Ситуация в Украине осложняется тем, что мы вышли из многолетнего тоталитарного прошлого, и наши кризисные явления — не просто временные трудности, а наследие эпохи «развитого социализма». В течение последнего десятилетия существования СССР его неэффективная экономика находилась в системном кризисе. Поэтому изменения в нашей экономической системе трудно переоценить — благодаря либеральным реформам приватизирована большая часть предприятий, создана рыночная среда с соответствующей инфраструктурой, сформированы национальные финансовый и промышленный капиталы. Все это, при наличии высококвалифицированной рабочей силы и огромных сырьевых ресурсов, должно было бы дать колоссальный импульс развитию.
Однако старый системный кризис и в промышленности, и в сельском хозяйстве не ликвидирован, а новые проблемы не поддаются попыткам их разрешения. В стране значительный процент людей живет хуже, чем при коммунистах. Новая украинская власть не имеет даже минимально необходимого авторитета. Поворот в ту или иную сторону может вызвать глубокий кризис общества. Выход не обязательно в гражданской войне — это может быть провал общества в полную аномию, ситуацию потери основополагающих ценностей, когда все всем, как выразился известный коммунистический лидер, «по барабану». Именно при такой ситуации возможно все, включая государственный переворот.
Ключевые проблемы общественного развития лежат именно в политической сфере, поскольку масштабность решений, от которых зависит наша судьба, требует осмысленной дальновидной стратегии.
Мы же отвечаем на вызов истории хаотичными действиями, напоминающими скорее суету при пожаре. 12 лет нашей независимости были полны проб и ошибок, которые не укладываются ни в какую последовательную линию.
Альтернативы
Какие проблемы являются главными для украинской политики?
Странно спрашивать об этом в стране, где около четверти населения находится за границей бедности,
а примерно шестая часть — в жуткой нищете. Разумеется, прежде всего Украина должна вырваться из того тупика, в котором она оказалась. Пока уровень заработков на среднестатистическую семью не увеличится в два-три раза, узость внутреннего рынка будет безнадежно тормозить экономическое развитие страны. Сценарий такого развития несложно предвидеть.
Большинство сельского населения будет разоряться, в провинции появятся мертвые зоны, куда попадут и бесперспективные небольшие города. В то же время разрастутся мегаполисы, на окраинах которых в трущобах будет жить беднота и будут господствовать преступные группировки. Из-за ориентации экономики на экспорт население потянется к портовым городам и центрам неподалеку от государственных границ с их таможнями. Дорогих иномарок на украинских улицах станет еще больше, богатые классы станут еще богаче, будут радовать глаз фитнес-центры, казино, витрины дорогих магазинов и уютные уголки с привлекательными виллами. Образование и медицина будут доступны все более узкому кругу людей. Государственный и судебный аппарат будут коррумпированы абсолютно. Это не фантазии — новейшая история бедных стран дает многочисленные примеры подобного развития событий.
Политический режим при таком сценарии не обязательно будет нестабильным или откровенно диктаторским. Достаточно, чтобы зона беспросветной бедности составляла где-то до четверти населения: судьбу выборов в таких условиях решает относительно незначительное большинство, которое живет более-менее удовлетворительно, имеет какие-то перспективы и потому поддерживает существующий порядок. Так жили и живут некоторые латиноамериканские государства, где республиканские режимы время от времени сменяются генеральскими диктатурами, генералы-президенты иногда провозглашают эпохи радикальных прорывов в будущее и национализируют все, что плохо лежит, потом приходят гражданские и начинают приватизацию, прогресс потихоньку идет, а в целом положение остается беспросветным. Прозябать так можно сколь угодно долго.
Подобная альтернатива время от времени возникает и перед богатыми странами. В свое время Франклин Рузвельт утверждал, что о жизни в США следует судить по уровню жизни не среднего американца, а беднейших слоев населения. К сожалению, далеко не всегда политики богатых западных стран пользуются такими критериями, — чтобы пройти в президенты или парламентарии, достаточно иметь поддержку относительно зажиточного большинства. На современном Западе беднейшие классы формируются, как правило, из иммигрантов, — и в этом смысле украинцы уже надежно вошли в Европу. Однако давление зоны бедности на зажиточную нацию чувствуется всегда, и рано или поздно приходится с ним считаться и политикам, бесконечно далеким от левых взглядов. Богатые страны помогают «развивающимся странам» вовсе не из абстрактно-гуманистических соображений — нищета опасна так же, как болезни.
Есть ли альтернатива этому печальному сценарию? Да. И мы ее видим на примерах некоторых наших соседей, в частности Польши, которая значительно уступает Украине по ресурсам, но зато не имела такого тяжелого тоталитарного наследия. Все зависит от того, как эта альтернатива будет артикулирована в политике и сумеет ли украинский электорат осознать, что именно сейчас решается его судьба.
Станем ли мы нормальным, стабильным, демократическим, хотя для начала и небогатым, европейским государством или останемся на окраинах Европы этакой Колумбией в худшем варианте? Можно сказать, что у нас есть шанс на первое, но — постоянно уменьшающийся. Кажется, сейчас мы в таком положении, когда шанс наш может свестись к минимуму.
Хочется напомнить, как разрешали экономические проблемы в странах победного капитализма после Второй мировой войны. Например, во Франции были созданы государственные органы с участием профсоюзов и политических партий (в т.ч. коммунистов), которые изучили положение во французской промышленности и сельском хозяйстве, определили все слабые места. На базе этих исследований и была сформирована государственная технико-экономическая политика, элементом которой, между прочим, была и франко-германская интеграция, сначала отдельной отрасли промышленности, а затем все дальше — вплоть до современной объединенной Европы. Никто не спускал французской буржуазии никаких директив, но модерное государство имеет и умеет использовать множество экономических рычагов.
Наша современная экономика формировалась на развалинах «развитого социализма» стихийно, по принципу наименьшего сопротивления. Основой ее сегодня является металлургия, которая приносит наибольшие экспортные доходы, оставаясь технологически едва ли не самой отсталой в мире. Жизнь подталкивает нас к тому, чтобы мы и на мировом рынке занимали те позиции людей в красных или желтых жилетах, которые занимают на рынке труда в европейских странах выходцы из бедного мира.
От мощного советского ВПК остались отдельные чрезвычайно сильные достижения — транспортная авиация, космос, танкостроение, производство радиолокационных средств, стрелкового оружия и т.п. Однако этот рынок привязывает нас преимущественно к бывшей советской клиентуре, как правило, опасной для Запада.
Первейшая задача состоит в выводе на уровень мировых стандартов наиболее наукоемких и высокотехнологичных отраслей промышленности. Но у нас нет осмысленной стратегии, подобной той, которую имели европейские страны после военной катастрофы. А разруху, которую пережила наша экономика после 1980—1990-х годов, — сокращение производства на две трети, — можно сравнить разве что с разрушением Украины вследствие войны и фашистской оккупации.
Последние события вокруг Единого экономического пространства (ЕЭП) иллюстрируют авральный характер украинской политики. Самостоятельной Украине хочется, чтобы ее геополитически ценили, приглашали со всех сторон и не только любили, но и помогали материально. Хитрость, правда, традиционно-малороссийская, но, возможно, в сложных условиях объяснимая. «Многовекторность» означает: или Запад даст что-то типа плана Маршалла, или Россия не захочет нас терять, пожалеет и пустит на свой рынок наши товары и выставит на топливо и т.п. такие цены, которые щадили бы наше экономическое здоровье.
Россия готова к уступкам исключительно в том случае, если мы пойдем в Европу вместе с ней, а если откровенно, то по ее разрешению и под ее руководством. С точки зрения стратегии, ясно, что Украине следует идти в Европу самостоятельно, поскольку включение огромной, амбициозной и непредсказуемой евразийской России в западные структуры вообще сомнительно — она не может интегрироваться в европейскую цивилизацию так же, как Латвия, Польша или Украина. С точки зрения сиюминутных выгод, единый рынок с Россией, конечно, может принести доходы.
Если же переговоры о вступлении в ЕС будет вести совместный орган ЕЭП, то в деле европейской интеграции Украина может поставить большую точку. Руководящие «еэповцы» намекают, подмигивая, что там видно будет, а пока «Газпром» дешевле продаст, и мы всех надуем. Никого мы, разумеется, не надуем. Но украинская власть никогда не руководствовалась стратегическими соображениями, поскольку для этого не было ни времени, ни возможностей. С экономической точки зрения, все ее решения мотивируются необходимостью срочно исправить тяжелое положение. А тут ситуация поджимает, на носу выборы, цены ползут вверх...
Политический аспект мотивации состоит в том, что украинский политик, от районного депутата до президента, мыслит от выборов до выборов. То, что в нормальных условиях является лишь одной из психологических составляющих поведения политического деятеля, — стремление завоевать или, лучше сказать, ухватить власть, а ухватив, максимально долго не отдавать, — в наших условиях превращается в единственную политическую мотивацию.
Проблема —
в системе власти
Общественное мнение склоняется к тому, что на пути к либерально-демократическому реформированию общества стоят властные группировки, объединяющие новую олигархию с чиновничьей верхушкой. Так оно и есть, но само по себе это странно. Ведь капиталисты во всем мире заинтересованы в том, чтобы их рабочие жили лучше, покупали больше и не беспокоили свою буржуазию классовой борьбой. Разве президент, премьер, спикер и т.д. не хотят, чтобы украинский народ жил богаче?
Хорошо выдвигать лозунги, не заботясь о том, чем обеспечить повышение зарплаты при одновременном снижении налогов в очередном годовом бюджете. Хорошо давать советы, не вставая из-за рабочего стола, — но как только политик берется за практическое дело, на него наваливается куча неразрешимых проблем, которые ему не удается разгрести до самой отставки!
Так выглядит ситуация в действительности, и дело тут не в умственной близорукости или злой воле той или иной фигуры. Так сложилась система власти, что стратегическое видение в нашей стране не востребовано или просто невозможно.
В определенной степени ответственна за это наша история, которая сформировала политическую ментальность, несовместимую с демократией. Избиратель — в соответствии со стандартами советской эпохи — ждет от «своего» депутата или вообще политика, что тот будет защищать его непосредственные интересы: проложит куда-то трубы, что-то отремонтирует и т.п. «Новый политик» или «новый украинец», подкармливающий свой избирательный округ, — типичная фигура нашего политикума, причем фигура, устраивающая рядового избирателя. Политический деятель районного или всеукраинского масштаба ищет «спонсора», то есть нувориша, которому нужен защитник его интересов, лоббист, ищет союзников. В итоге формируются финансово-политические группировки, провозглашают себя политическими партиями и борются за места в представительных органах. Это все — тоже по стандартам советской эпохи, ведь не только в «созревшем социализме», но и в суровые времена Сталина под ковром партийно-политического единства тоже боролись неформальные группы и группки. Только там был один-единственный рычаг — доступ к власти, а сегодня в действие вступили очень большие деньги и очень большая собственность. Политическая система в сегодняшней Украине, если говорить о большинстве партий, заслуживает называться скорее скандальной групповщиной, чем системой политических партий. Сегодня все — «прагматики».
А в системе группирования «партии» органично неспособны выдвинуть и обосновать открытую и дальновидную стратегию.
Примером политической суеты вместо серьезного обсуждения отдаленных перспектив демократии является лихорадка, развернувшаяся вокруг политической реформы. Следует напомнить, что правящий блок «За единую Украину!» шел на выборы под лозунгами усиления президентской власти и расширения полномочий Президента. В первом предложенном Президентом варианте политической реформы неявно преобладали мотивы усиления его власти. Неожиданный шаг состоял в выдвижении парламентско-президентской модели с избранием президента парламентом, причем на последнем этапе оказалось, что выборы президента должны быть осуществлены вместо народа парламентом. Каждому ясно, что парламент, в котором после провала власти на выборах было таинственным образом создано провластное большинство, изберет президентом того, на ком это большинство сойдется. Не хочется обсуждать вещи, вызывающие лишь чувство горечи и безнадежности. Дело в этом случае, как мне представляется, не столько в том, кого, как и с какими полномочиями желают сделать президентом люди, которым сегодня принадлежит полнота власти в Украине. Речь идет о беспринципном подчинении стратегических вопросов развития демократии в нашем государстве соображениям сиюминутной выгоды определенных политико-бизнесовых групп.
Какой политический режим ждет нас в случае «политической реформы»?
Не вырисовывается ли на горизонте диктатура, не просится ли на ведущее место личность типа если не Пиночета, то?.. Не хочется называть имена лидеров некоторых стран постсоветского пространства. Да, в конце концов, почему некоторых? За небольшим исключением, все эти страны сегодня живут в режимах, близких к авторитарному, если не в параноидально-полицейских.
Чтобы не заниматься абстрактными рассуждениями о привлекательных и страшных сторонах жестокой личной власти, проводящей осмысленные либеральные реформы, сразу выскажу свое мнение: диктатура латиноамериканского или азиатского типа в Украине сегодня невозможна, хотя авторитарные настроения части населения присущи.
Не знаю, стоит ли аргументировать эту позицию, но мне кажется, что актуальна и вполне реальна другая опасная перспектива: авторитарная власть, похожая на конституционную монархию или режим времен «развитого социализма».
Режим Брежнева отличался от режима Хрущева тем, что Хрущев пытался сохранить личную диктатуру, не используя террористические методы, в то время как «развитой социализм» держался на определенном консенсусе между властными структурами, которым предусматривались прерогативы и пределы прерогатив Первого. Для нас более реальна именно подобная система: влиятельные финансово-политические группы очерчивают прерогативы первого лица, а сами договариваются «по понятиям» в закулисном порядке в парламенте, которому как равнодействующей принадлежит реальная власть. Они всегда потихоньку договорятся, и система будет действовать стабильно. Но о правах и свободах граждан здесь и речи нет. Под эту систему ищут соответствующую правовую модель.
Нетрудно убедиться, что такая система наилучшим образом продолжит политический дрейф, ориентированный на сегодняшние выгоды небольших групп, и обеспечит Украине место европейской Колумбии или — в намного худшем случае — почетное место в ЕЭПовской квадриге. И это будет надолго, если не навсегда.
Будущее Украины зависит
от того, состоятся ли свободные
и честные выборы
Развитие демократии как становление настоящей и действенной многопартийной системы с вынесением на всенародный суд четко артикулированных дальновидных политических программ — единственный механизм, выработанный для осмысленной и ответственной перед гражданами деятельности государства.
Только так формулируется национальный интерес, в рамках которого политические силы предлагают свои пути достижения национальных целей. Все значимые вопросы национальной жизни, в том числе выбор внешнеполитической стратегии, решаются в такой системе прозрачно.
Другой стороной демократической организации жизни является защита личности, то есть реальная возможность каждого человека защитить свои права и свободы, декларированные основополагающими правовыми документами. Если над гражданином тяготеет власть десятков представителей формальных и неформальных структур, то никогда не может быть гарантирована и свобода партийной политической жизни с защищенностью прав и возможностей избирателя. Если не существует партийно-политической системы демократии, то не может быть защищено достоинство «маленького человека». Это не значит, что большинство всегда право и что можно раз и навсегда разрешить проблему закулисной власти или власти денег. Но иных путей просто нет.
Тот факт, что понимание простого украинца уже давно вышло за рамки примитивного противопоставления «коммунисты — демократы» («прошлое — надежды на будущее») и он начал разбираться в некоммунистических партийных течениях, свидетельствует о сужении возможностей власти манипулировать избирателями. Если избиратель будет отстранен от определения судьбы Украины на следующих президентских и парламентских выборах, — а это может произойти при давлении властных структур и безразличии и пассивности масс, — то мы наверняка пойдем по худшему из альтернативных путей.
Это касается, в частности, такого деликатного вопроса, как выборы президента. Президентская модель не является ни единственно возможной, ни лучшей среди моделей демократии. Она более привлекательна на первом этапе становления демократии, поскольку представляется определенно альтернативной монархии или личной диктатуре. У нас президентская модель привела к формированию неконституционной властной структуры — администрации президента, которая по живучей традиции заняла место бывшего аппарата ЦК. Либерально-демократический путь политического реформирования соответствовал бы сведению роли президента к чисто представительным функциям. Но реально это сегодня означало бы консенсус финансово-политических групп и систему правления, по словам В.Ющенко, «трех толстяков». Пока у нас нет реальной и развитой партийно-политической системы, а также — по-настоящему — остальных атрибутов демократии, таких, как независимый суд и независимые СМИ.
Будущее Украины полностью зависит от того, пройдут ли в ней свободно и справедливо выборы президента и затем — парламентские выборы. Нет гарантии, что их результаты обеспечат нам правильное решение стратегических вопросов украинской политики. Но если они и в дальнейшем будут решаться за кулисами, то ни нам, ни детям нашим никогда не видеть ни свободы, ни благосостояния.