риски в борьбе с терроризмом за пределами НАТО является актом освобождения от той ограниченной международной роли, которую страна играла после поражения Гитлера. Обретая с каждым днем крепнущую способность развивать свою военную мощь, Германия освобождается от старых оков в своем стремлении достичь тот уровень глобального политического влияния, которое отвечает ее недюжинной экономической мощи.
Россия же, оказав Америке некоторое содействие в получение военного доступа в центральноазиатские республики бывшего Советского Союза, запаслась убедительными аргументами в собственную пользу на случай возможного вступления в НАТО. Хотя это намерение требует не только перекройки всей структуры альянса, но и, нарушая привычно дремотное состояние, заставляет приступить к общему переосмыслению формы всех европейских институций.
Франция имеет наибольшие сложности в определении своих собственных приоритетов в текущем конфликте. С одной стороны, члены правительства заявили, что Франция ради сохранения своего места во главе стола, за которым принимаются самые важные международные решения, должна принять активное участие в военных действиях. Однако возглавляемое социалистами правительство тут же поспешило продемонстрировать «свою особую точку зрения», заявив, что не позволит своей стране оказаться слепо втянутой в антитеррористическую кампанию, возглавляемую американцами. Ситуация оказывается еще более запутанной и совсем уж малопрозрачной из-за многоходовых политических комбинаций президента Жака Ширака и премьер-министра Лионеля Жоспена, которые с весьма высокой долей вероятности станут на следующих президентских выборах, намеченных на май, основными соперниками.
Впрочем, для действительного изменения существующей иерархии власти в Европе одних лишь амбиций и даже предоставленных историей шансов мало. Необходимы еще и реальные возможности. Джон Винокур, политический обозреватель газеты International Herald Tribune, считает, что с этим у каждой из вышеперечисленных стран существуют серьезные проблемы.
В частности, в случае с Великобританией очевиден разрыв между высокопарной риторикой и амбициями г-на Блэра, говорящего о своей стране как о будущем «маяке мирового значения», и реалиями повседневной жизни Британии, чья инфраструктура и система общественного обслуживания больше ни для кого не являются примером. Да и результаты опросов общественного мнения англичан продолжают показывать упорное нежелание иметь дело с единой европейской валютой. Даже обычно умеренные в своих оценках зарубежные журналисты все чаще характеризуют речи Тони Блэра как воинственные и даже заносчивые. При этом они не перестают удивляться, почему эта воинственность никак не обращается против исламских экстремистов, бесчинствующих в самой Великобритании, чей банковский сектор к тому же устроен с максимальными для обслуживания террористов удобствами.
В отношении Германии, безусловно набирающей международное доверие за свое надежное участие в антитеррористической коалиции, проблема может возникнуть по мере чересчур быстрого расходования уверенности в себе и своей доброй воли, которые стране удалось накопить на данный момент. С точки зрения принятия на себя больших интернациональных ответственностей г-н Шредер и министр иностранных дел Йошка Фишер, возможно, несколько обгоняют общественное мнение, чему активно противятся влиятельные круги как по правую, так и по левую руку канцлера. Опасение, что принятие на себя Германией слишком крупной роли способно принести и стране, и миру немало горя, еще не скоро будет изжито в самой стране.
Что же касается России, то главным успехом Владимира Путина считаются исключительно удачливые маневры, в результате которых его избирателям было продемонстрировано умение склонить Запад на свою сторону — в собственной версии борьбы с терроризмом. При этом не найдется смельчака, рискнувшего всерьез оценить вероятность вступления России в НАТО. Зато весьма легко спрогнозировать раздражение, готовое вспыхнуть в стране в процессе традиционно оживленной, тяготеющей к конкретике дискуссии о том, сможет ли зарегулированная Европа открыть свои двери такой огромной, такой потенциально могучей и такой непонятной стране.
Для Франции международные эксперты и вовсе не видят реальных шансов сохранить свое политическое влияние как в Европе, так и в мире. Не придя к единодушному мнению о желаемой степени военного вовлечения Франции в текущий конфликт, ее политические лидеры так и не смогли изобрести ту форму участия, которая позволит ей сохранить статус игрока мирового уровня, удержаться на достаточной дистанции от Соединенных Штатов да еще и обеспечить себе необходимую свободу для предвыборных маневров. Так что двусмысленность положения Франции с крайне низкой вероятностью может принести ей что-то хорошее.
И при всем при этом еще не стоит забывать, что все эти партии разыгрываются на фоне ожесточенной борьбы с терроризмом. И если действия всех этих стран, направленные против афганских боевиков, послужат их национальным стратегическим целям, то это, без сомнения, будет свидетельствовать о наличии выверенной стратегии и способности рисковать в разумных пределах.