Оценить всю грандиозность объединения «Метинвеста» Рината Ахметова с ММК им. Ильича можно только воочию. На одноименном проспекте Ильича в Мариуполе вдоль заводского забора семь остановок общественного транспорта. За пределами комбината весь город также пестрит логотипом предприятия: он на аптеках, магазинах, супермаркетах, кафе, рекламных щитах.
Сегодня Мариуполь живет ожиданием перемен, и многие задумываются: какими они будут? Страх перед неизвестностью всегда присутствует, и никакие заверения не могут убедить людей, что все перемены ведут только к лучшему. Революция свершилась, и вариантов дальнейшего развития событий множество. Пессимисты уверены, что «Метинвест» тут же начнет избавляться от социальной инфраструктуры и непрофильных производств. Оптимисты верят в рост заработной платы.
Чего ждать ильичевцам — от работников комбината до игроков одноименного футбольного клуба? Как несговорчивость Леонида Кучмы предопределила «сделку века» еще десять лет назад? Сколько времени понадобилось бы на банкротство комбината? Среди прочего и об этом в интервью «Зеркалу недели» рассказывает генеральный директор ММК имени Ильича Владимир БОЙКО.
— Владимир Семенович, конечно, главным вопросом остается — будут ли на комбинате сокращения работников? Известно, что «Метинвест» при необходимости в таких случаях действует с позиций частного бизнеса и без особых сантиментов. Были прецеденты…
— В 2010—2011 годах не будет сокращений, но будет реорганизация, которую я начинал проводить и без этого объединения. К примеру, я подписал один приказ, который потом остановил в связи со всеми этими событиями. Четыре цеха я объединял, и там люди, конечно, будут освобождаться. Это строительно-монтажный, ремонтно-строительный цеха, строительно-монтажное управление и цех здоровья и благоустройства. Больших объемов строительства сейчас нет, и поэтому было принято такое решение. Делаем одно строительно-монтажное управление, определяемся, что мы оставляем.
Еще у нас два бетонных завода. Зачем они нам нужны, если стройки нет? Один оставляем, второй консервируем. Есть два асфальтобетонных завода. Один закрываем, второй оставляем. То есть создаем одну мощную строительную организацию.
Ну, и еще масса всего, требующего обсуждения, потому что мы несем колоссальную социальную нагрузку — все наши базы отдыха и все остальное… Когда мы встречались с коллективом, Ахметов хотел сказать, что сокращения не будет. Я его перебил и сказал: не надо таких вещей говорить, потому что мы просто не потянем, и все-таки будет реорганизация.
К примеру, управление сельского хозяйства — четыре с лишним тысячи человек. Они никакого отношения к комбинату не имеют. Нужно дать им полную самостоятельность. Меня больше волнует не сам комбинат, а наши дочерние предприятия и то, что сегодня примыкает к комбинату Ильича. Будут отделены УОПТ (управления общественного питания и торговли. — Е.Ш.), то же управление сельского хозяйства… Будет какое-то упорядочение, это естественно.
Но говорить, как это делают некоторые СМИ, что 25 тысяч человек будет сокращено, нельзя.
Мы встречались с горисполкомом, после чего в прессе возникли разные небылицы! Я на самом деле просто сказал, что, по большому счету, у нас должны работать на то производство, которое есть, 22—25 тысяч человек, не больше. А прокомментировали…
— До конца 2011 года коллективный договор действует, и для работников ММК пока ничего особо не меняется. Но здесь ключевое слово — «пока». Есть ли хоть какие-то наброски нового варианта договора?
— Хороший вопрос задаете, но я-то откуда знаю? Я хочу, чтобы были колоссальные социальные гарантии для трудящихся. Надеюсь, и они («Метинвест». — Е.Ш.) этого хотят.
— «Метинвест» заявил о намерении выкупить доли по 5,9 номинала. По предварительным данным, миноритарные акционеры из числа работников комбината должны получить на руки около 10 тыс. долл. Эта цифра соответствует действительности?
— Правильно говорите. У кого будет и двадцать тысяч гривен, у кого тридцать, у кого восемьдесят, у кого и сто двадцать тысяч гривен… В зависимости от того, у кого какая доля. Людям действительно дадут такие деньги.
— Высказывались опасения, что после этого в Мариуполе поползут вверх цены на недвижимость, мебель, быттехнику, другие товары…
— Да нет, не будет ничего! Сегодня цены высокие только из-за того, что курортный сезон. Особенно в субботу и воскресенье тут такое творится!.. Вот и скакнули цены. Два месяца — и все это закончится, я думаю.
— О возможном объединении ММК с другой группой говорили не год и не два. Почему именно Ахметов и почему именно сейчас? На сколько хватило бы еще собственного запаса прочности предприятию?
— За два года кризиса мы выбились из сил полностью. Мы не проводили масштабных текущих ремонтов — не хватало средств. Хотя мы умудрились в прошлом году провести капитальный ремонт первого разряда доменной печи №5, который обошелся в 300 млн. грн. Провели капитальный ремонт конвертера.
На этот год тоже запланированы ремонты. Но на все нужны средства, а у нас их нет. В первую очередь из-за того, что не возвращается НДС. У нас сегодня 2 млрд. грн. дебетового сальдо! Где брать такие деньги? У нас колоссальные долги, нас могут обанкротить в течение секунды! 550 млн. мы должны за концентрат, за кокс есть долги… И по газу я сейчас бьюсь, чтобы провести взаимозачет, у нас 491 млн. долга. Вроде уже дана команда, но что-то все никак не могут провести. Вот она, ситуация. Поэтому выбор один.
Если бы они не пришли, нам была бы труба уже в этом году. Потому что кризис не закончился, он продолжается, и никто не знает, что дальше будет. А у нас концентрата нет, руды нет, угля нет, кокса нет. Монополисты диктуют цены. Удержаться в этих условиях просто невозможно! Нужно было спасать завод. Я работал над этим в течение года, и у меня уже были мысли, с кем объединяться. Еще раньше и «Северсталь» сюда рвалась, и другие… Многие желали приобрести комбинат. Но я обратился к Ахметову, и только потому, что у них все есть. И все решается здесь, в Украине. У них СевГОК, ЦГОК, ИнГОК, Авдеевский коксохимзавод, Макеевский, Енакиевский, наш Мариупольский… Сразу снимается куча вопросов.
— То есть выбор был, по сути, без выбора?
— Если бы я затянул этот вопрос, мы сегодня стояли бы наглухо! А представьте, что это такое — остановить завод. Люди без зарплаты, люди на улице — и что делать? Все прошли этот путь, когда были невыплаты зарплаты, банкротство предприятий, а наши люди вообще этого никогда в жизни не видели. И понятия не имели, что могут даже задержать зарплату! У нас этого не было никогда! Поэтому решение принято, и я считаю, что других решений просто не было. Если бы мы связались с россиянами, я не представляю, как бы мы выживали.
— Почему?
— Я же вижу, как работает ИСД. Из России попробуй забери, привези, организуй… Сумасшедший дом.
— У вас не было мысли, что вас в эту тупиковую ситуацию загнали намеренно? Многие высказывали такое предположение.
— Я жизнь прожил, и жизнью битый. Когда кризис начался, я тогда начал искать пути — что делать? Я же подписал контракт! (На поставку железорудного концентрата. — Е.Ш.) Тогда всех «нагнули», и я последним его подписал. Если я сегодня концентрат покупаю по 83 доллара, то под «дэйч-марк» он стоит сто пятьдесят долларов за тонну. Рентабельности — ноль, одни убытки. Так что выхода действительно не было. Ну не удалось мне то, что я просил у Кучмы! Да и у Ющенко… Но в основном у Кучмы, когда была возможность: отдай ГОК, отдай коксохим! Был бы у нас ГОК и коксохим, мы были бы непобедимы. У нас была бы минимальная себестоимость, мы жили бы и развивались, и люди бы жили нормально. Но мне не удалось, и я прямо сегодня об этом говорю. Я так и не смог этого добиться, хотя и Янукович, будучи премьером, еще в 2004-м очень помог, и уже было принято решение по Криворожскому железорудному комбинату. Был бы у нас КЖРК, мы бы имели 600 тысяч тонн руды в месяц, и тогда было бы совсем другое положение.
— Сразу после объединения ММК с «Метинвестом» это событие оценили однозначно: сбылся худший ночной кошмар Владимира Бойко. Вы сами тоже так считаете?
— Естественно, я о таком никогда не думал, и строил свою программу совершенно по-другому… Но я понимаю, что, поскольку не смог решить те вопросы, которые видел еще десять лет назад, все равно к этому бы пришли. Поэтому надо смириться, да и все…
Самое главное — сделать теперь так, чтобы все это завершилось нормально для людей. Я понимаю, что всех удовлетворить нельзя, но основную часть социально защитить мы должны.
— Даже если просто проехать по Мариуполю, сразу видно, что «не тот город назвали Ильичевском». Логотип комбината Ильича практически на каждом углу — аптеки, супермаркеты, продуктовые магазины, кафе… Что будет со всем этим? Будете распродавать?
— Никто ничего не собирается продавать. В составе завода есть, к примеру, швейная фабрика «Фея». Она будет работать, она и сегодня работает, причем рентабельно. Молокозавод, торговля… Все это будет работать, и никаких сокращений там не будет. «Ильич-фарм» тоже будет работать, и вопросов по этому поводу нет. То же касается и сельскохозяйственных предприятий. Это все рентабельно, а кто же от рентабельного будет отказываться?
— А «Ильич-авиа»?
— Авиакомпании у нас давно нет, мы ее продали. Точнее, ликвидировали. Мы уже один самолет продали, сейчас второй продаем. Кризис заставил, и мы авиакомпанию аннулировали. Еще была «Десна-авиа» — для колхозников бипланы-«кукурузники» покупали, мы и ее тоже закрыли. Так что авиации у нас нет два года, отстаете от жизни…
— Постараюсь наверстать. Известна ли дальнейшая судьба футбольного клуба «Ильичевец»? Ахметов, пусть по другому поводу, неоднократно говорил, что единственный клуб, который он готов финансировать, это донецкий «Шахтер».
— Пока я здесь, клуб будет работать. Вчера, кстати, у меня был мэр, я ему тот же вопрос задавал: давай, мол, что-то думать. «Хотите футбол в городе?» — я так спросил. «Хочу». Ну, он болельщик… Тогда давайте садиться и думать, как содержать этот футбольный клуб. Сегодня мы его содержим, и еще год будем содержать, ну а дальше надо принимать решение.
— То есть «Ильичевец» станет муниципальным?
— Да он вообще общественный, по большому счету! Это ведь не ЗАО, не ООО… Поэтому надо думать, что с ним делать. Мы там построили все, инфраструктура вся есть — стадион, база хорошая. Я уверен в том, что нами сделано все для того, чтобы не позволить умереть футболу в городе Мариуполе.