Так уж сложилось, что в наших бедах мы склонны, прежде всего, обвинять внешних недоброжелателей, а наши промахи и ошибки объяснять происками империалистов. Опьяненные возможностью разоблачений, мы совершенно забываем истинный смысл и рациональную аргументацию, в равной степени и свое место в исторической последовательности событий. В последнее время появилась целая серия публикаций, в которой так называемые государственники противопоставлялись либералам, объявляется либеральный перекос в управлении государством, а самим либералам приписывается полное игнорирование государства. Оказывается, ругать либералов так же политически выгодно, как бороться с коррупцией или требовать дополнительных субсидий шахтерам.
С одной стороны, нет ничего странного, что под огнем критики сегодня оказались либеральные концепции построения экономики и общества. Тезис «Наихудшим для народа и экономики оказалось стремление правительства к макроэкономической стабилизации и либерализации» — завоевывает все новых приверженцев, поскольку подавляющее большинство населения уверено, что страна разворована олигархами, бюрократия процветает, а империалисты строят коварные планы порабощения независимой Украины.
Вероятно, многое действительно так. Но я не знаю, что заставляет критиковать то, чего не было и нет. Как мы можем обвинять либерализм в наших грехах, если мы даже не имеем представления о либерализме? Что это? Новая «охота на ведьм»? Или же критики, в условиях возможной возрастающей социальной напряженности, обеспокоены поиском для себя новой ниши-ренты, оправдания своих же ранее провалившихся рекомендаций. Ниже я попытаюсь ответить на некоторые из этих вопросов. Отмечу, что здесь не обсуждается экономическая или политическая обстановка в Украине. Речь пойдет об идеологической доктрине экономического реформирования страны.
ИСТОКИ
Не вызывает сомнения, что одной из причин сегодняшних сложностей является отсутствие идеологического базиса. Украинские экономисты и политологи были четко ориентированы на марксизм-(ленинизм), как «единственно» верное учение». Время перемен потребовало новых знаний, нового осознания факторов развития как общества вообще, так и экономики в частности. Причем, необходим был не просто пересмотр ряда концептуальных теоретических положений — требовался и новый уровень знаний. Далеко не всем, в том числе, политическим и экономическим советникам высшего уровня управления, это удалось.
Многие политические лидеры (как «левые», так и «правые»), взывая к необходимости построения «социальной» рыночной экономики, не полностью отдают себе отчет в том, что в основе такого хозяйства лежат либералистические концепции, где принципиальными выступают положения о свободном труде, свободном предпринимательстве, свободном развитии личности вне регламентации и контроля государства, а важнейшей задачей последнего является забота о создании благоприятных условий для такой свободы. А среди советников не нашлось таких, кто достаточно квалифицированно сумел бы объяснить высшему руководству указанные принципы. Вероятно, оставаясь в привычной системе координат марксизма, понятие «социального» хозяйства смешалось с «социалистическим». Но если ведущие советологи (те, кто горазд на советы и рекомендации) дают негативное толкование либерализма, то откуда возьмется правильное понимание.
Безусловно, политическая и правовая ответственность за принятие решений лежит на политиках. В отсутствие надежного и квалифицированного консультирования ожидать рациональных решений, по крайней мере, наивно. Советник должен анализировать ситуацию с точки зрения теоретического и исторического опыта, однако, он никогда не принимает решения. Однако, если советник видит свою задачу в подчеркивании собственных качеств (тем самым, как бы намекая, что он мог бы справиться с политической властью не хуже политика), то, вероятно, и качество анализа и рекомендаций быстро опустится на уровень угодничества и политических заискиваний. И советнику порой требуется мужество в донесении объективности (вспомним, как в древности рубили головы гонцам, принесшим дурные вести). Поэтому мне понятна и убежденность Т.Хакамады, которая видит Союз правых сил в обязательной либеральной оппозиции правительству (пусть даже самому правому). Потому что либеральная критика всегда направлена на развитие личности, критика же либерализма «государственниками» весьма напоминает столь знакомую борьбу с «тлетворным влиянием Запада».
В Украине, в отсутствие социально-политических сил (в том числе партий) поддержки либерально-рыночных реформ, не могли и возникнуть мощные институты современной либеральной ориентации, которые бы стали авангардом быстрых и эффективных преобразований общества. Кроме отдельных интеллектуалов и небольшой части молодежи, которой «повезло» с образованием и трудоустройством в рамках программ международного сотрудничества, либеральные идеи остались вне сферы восприятия и принятия широкими слоями общества.
Заметим, что даже монетаризму (как базовой стабилизационной концепции) в Украине был нанесен непоправимый ущерб, а сам монетаризм был объявлен виновником всех бед. У нас, как и в России, за монетаризм было представлено управление предложением денег (и как правило, органичительное предложение). Однако, для монетаризма более важным является наличие частной собственности и различных форм богатства (не только в денежной форме), изучение спроса на деньги, и достаточно хорошо функционирующих финансовых рынков. Однако, важнейшие составляющие были отброшены, а политика сведена к управлению денежной массой (как более простому и понятному механизму для тех же советников). Предложение денег, как «универсальный» инструмент государственной политики, вообще не может существовать в отрыве от других инструментов, поскольку существует аксиоматическое правило — «один инструмент — одна цель». Тем самым, монетаризм по-настоящему востребован не был. Но, кроме монетаристских моделей, никаких других моделей экономической политики даже не предлагалось. Поэтому и не приходится говорить об эффективности, вследствие отсутствия альтернатив.
НОВАЯ РОЛЬ ГОСУДАРСТВА И ЗАДАЧИ ТРАНСФОРМАЦИИ
Странно, но факт: хотя все страны пережили банкротство чрезвычайно высокой роли государства, ведущей тенденцией сегодня в ряде из них вновь стало требование расширения государственного участия (в сельское хозяйство, промышленность, транспорт) как инструмента решения всех проблем. Это обусловлено тем, что сохранилось (и подавляющее большинство вопреки логике отказывается принять иное) ошибочное представление о том, что неудачи реформ требуют государственного исправления. При этом смешиваются сразу несколько вопросов: о целесообразности так называемой шоковой терапии; о факторах, предопределяющих переход к этой политике; о конкретных механизмах осуществления макроэкономической стабилизации; о соотношении макроэкономической стабилизации и институциональных реформ.
Однако, как совершенно точно указывает Бальцерович (на которого критики либерализма почему-то находят возможность ссылаться), совершенно упускается из виду, что 1) Государство, как и большинство других благ, — это ограниченный ресурс. И любое предложение о государственном вмешательстве следует анализировать в терминах альтернативных расходов. 2) Можно выделить сферу естественной компетенции государства (например, законодательство, международные отношения), а также сферу естественной некомпетентности государства (например, детализированная промышленная политика). В либеральной экономике защита прав потребителя — нормальная роль государства в рыночной экономике. Однако в Украине даже этот вид деятельности превратился на свою противоположность — защиту национального производителя от иностранной конкуренции. В то же время ни один влиятельный институт (прежде всего, партии) не ставили и не ставят задачу трансформирования судов, силовых структур, СБУ. И говоря о реформировании, следует принять, что прежде всего само государство должно начать реформирование с себя, точно определиться в своих приоритетах и важнейших задачах.
Вместе с тем, отметим, что констатации провала рыночных реформ оказывается достаточно для оправдания государственного вмешательства, поскольку искренняя обеспокоенность человеческими проблемами дает повод для эмоциональных ожиданий на решение всех проблем самым могущественным институтом — государством. Забываем, что за теми, кто искренне ошибается относительно экономической роли государства, обыкновенно стоят группы лоббистов, которые подталкивают государство к тем или иным вмешательствам. Поэтому по-другому выглядят и политическое согласие и демократизация. Тезис «в отсутствие системной трансформации и связанных с ней изменений в экономике было бы меньше экономических сложностей и соответственно политических осложнений» безусловно не может быть принят. Кажется, уже признано, что политическая модель, которая наибольшим образом содействует росту экономики, создает также наилучшие экономические условия для демократии.
Заметим, что ситуация с государственным управлением осложняется тем, что по мере открытия национальных экономик традиционные инструменты макроэкономического регулирования — налоги, ставки рефинансирования, интервенции на валютном рынке и т.п. — оказываются все менее эффективными. Так, увеличение налогов на производителей может привести не столько к пополнению доходов бюджета, сколько к утечке капитала за границу. Рамки национальных экономик становятся узкими для эффективного развития, поскольку экономическое поведение отдельных стран часто зависит от того, что в это же время происходит в партнерских странах; тем самым проявляется необходимость координировать собственные действия с их мероприятиями, вырабатывать общие правила игры.
Следует подчеркнуть, что хотя сегодня нет эмпирического подтверждения строгой положительной корреляции между либерализмом и экономическим ростом, тем не менее, опыт большинства стран мира свидетельствует, что долгосрочное и стабильное экономическое развитие возможно только в случае параллельного развития демократических институтов. Но демократические институты могут эффективно выполнять свои функции только в условиях саморазвития и естественного желания общества их (институтов) поддержки, что возможно лишь в обществах с преобладанием либеральных традиций.
В благополучной Европе либерал отличается от социалиста тем, что первый выступает за снижение государственных расходов и налогов, а второй — за их повышение. Но и тот, и другой — за правовые отношения, транспарентность, равенство правил для всех. В этом — практический либерализм европейца, даже если он голосует за социал-демократов. Нам надо, прежде всего, утвердить «либерализм грубой настройки», для которого важнее не то, сколько именно процентов составит налоговая ставка, а то, чтобы по ней платили все, платили всегда, платили по стабильным законам, а не индивидуальным соглашениям, платили деньгами, а не «взаимозачетами». Отметим, что только в рамках такого подхода решится и постоянная болезнь для Украины — наличие «виртуальной» экономики. Последняя будет неизбежно существовать до тех пор, пока процветает широкое дотирование убыточных государственных предприятий.
Источником недоразумений относительно реформ выступает отсутствие концептуальной ясности при обсуждении возможностей перехода. Напомним для прояснения нашей позиции, что существуют разные классификации, но Бальцерович (и мы поддерживаем такой подход; приведем его более полно) разбивает весь процесс реформирования на три составляющих. 1. Макроэкономическая стабилизация, обеспечивается инструментами макроэкономической политики. 2. Микроэкономическая либерализация, т.е. увеличение масштабов экономической свободы путем ликвидации ограничений на создание и развитие частных фирм, снятие ценового контроля, а также бюрократических и количественных ограничений на внешнюю торговлю, введение конвертируемости валюты. Либерализация включает изменение общих юридических норм (например, либерализацию прав собственности). 3. Глубокая институциональная перестройка, которая состоит в реформировании существующих институтов — в приватизации государственных предприятий, реорганизации государственной администрации или реформировании налоговой системы, а также создание новых — например, фондовой биржи. Макроэкономическую либерализацию и институциональную реструктуризацию (перестройку) вместе называют системной трансформацией. Подчеркнем, они составляют единую систему и в отрыве друг от друга легко вульгаризуются.
СОЦИАЛЬНАЯ РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
Если мы попытаемся говорить о социальном государстве, то неизбежно придем к выводу, что только государство, в котором обеспечивается самодостаточность граждан, может быть по настоящему социальным. «Социальным» государство может стать лишь тогда, когда подавляющее большинство граждан не будет взывать (впрочем, без всякой надежды) на экономическую помощь государства для удовлетворения минимальных жизненных потребностей. Только тогда и начинается государственная политика. Но до того постоянное, но неподкрепленное, желание дать всем понемногу оставляет государство заложником бедности, правительству предоставляет возможность находить «приемлемое» объяснение, а гражданам и профсоюзам требовать постоянных перераспределений.
Одним из критериев «социальности» является бюджет. Связь объема государственных изъятий из ВВП и темпов экономического роста очевидна и доказана практикой. Однако и она не так проста, как иногда кажется. В самом деле, и в Швеции, и в США, когда росли государственные изъятия, снижались темпы роста; когда снижались изъятия, увеличивались темпы роста. Однако и в периоды самого глубокого снижения государственные изъятия в Швеции даже не приближались к их уровню в периоды максимального их увеличения в США. В долголетней практике каждая страна оказывается в присущей ей области допустимых значений расходов расширенного правительства.
Однако снижение государственных расходов — это не единственное, а одно из многих средств. Важно и разработать эффективные механизмы этого снижения. Возьмем, например, налогообложение. Если даже снизить налоговое бремя вдвое, но сохранить налоговые освобождения и индивидуальные соглашения, сложность и запутанность налоговой системы, отсутствие нейтральности по отношению к разным категориям налогоплательщиков, большого эффекта не будет. Точно так же «снижение» расходов через невыполнение обязательств — наличие государственных задолженностей (что, заметим, невозможно ни в одной либеральной стране) наносит ни с чем не сравнимый урон престижу и авторитету государства, уничтожает доверие к нему как «своих» граждан, так и иностранцев.
Действительно рыночная экономика создает почву для углубления неравенства в доходах между различными социальными слоями населения. Однако оно (неравенство) стремительно возрастает именно в слаборазвитых странах (куда неуклонно скатывается Украина) — разрыв в уровнях доходов между 20-процентной группой семей, имеющих самые высокие доходы, и 20- процентной группой наименее обеспеченных семей в 1998 г. в США составлял 9,4 раза, Англии — 5,6, Канаде — 5,2. В то же время в Мексике — 13,5, Бразилии — 25,7, Панаме — 30. Отметим, что ни одна из либеральных стран не имеет более, чем 10-кратной разницы, что значительно ниже для любой развивающейся. При этом, нелишним будет напомнить и о наличии мощного среднего класса во всех развитых странах (а не только бедных и богатых, что, к сожалению, характерно для новых развивающихся стран), который в подавляющем большинстве является приверженцем либерального развития общества (напомним, что западная социал-демократия также основывается на примате неприкосновенной частной собственности). И богатая Европа приглашает к процессу присоединения центрально- и восточноевропейские страны не для того, чтобы нажиться за их счет — она готова тратить свои ресурсы для достижения социальной стабильности на континенте.
При анализе изменения структуры расходов государства за последние полвека прежде всего отмечается явное доминирование и почти неуклонный рост доли ассигнований на социальное обеспечение и социальное страхование. Доля таких трансфертов повышается и во всех развитых странах к середине 90-х годов составила в среднем 35% всех государственных расходов. Отметим, что повышение социальных расходов обусловлено рядом причин, и, прежде всего, повышением в индустриальную и постиндустриальную эпоху роли человеческого капитала, как главной движущей силы экономического роста и накопления национального богатства. На основе анализа национального богатства 192 стран эксперты Всемирного банка подсчитали, что на долю производственных фондов в середине 90-х годов приходилось 16% национального богатства, природных ресурсов — 20%, «человеческого капитала» — 64%. Именно здесь происходит гуманизация общественных отношений — забота о человеке становится не только условием процветания всего общества, но важнейшей нормой морали.
О «ПРОИСКАХ»
Совершенно странным выглядят утопические картины порабощения Украины западным империализмом. Напомню, что при ВВП США в 9 трлн. долларов и 4-процентном росте, только прирост (!) составляет 400 млрд. долларов. Украина, в лучшем случае в этом году сможет рассчитывать на ВВП в 30 млрд. долларов, т.е. больше, чем на порядок уступает американскому приросту. Трудно представить, какие экономические успехи или культурные ценности могут заинтересовать крупнейшую страну мира.
Чтобы оценить действительное место Украины в мировой классификации, достаточно посмотреть так называемый отчет о мировой конкурентоспособности. Отчет есть результат исследования большой группы ученых с разных стран мира, среди них Дж. Сакс, М.Портер, другие известные экономисты. Для определенности обратимся к отчету 1998 года (как наиболее полно опубликованному; и сомнительно, чтобы результаты 1999 года существенно отличались), где 53 страны в результате оценивания ранжированы в соответствии с их успехами в той или иной сфере. Сразу отметим, что Украина наряду с Россией прочно удерживают два последних места по агрегированным показателям. Что же касается сферы государственного управления и оценки экономической среды, то укажем: по разделу «административное регулирование» Украина занимает 53 место (напомню из 53 проанализированных стран), «компетентность государственного сектора» — 43, «бюрократия» — 53, «государственная экономическая политика (как независимая от давления групп с особыми интересами)» — 52, «открытие нового бизнеса» — 47, «защита иностранных инвестиций» — 53, «контракты государственного сектора» — 53, «независимость государственной службы (независимой от политического давления» — 51, «уклонение от налогов» — 53, «адекватность финансового регулирования» — 53, «общая инфраструктура (развитие в сравнении с соседними странами)» — 52, «инвестиции в инфраструктуру» — 53, «защита интеллектуальной собственности» — 53… Думаю, достаточно. Также достаточно очевидно, что указанные компоненты никакого отношения не имеют к пресловутому либерализму — это наши собственные «достижения» в большинстве унаследованные. Точно также сомнительно, чтобы кому-то действительно захотелось бы взять на себя заботу о такой стране. Если же мы «забываем на время» о нашем действительном состоянии, а начинаем говорить о слабости государства, то понятно какого сорта «сильное» государство нам предлагают принять. И запретить все, что хоть в малой степени имеет отношение к либерализму.
Либерализм — это и есть свобода рынков: доступа на них, конкуренции на них. Это также есть свободное открытое общество. Собственно говоря, конкурентный рынок и есть единственное идеальное воплощение свободы. Ровно в той мере, в которой рынок нелиберален, он не рынок — стабильный и высокий экономический рост обеспечит только свободный рынок. Но для его действительной свободы, конкурентности и эффективности нужны эффективные внерыночные институты, обеспечивающие равенство правил игры для всех. Их создание требуется уже сегодня. Откладывание на завтра — утопия или безрассудство. А говорить в Украине об «обанкротившихся принципах либерализма» — однозначно загонять страну на обочину исторического европейского процесса.