30 августа ВРУ приняла в первом чтении проект закона «О медиа», ставший объектом критики очень разных групп. Законопроект охватывает все виды медиа, поэтому позитивы в одних его аспектах противостоят негативам в других. Дать однозначную оценку документа вообще невозможно. Но попытаемся разобраться с ключевыми вопросами отдельно.
Виды медиа, которые регулирует закон
Законопроект охватывает медиа, которые сейчас не регулируются в Украине и не имеют статуса медиа. В частности это онлайн-издания и медиа-сервисы на заказ. Кроме них, тем же законом, по мнению законотворца, должны регулироваться пресса, телевидение, радио (а информационные агентства как категория должны перейти в статус прессы или онлайна). И в этом проблема.
История разработки этого проекта охватывает почти десять лет. Сначала он задумывался как новая редакция Закона Украины «О телерадиовещании». Можно ли было обойтись простыми изменениями в этот закон, вопрос дискуссионный. С одной стороны, западный опыт показывает, что можно жить по законам, разработанным еще в ХІХ веке (с дальнейшими изменениями и дополнениями). С другой — в Украине среди тех, кто закон применяет, мало кто умеет рассматривать его как живой инструмент, не буквально. Позже в профильном комитете ВР решили включить в сферу действия проекта все виды медиа. Хотя его базовая структура, по моему мнению, все же выглядит заточенной под регулирование аудиовизуальных медиа и немного игнорирует другие виды. И это один из пунктов, вызывающих дискуссию.
Вместе с тем очевидно, что онлайн-медиа требуют урегулирования на уровне закона, поскольку сейчас они регулируются только общими нормами о распространении недостоверной информации, уголовно наказуемых деяниях и т.п. Но, принимая во внимание их возрастающую весомость, существующими законодательными нормами очень тяжело решить проблемы распространения отдельными онлайн-изданиями некачественной или же вредной информации, участия в теневой экономике и другого.
Особого же желания подпадать под регулирование нет ни со стороны онлайнов, ни со стороны прессы.
Риски зависимости регулятора
Регулятором для всех видов медиа планируется сделать Нацсовет по вопросам телерадиовещания. Это конституционный орган, половину членов которого назначает президент, а половину — ВРУ. В условиях пропрезидентского монобольшинства регулятор фактически попадает под контроль власти. Эта проблема всем понятна, но решить ее сейчас невозможно, поскольку два субъекта назначения членов Нацсовета прописаны в Конституции. В условиях военного положения вносить изменения в Конституцию нереально. Но для гарантирования независимости и профессиональности регулятора следовало бы при подготовке законопроекта ко второму чтению выписать более жесткие требования к кандидатам в Нацсовет и процедуру их назначения.
Но с этим уже произошел казус: несколько членов профильного комитета от монобольшинства внесли предложения в проект, которые, среди прочего, предлагают движение в обратном направлении, — уменьшение требований к кандидатам в Нацсовет и нивелирование обязательности конкурсной комиссии для отбора кандидатов от президента (которому здесь остается явно больше свободы, чем ВРУ).
И в связи с этим критиков законопроекта надо понять.
Но сейчас мы подошли ко второму пункту, вокруг которого ломаются копья. Медиасообщество с опасением относится к усилению Нацсовета и регулированию медиа в целом, хотя сильный и независимый регулятор является общей практикой для развитых стран ЕС. Помним, что до февраля этого года значительную часть критиков проекта составляли явные или скрытые пророссийские медиа и общественные деятели (сейчас большая часть из них перекрасились и замолчали), чья риторика тогда вполне вписывалась в российский нарратив о власти «хунты» в Украине.
Другая часть сообщества иррационально боится нового регулирования, потому что есть опыт цензуры времен Кучмы и примеры неадекватного поведения действующей власти, как, например, выбрасывание из «цифры» каналов, близких к политическим оппонентам. Но Нацсовет и медийное законодательство — это в целом плохие инструменты для введения цензуры: даже если Нацсовет будет предвзятым, то сможет разве что поморочить голову неугодным власти медиа, но ему не удастся зачистить информпространство. В целом большой вопрос, что можно будет сделать, например, с каналами YouTube, — не блокировать же всю соцсеть из-за отдельных каналов в ней. Это одинаково касается как «оппозиционных» медиа, так и ксенофобского контента типа RT.
Что давало возможность до широкомасштабного вторжения каждой новой нашей власти более или менее контролировать информпространство? То обстоятельство, что ведущие медиа (на тот момент большие телеканалы) являются не бизнесом, а олигархическими придатками, владельцы которых часто обменивали их лояльность к власти на какие-то выгоды для основного вида деятельности бизнес-группы. И сейчас проблема канала «Прямий» или «5 канала» (при смене власти названия каналов можно легко изменить) не в регулировании, а в том, что кто-то во власти (очевидно, не в Нацсовете) решил их «приглушить» вопреки всем нормам. Ведь в этом деле первичным является желание чиновника злоупотреблять, а не наличие/отсутствие какого-то регулирования. Кроме Нацсовета, есть еще куча государственных проверяющих и контрольных органов (ГНС, НП и др.), которые, в отличие от него, даже формально не отмежеваны от властной вертикали.
Основные задачи регулятора
К сожалению, Нацсовет был очень пассивным регулятором в 2014–2022 годах. Его реакция на вал пророссийской пропаганды, ксенофобии и манипуляций со стороны целого ряда телеканалов была спорадической, хотя обстоятельства требовали на порядок большей активности. Полномочия для этого у регулятора где-то больше, где-то меньше. Те же близкие к Медведчуку каналы имели много шансов получить санкции Нацсовета, но вместо этого были в конце концов закрыты указом президента.
Следовательно, суть существования Нацсовета как независимого конституционного органа не в том, чтобы выдавать лицензии и следить за соблюдением квот в эфире (для этого вневедомственный орган не нужен). Нацсовет — это прежде всего инструмент предотвращения злоупотреблений в информпространстве (сейчас только на ТВ и радио).
Что же нам дает в этом контексте законопроект? С одной стороны, он дает действительно быстрые и более мощные инструменты борьбы с пропагандой РФ. Но с другой — предусматривает сугубо декоративные нормы в отношении качества отечественного контента, за нарушения которых не предусмотрена ответственность (в частности в отношении объективности/баланса). Если уж так страшно оставлять эти полномочия у Нацсовета, то можно было бы отдать их на сорегулирование, механизм которого вводится проектом в других сферах. Это как предложение ко второму чтению.
Более того, вспомним и формулировку, с которой Европейский Союз требует от нас принять этот проект: «Преодоление влияния корыстных интересов в отношении аудио- и визуальных медиауслуг». Плюс внедрение антиолигархического закона. И что же в этом законопроекте с влиянием олигархов? Та же полная свобода «вылизывать» в эфире нужных политиков и «мочить» конкурентов.
В завершение стоит обратить внимание на еще один пункт критики: об ослаблении норм по ограничению российского влияния на информпространство. Квоты песен на украинском, которые сейчас составляют 35%, в октябре вырастут до 40%. Законопроектом предусмотрено наказание для медиа в виде предписания в случае нарушения на уровне до 10% от квоты (то есть 4% от общего объема песен, если квоты будут составлять 40%). За пять предписаний нарушение переходит в категорию значительных и наказывается серьезнее. Поэтому получается, что квоты растут, но их соблюдение станет гибче и меньше будет контролироваться Нацсоветом.
Множество вопросов вызывает заложенный в проекте подход к формированию списков россиян, угрожающих нашему информпространству. По моему мнению, там предлагаются слишком узкие критерии, а эти полгода нам всем показали шовинизм РФ не только как государства, но и как общества. По крайней мере на период до восстановления территориальной целостности Украины нам нужно ограничить распространение в медиа (насколько это возможно с помощью редакционного контроля) контента, создатели которого являются гражданами РФ или определенное время проживают в ней. Русский язык тоже может быть критерием идентификации контента из РФ по презумпции, если данных о создателях нет.