Дмитрий Выдрин |
Как ни странно, наше новое настоящее, которое с глумливым смехом ворвется в нашу жизнь первого апреля, будет не таким уж мутным, как это может показаться на первый взгляд. По крайней мере, уже сейчас начали проступать основные компоненты нагрянувших новых политических реалий, появились очертания основных действующих лиц. Итак, что же у нас там, как раньше пелось, за горизонтом? Точнее, за горизонтами.
За горизонтом I
Мало кто сомневается, что творцом, сутью (явной и скрытой), лицом (и мордой) этого настоящего будет наш национальный «элитонакопитель» — новая Верховная Рада. Состав её уже известен и понятен, если отбросить всякие случайные лица, без которых не обходятся не только свадьбы и похороны, но и политика.
Если не принимать во внимание все более коллапсирующее и замыкающееся в самом себе левое движение, то основными игроками здесь выступают, в основном, две мощные, хорошо подготовленные и натасканные на определенные политические цели ОПГ (организованные политические группировки): олигархическая и бюрократическая.
Социальные группы еще не сложились и не оформились. Нет своей буржуазии с фундаментально устоявшимися и оформленными интересами; нет своего так называемого «среднего класса»; нет даже четко очерченного и осознавшего свое истинное положение слоя людей наемного труда.
Соответственно, у нас пока нет и не может быть и полноценных идеологий — ни правой, ни центристской, ни даже левой. А то, что называют у нас идеологиями, это, скорее, политические маски, социальные клише, заимствованные либо из другого времени, либо из других стран, с помощью которых небольшие группы элит, участвующие в борьбе за власть, позиционируют себя на политическом рынке. Не идеологические особенности, а психологические характеристики, не социальная риторика, а социальный генотип членов ОПГ, участвующих в политических игрищах, их особенности мышления, стиля жизни и способов добывания средств к существованию, будут в ближайшие примерно два года определять настоящее украинской политики.
Поэтому, друзья, не к идеологии надо апеллировать, не к идеологии, а к натуре, только к натуре.
В нашей же политологической литературе почему-то до сих пор не проводился анализ психологических характеристик членов этих, так сказать, системообразующих ОПГ, не исследовались их своего рода тактико-технические данные и особенности. А жаль. Потому что подобное занятие не только увлекательно, но и крайне полезно для тех, кто хочет понять суть и тенденции украинского политикума.
Мне повезло быть лично знакомым и со всеми теми, кого у нас относят к столпам отечественной олигархии, и со многими из тех, кто составляет украинский бюрократический бомонд. Поэтому попробую вкратце суммировать свои личные впечатления и сделать кое-какие простейшие выводы.
Олигархи
Довольно длительное время в прессе шел спор, кто такие олигархи, есть ли вообще они в нашей стране, а если есть, то кто они. Короче, с чем их едят, а точнее, что и кого они едят. Я даже когда-то сам поучаствовал в этом споре, запустив шутливую фразу о том, что украинские олигархи — это то же самое, что и российские олигархи, только без денег.
Потом я, правда, несколько изменил свою точку зрения, когда подсчитал, что в нашей стране минимум трое людей имеют личные активы более чем на три миллиарда долларов каждый, а минимум у восьми человек эта цифра приближается к пятистам миллионам.
Так что, касаясь правомерности применения самого понятия «олигарх», особой научной проблемы я здесь не вижу. Да, олигархи у нас есть, более того, олигархами у нас являются все более-менее богатые люди и других у нас, типа «просто богатых бизнесменов», не наблюдается.
Дело в том, что «олигарх» — это не моральная или нравственная характеристика того или иного субъекта, а технология и способ добычи и воспроизводства капитала.
Если в обычном бизнесе все начинается и заканчивается деньгами: некий первичный капитал вкладывается в товар, который потом превращается снова в деньги (помните ту известную формулу «деньги—товар—деньги»), то в случае олигархии все выглядит принципиально иначе. Здесь сначала возникает некий ресурс власти, который потом конвертируется в деньги для того, чтобы купить снова уже прирощенную власть и т.д. Т.е. краткая формула олигархии: «власть—деньги—власть».
Вообще надо сказать, что олигархи есть только в тех странах, где власть в той или иной степени является товаром. И так уже получилось, что в Украине именно власть прежде всего стала товаром. По крайней мере, намного раньше, чем, например, товаром стала земля или, скажем, ценные бумаги. Такое бывало и во многих других странах прежде, чем они стали достаточно цивилизованными. Не случайно О’Генри во время становления своей страны писал: «Самый выгодный бизнес в Америке — это продажа свинины, не считая, конечно, политики».
Когда же страна становится на нормальный путь, и власть перестает быть товаром, олигархи исчезают сами собой, поскольку в нормальных условиях они, как правило, не размножаются. Так было в той же Америке, когда она из эпохи О’Генри перешла в эпоху Драйзера. Кто еще помнит знаменитый «Финансист», тот обратил, наверное, внимание, что несметное состояние главного героя началось с первичного капитала в 40 долларов, который ссудил ему отец — кассир банка.
В нашей же стране мне пока не известен ни один по-настоящему богатый нувориш, который начинал бы свой путь к серьезным деньгам с денег же. Но я знаю, что у каждого из них всегда за спиной маячил носитель того или иного властного ресурса, который как бы ссуживал ему часть своей власти и он же помогал конвертации этой власти в деньги по выгодному курсу.
Причем это касается как своего рода местных микроолигархов, которые делали и делают деньги на близости к губернаторам или мэрам, так это применимо и к общенациональным фигурам, которые взрастали на интимных отношениях с ведущими украинскими политиками.
Чтобы далеко не ходить за конкретными примерами, достаточно посмотреть на то, как и кем стали дети обоих президентов, семи или восьми экс-премьер-министров, просто министров, начальников СБУ, лидеров крупнейших партий (включая левые) и даже бывших секретарей ЦК КПУ. А ведь ссуживали они у своих родителей далеко не деньги. Ссуживали они именно власть.
Кстати, забавно вспомнить, как я впервые столкнулся с примером конвертации власти в нечто осязаемое. Проходя как-то в начале 90-х годов через пропускной пункт администрации Президента, я услышал, как милицейский сержант, стоявший на контроле, кому-то говорил по телефону: «Ні, вертушку я не можу зробити, максимум, що я можу зробити — це дві цистерни пального». Уже тогда я подумал, если простой сержант может «зробити дві цистерни» в силу своей геометрической близости к власти, то сколько же может «зробити» начальник охраны в силу своей деловой близости к той же власти? Хотя думаю, что тот способный сержантик давно уже возит «пальне» танкерами, либо «сидит» на каком-то участке трубы.
Этот способ воспроизводства олигархов и наложил особый отпечаток на их образ жизни и, соответственно, характер, и стиль мышления. Одно дело, когда твоим главным инструментом являются деньги, и ты становишься в какой-то степени продолжателем сущностных, метафизических качеств этого инструмента, куда входят тщательный расчет, просчет, стратегичность, обязательность, дисциплинированность, законопослушность и отсутствие эмоционального окраса в отношении с клиентами.
Другое дело, когда твоим первоначальным капиталом и инструментом является власть. Тем более власть в посттоталитарном обществе, главными характеристиками которой являются алчность, ненасытность, безответственность, подозрительность, сиюминутность интересов и личностная обидчивость. Вспоминая Бомарше, можно сказать, что у бизнеса финансового, экономического и у бизнеса политического есть только одно общее — целью того и другого является выгода. Дальше же начинаются различия. Главным средством первого является расчет, второго — интрига. Соответственно, главной помехой первого — глупость, второго — совесть.
Общеизвестно, что собака по своему характеру, а часто даже по внешности, очень похожа на своего хозяина (хотя бывает и наоборот). Вот также наши дорогие олигархи, несмотря на свое первичное воспитание, на то, чему и как их учили родители, школы и улица, неизбежно стали похожи на свойства и характеристики своего главного ресурса — власти и своего способа жизни — политического бизнеса.
Другим фактором, который повлиял на их психо- и культуротип, стали особенности складывания их мировоззрения. Когда Украина обрела независимость, никому и в голову не пришло начать создание и формирование особого мировоззрения для принципиально нового для нас необуржуазного класса или, лучше сказать, страты (не люблю классового подхода) богатых людей.
Никому не пришло в голову создавать специальные жанры искусства и литературы, специальные идиологемы и т.д., которые бы позитивно описывали будущую роль и модель оптимального поведения богатых людей, которые неизбежно должны были появиться в Украине, их специальную миссию в становлении новой экономики, защите национальных интересов, государственной независимости и т.д. и т.п.
Богатые люди у нас всегда возникали и существовали на положении неких нелегалов, неких неуловимых полевых командиров, гирильеро, которые разрозненно и интуитивно действовали в необычайно агрессивной общественной и политической среде: атмосфере социальной зависти, всеобщей ненависти к богатству, враждебного отношения всех проверяющих инстанций и т.д.
Поэтому опять-таки бизнесменов цивилизованных стран отличает знание своих корпоративных интересов, некая цеховая солидарность по отношению друг к другу, сытая благодушность по отношению к менее успешным, и некое социальное мессианство и системность мышления, свойственные представителям всех регулярных армий, в том числе и армии капитала. Отличает, наконец, то, что они производят какие-то смыслы.
Наших же олигархов скорее отличает беспричинная зековская истеричность, как ни парадоксально, затравленность, бессистемность и алогичность. Т.е. то, что свойственно, как я уже сказал, полевым командирам и нелегалам капитала. И воспроизводят они не смыслы, а собственные характеры.
Кстати говоря, лучшие полевые командиры, уже в прямом смысле этого слова, которых я когда-то знавал, получались как раз из олигархов. Например, самый блестящий рейнджер всех времен и народов Аркан получился как раз из выдающегося сербского олигарха. А когда талибы попытались было сунуться в Узбекистан, их выбила из страны не регулярная армия, а «пацаны» другого моего знакомого, известного узбекского нувориша (извините, не буду называть его фамилию).
Но вернемся к нашим реалиям. Если Президент гневно распекает за нескромность своих приближенных, носящих золотые часы; если люди, получающие среднюю зарплату 50 долларов, мечтают разорвать на куски любого человека, имеющего «мерс»; если в зарубежных банках невозможно объяснить происхождение украинских денег, а эти деньги все прут и прут, и абсолютно не ясно, где и как их хранить, во что вкладывать, как их легализировать, то поневоле будешь задерганным и истеричным. Поневоле будешь чувствовать себя не уважаемым генералом регулярных войск, а главарем временного подзаконного или незаконного формирования.
Вот из всех этих особенностей труда и личной жизни и складывался социально-психологический геном украинского олигарха. Для описания этого генома я специально не буду использовать никакие квазинаучные термины, поскольку в данном случае наш язык-вульгарис и точен, и уместен. Поэтому основными его качествами я просто назову следующие: необязательность, жадность и хамство.
Называя эти качества, я не собираюсь никого обижать или тем более обвинять, а лишь просто констатирую, что в сложившихся условиях именно они стали не только неизбежными, но и часто необходимыми атрибутами выживания. При этом я изначально не упоминаю и о других несущественных в данном контексте, но характерных качествах олигархов, таких как дерзость, хитрость, удачливость, фатализм и т.д.
Как-то мне попалась за рубежом книга об одном из первых постсоветских олигархов — президенте фирмы «Нордекс» г-не Лучинском. Там как раз было написано, что герой книги по западным меркам поразительно необязательный человек. Как и наши отечественные его младшие собратья, он никуда и никогда вовремя не приходил, почти никогда не выполнял свои обещания и не был верен своему собственному слову.
На Западе с такими качествами он бы долго не протянул, но вот у нас — в постсовке — все наоборот. Лучинский не приходит или опаздывает на встречи и тем самым десятки раз спасает себе жизнь, поскольку множество раз на этих встречах его ожидали не партнеры, а наемные киллеры. Он не выполняет свои обещания по участию в тех или иных проектах и спасает миллиарды, поскольку готовились грандиозные кидки.
Поэтому попрекать, скажем, Тимошенко или Ющенко тем, что они никогда и никуда вовремя не приходят и никого вовремя не принимают, или попрекать Бакая и Волкова тем, что они сотни раз нарушали свое слово, у меня просто не повернулся бы язык.
Почти то же самое можно, наверное, сказать и о патологической жадности наших «богатеньких». Мне не раз доводилось наблюдать, с каким трудом и душевными муками человек, легко проигрывающий за ночь сотню тысяч долларов в казино, расстается с сотней долларов, например, на юбилей своего водителя.
Меня всегда удивляло, что люди, имеющие фактически миллиардные накопления, всегда стараются недоплатить несколько десятков долларов своим делопроизводителям, переводчикам, обслуге и т.д.
Меня поражало то, как легко они задерживают зарплату работникам своих предприятий даже в преддверии пусть не социальных взрывов, на которые наш народ органически не способен, но публичных скандалов.
Еще более меня поражало то, что эти люди всегда пытаются утаивать деньги и не делиться не только со своими партнерами, но и со своими политическими покровителями, без которых они, как правило, никто и ничто.
Позже, правда, я понял, что их жадность носит опять-таки не столько рассудочный, сколько подсознательный и даже биологический характер. (Вообще, кстати сказать, наше молодое общество, не имеющее векового социального опыта, часто живет не логикой, а инстинктами, и в этом плане олигархи, как и все мы, грешные, ближе, наверное, к пока еще животно-инстинктивному, чем человеко-рациональному стилю жизни. Косвенным подтверждением является хотя бы то, что абсолютно все олигархи, которых я знаю, друг друга за глаза называют «это животное».)
Данная жадность, скорее всего, связана с тем, что деньги для них не только и не столько символ красивой жизни, сколько средство выживания. Потому что никто из них не знает, когда и сколько нужно будет заплатить судье, прокурору, следователю, своим патронам и покровителям за то, чтобы иметь право не только делать деньги, но и просто оставаться на свободе, т.е. жить.
(Наши олигархи, может быть, первыми правильно поняли Гейне, который не различал жизнь отдельно и отдельно свободу.)
Наконец происхождение последней из названных их ключевых характеристик — хамства — также вполне объяснимо. (Я имею в виду своего рода «политхамство», как полную антитезу пресловутой западной «политкорректности».)
В обществе, где не работают такие понятия, как «репутация», негласные «табели о рангах», «социальный престиж», хамство иногда становится чуть ли не единственным способом подчеркивания своего высокого социального статуса. Иногда даже поражаешься, как недалеко мы ушли в этом плане от сообщества приматов.
Как-то, наблюдая в Африке за жизнью стаи гамадрилов, я обратил внимание, что только вожак имеет право вольготно и сладострастно почесывать себя в паху. Поразительно похожая картина в наших микросообществах, которые называются фирмами, корпорациями, партиями, политическими тусовками. Если ты присутствуешь в одном из таких, извините, коллективов и видишь, что из всех стоящих или сидящих в зале людей только один, вольготно развалившись на диване, небрежно чухает себя в паху (вариант — непринужденно ковыряет в носу, невнимательно слушает собеседников, орет матом на сотрудниц, играет зубочисткой в ухе и т.д. и т.п.), то это и будет олигарх.
Он — человек, которому постоянно приходится демонстрировать другим и себе (причем себе особенно), что ему абсолютно наплевать на мнение окружающих, которые стоят ниже его на социальной лестнице, что ему плевать на условности и правила приличия, которые пишутся для простых смертных, но не для него и т.д. и т.п. Короче, плевать на человеческую культуру вообще, поскольку из 300 наиболее популярных объяснений понятия «культура» самым точным является её трактовка как системы самоограничений человека.
Конечно, это самые простые проявления, говоря обыденным языком, хамства, но они же и самые яркие. Хотя надо сказать, что олигархи в этом плане достаточно быстро эволюционируют, и их органичное хамство как форма и способ выражения презрения и пренебрежения к окружающим становится все более утонченным и далеко не всегда уже сводится к мату или чему-то подобному.
Суммируя сказанное, неизбежно напрашивается вывод: в новом парламенте, где олигархи получат невиданное доселе большое влияние и на процедуру, и на суть принятия многих политических решений, неизбежно будет давить названная психологическая подоплека, состоящая, как я уже сказал, из необязательности, алчности и хамства.
Номенклатура
Другой значимый — по количеству и влиятельности — эшелон, который входит в новый парламент, представляет собой бюрократическую элиту.
Как-то изучая этимологию термина «враги народа», я перерыл кучу литературы и выяснил, что впервые этот термин ввел один из социологов XIX века, назвав так свое научное исследование, посвященное именно бюрократии.
Надо сказать, что для того, чтобы заслужить у настоящего и объективного ученого право пафосно называться «врагами народа», необходимо сильно постараться. И стоит отдать должное нашей отечественной бюрократии — она не осрамила заслуженную репутацию своих далеких предшественников XIX века. И хотя есть известная пословица о том, что для того, чтобы стать любимцем народа, надо числиться некоторое время его заклятым врагом, я уверен, что это не тот случай.
Формирование ненавистных простому народу многих качеств нашей бюроэлиты вытекает из несколько другой формулы воспроизводства и жизни, чем у олигархов. Здесь действует формула «должность—деньги—должность».
Конечно, не секрет, что ни один из высоких чиновников не живет на свою зарплату. Это собственно не особо и скрывается. Из десяти тысяч домов, стоимостью свыше 100 тыс. долларов, построенных за последнее время в окрестностях города Киева, более 70% построено чиновниками, причем не только центрального, а даже городского и районного уровней.
Говорят, что должность рядового замминистра среднего министерства (я не беру структуры, входящие в Минтоп) стоит более миллиона долларов.
Известно, откуда эти деньги берутся — они берутся с рынка продажи разрешений и полномочий. Чиновник кормится со своего стола, и чем больше у него должность, тем, естественно, больше у него стол в том смысле, что на его столешницу попадает больше документов, подписями которых можно смело торговать.
На каком-нибудь «маленьком столе» районного чиновника легко может появиться «трёшка» тысяч долларов — стандартная цена за разрешение на перепланировку квартиры. А для того, чтобы пробраться к громадному столу одного из бывших министров, связанных с внешторгом, только на столе у его помощника следует оставить «двадцатку».
Вот эта вечная борьба за размеры бюро, т.е. стола, и сформировала основные качества или социопсихогенотип теперь уже чиновника.
Я бы назвал эти качества в такой последовательности: беспринципность, холуйство и трусость.
Начнем с того, что у типичного чиновника практически нет политических убеждений, идеологических симпатий, социальных предпочтений. Он, как кошка, привязан не к хозяевам, а к кабинету, к своему бюро. И чтобы остаться за этим кормящим его бюро, он готов столько раз менять свои принципы, сколько раз поменяются его хозяева.
Я знаю в нынешнем аппарате власти людей, которые работали еще со Щербицким и совершенно искренне меняли свои убеждения и принципы вместе со сменой своих хозяев. И вместе со своими хозяевами они поочередно были то истовыми коммунистами-интернационалистами, то истовыми националистами, то истовыми антикоммунистами.
Необходимость удержания у бюро-кормушки таким же образом формирует и другое ходовое качество — холуйство. В этой связи меня абсолютно не удивил случай, который с таким возмущением описывало «Зеркало недели», когда один из военачальников заставил своих подчиненных офицеров снимать носки и демонстрировать свои потные ноги. История знает значительно более экстремальные виды холуйства.
Не могу не удержаться и не вспомнить несколько неприличный, но поразительно точный случай. Помните, когда Швейк спросил у одного славящегося своим холуйством денщика, мог бы тот съесть ложку кала своего начальника, тот ответил: «Я очень брезглив, поэтому съел бы, если бы там не попался волос».
Еще раз прошу прощения за моветон, но если большинству наших чиновников предложить то же самое и если они бы знали, что от этого зависит сохранение их должности, то я уверен, что ответ был бы тот же, разве что про волос не вспомнили бы.
По крайней мере, мне не раз доводилось присутствовать на совещаниях в самых высоких кабинетах, где самым ласковым обращением к подчиненному было именно «дерьмо», но я никогда не слышал, чтобы кто-то ответил своему «хозяину» хотя бы пощечиной.
Соответственно, вопрос о трусости номенклатуры — чисто риторический. Речь, конечно, идет о трусости по отношению к своему начальству. Что касается подчиненных, то здесь, конечно, все строго наоборот. Видимо, работает закон компенсации: чем трусливей чиновник с руководством, тем смелее, а точнее, наглее, он ведет себя с подчиненными, со всеми зависимыми от него людьми, включая особенно так называемых простых людей.
Суммируем теперь эту часть. Можно сделать вполне обоснованный вывод, что другим психологическим фоном при принятии в новом парламенте тех или иных решений будет беспринципность, холуйство и трусость.
Когда-то Лебон в знаменитой «Психологии масс» заметил, что иногда идеи превращаются в чувства. Мы же, напротив, в одном и другом случаях имеем дело с ситуацией, когда характерные чувства никогда не поднимутся до уровня идеи.
Перспективы
А теперь давайте-ка прикинем, будет ли уважаем, почитаем, сможет ли играть роль центра социальной стабильности и института политических инноваций парламент, который состоит в основном из олигархо-номенклатуры.
Пока социология на это говорит категорическое «нет». Олигархи и бюрократия последний год устойчиво занимают по всем социологическим замерам первые две позиции на шкале ненависти всего населения. Кстати говоря, год-два назад первое место в рейтинге ненависти у населения занимал криминалитет. Но сегодня он названными нашими фигурантами решительно отодвинут на третье почетное место.
Почему и за что ненавидят олигархов и бюрократию — ясно. Не ясно другое. Можно ли перебить, смикшировать, заретушировать и компенсировать эту ненависть. В принципе можно.
Задумывался ли кто-либо из наших уважаемых олигархов (дай Бог им всем крепкого здоровья и долголетия) о том, что подобно тому, как герои Киплинга всегда и в любом случае отвечали за репутацию «белого человека», так они всегда и везде отвечают за репутацию незнакомого пока для нас нового класса, слоя богатых людей, за репутацию денег, капитала вообще. А если задумывались, то где у нас в стране потрясающие по масштабу и эффективности меценатские проекты? Где филантропические инвестиции в образование, здравоохранение, отечественную науку и искусство? А не сиюминутные «вливания» в предвыборные тусовки и российский PR.
Пока ответа на эти свои вопросы я для себя не получил. Пока я вижу названные мною необязательность, хамство и алчность, которые, освоив ранее приватные офисы, сегодня уверенно осваивают коридоры Верховной Рады.
Нет, не знаю, сможет ли нынешняя генерация олигархов реабилитировать репутацию больших и быстрых украинских денег.
Пока же, глядя на них, я чаще всего вспоминаю упомянутую выше Африку и упомянутых выше гамадрилов. Извиняюсь за столь назойливое повторение этой темы, но мне приходит на ум еще одно воспоминание, связанное теперь уже со способом ловли бушменами бедных африканских обезьян. В громадной тыкве выдалбливается середина, делается маленькое отверстие, чтобы туда могла пролезть только раскрытая обезьянья ладошка и внутрь насыпается маис. Обезьянка засовывает руку, захватывает горсть маиса в кулак, но вытащить уже не может, поскольку кулак в отверстие не пролазит. И самое странное и самое страшное то, что она кричит от страха, визжит от предчувствия гибели, но не может разжать кулак, расстаться с ворованным маисом и вытащить лапу даже когда видит, что к ней подбегают вплотную аборигены с дубинами.
Я знаю у нас немало людей, которые платят, например, миллион долларов в год за стоянку яхты в Монако, но которые отказываются у себя на предприятиях увеличить зарплату на 10 гривен в месяц или оплатить своим работникам пособие по болезни.
Поэтому еще раз повторюсь: не знаю, не знаю, смогут ли олигархи, вошедшие в парламент, поднапрячься, сделать усилие над своей природой и характером и доказать, что богатство в Украине может быть благородным. Пока же я знаю только одного олигарха в стране, способного на подобный поступок. Да и тот живет не в Киеве и не идет в парламент.
Если миссия олигарха — держать ответ за репутацию денег, то миссия чиновника, по большому счету, — держать ответ за репутацию власти.
Когда в 90-м году была сломана старая властная система, главной особенностью которой было верховенство чиновника над рядовым гражданином, практически у каждого из нас были прекраснодушные иллюзии, например, что новая система власти будет принципиально человечней, милосерднее и ближе к нуждам простых людей, чем система зажравшейся и катастрофически отдалившейся от народа партноменклатуры.
Но ничего не произошло. Власть поменялась — чиновник остался. Остался во всей своей неприглядной красе: всегда готовый не только унижаться, но и унижать, трусливый, как уже говорилось, с начальством и бесстрашный в сражениях против пенсионеров и инвалидов; намертво засевший в коридорах власти и напрочь оторванный от интересов народа; принципиальный в защите своих привилегий (все тех же закрытых санаториев, больниц, спецтранспорта, спецсвязи и спецдач) и беспринципно торгующий интересами своей державы.
Если обе доминирующие группы олигархов и чиновников, которые планируют создать в парламенте дружное большинство, все же не выполняют свои возможные миссии по реабилитации репутации денег и власти, то возникает вариант или сценарий следующего нашего настоящего: парламент вместо главного института общественной стабильности становится источником непрерывного продуцирования и провоцирования различного рода противоречий, социальных напрягов, общественных смут и прочих дисбалансов и непоняток.
В условиях катастрофически слабой судебной системы, неразвитости почти всех традиционных элементов гражданского общества, невыразительности и архаичности большинства структур исполнительной власти страна просто не сможет позволить себе столь длительное сосуществование с нестабильным и не пользующимся доверием высшим органом власти законодательной, при том, что она, как говорилось выше, является главным «элитонакопителем».
Если такое настоящее ожидает нас и на этот раз, да и еще в более экстремальном виде, то, скорее всего, оно разрешится переносом эпицентра общественных ожиданий с власти парламентской на власть президентскую. Тогда вступает в действие тот сценарий, который я условно называю «Горизонт II».
За горизонтом ІІ
Итак, если новый парламент не отвечает явным и смутным ожиданиям и симпатиям общества, если он не способен также ответить на интеллектуальные и особенно моральные вызовы времени, автоматически начинает реализовываться принципиально новый сценарий нашего политического теперь уже будущего. Точнее, один из двух сценариев.
Так же, как современное украинское общество более всего ненавидит две названные социальные группы: олигархов и бюрократию, оно более иных любит или, по крайней мере, испытывает доверие тоже к двум категориям — религиозным кругам и, как ни странно, силовикам (не включая, конечно, милицию и налоговиков). Соответственно возникают следующие возможные сценарии политического будущего.
Болгарский гамбит
Оглушительной победе наследного болгарского царя Симеона Кобургготтского в Болгарии предшествовала определенная социология. А именно, по данным социологических опросов большинство болгар доверяло исключительно религиозным кругам. Царь Симеон позиционировал себя на выборах не столько как наследный монарх, сколько как человек истово верующий, близкий к церковным сферам и окруженный ореолом некоего мессианства и высшего предназначения. И, как известно, добился блестящей победы.
Анализ мотивации избирателей, готовых поддержать выходца из религиозной среды, показывает, что на самом деле не собственно набожность их кумиров является источником их предпочтения. Дело несколько в другом.
Как правило, общественное мнение тесно связывает с набожностью и религиозностью определенные моральные и психологические коррелянты, такие, как честность, искренность, порядочность, милосердие, доброта и т.д.
Соответственно, что болгарский, что украинский социум, который хронически истосковался по этим, почти что реликтовым для нас, качествам; который смертельно устал, как мы уже говорили, от жадности и хамства олигархов, от холуйства и беспринципности чиновников, готов пойти за подобным мессией даже не взирая на издержки его компетентности, профессионализма и волевой установки.
По крайней мере, все мои знакомые болгары от дипломатов до водителей такси говорили, что они вполне отдавали себе отчет в чрезмерной мягкотелости, нерешительности и непрофессионализме царя Симеона. Но просто уже не было мочи смотреть на зажравшиеся морды «жирных котов» и новой номенклатуры, которые ненасытно гребли под себя власть, бюджетные деньги, должности, полномочия и привилегии.
Нечто похожее вполне может произойти у нас либо по плану через два с половиной года, либо значительно раньше. Все зависит от степени терпения и терпимости украинского народа. Но когда бы это ни произошло, в принципе кандидат под болгарский сценарий уже определился. И хотя Виктор Андреевич далеко не царь по происхождению, его психотип, специфика персональной риторики, особенно в её морально-религиозной части, совпадают с симеоновскими один к одному.
А то, что страна, пойдя по такому сценарию, неизбежно столкнется с теми же проблемами, с которыми столкнулась сегодняшняя Болгария, то это будет уже другая история и это уже будет третий горизонт, за который мы пока не будем заглядывать.
По поводу этого сценария могут также возразить, что Виктор Андреевич в значительной степени фантомная, виртуальная, выдуманная общественным мнением фигура, но это опять-таки не играет никакой роли. Когда-то замечательный политолог Томпсон сформулировал универсальный закон: если какое-то явление или какое-то событие в политике воспринимается как реальное, то и его последствия будут реальными.
Российская рулетка
Итак, народ, голосуя за религиозного лидера, имеет прежде всего в виду его моральные качества. Точно так же люди, голосуя за представителей силовых структур (например, бывшего работника спецслужб, как это произошло в России), выбирают не только его погоны, умение стрелять из бесшумного пистолета, виртуозное владение отравленным зонтиком и способность осуществлять допросы третьей степени. Они оказывают предпочтение неким психоволевым особенностям.
Согласно народной то ли молве, то ли легенде-мифу, спецслужбистам свойственны такие качества, как повышенное достоинство, честь, бескорыстие, бытовая аскеза, высокая планка личных целей, известный пуританизм в выборе методов их достижения и отменное здоровье.
В обществе, где люди устали жить по «понятиям» и надеются вернуться к хоть какому-то кодексу жизни, если не строителей коммунизма, то офицерской чести; в обществе, где безнаказанность, развращенность и пресыщенность верхов стали уже притчей во языцех; в обществе, где все покупается и все продается, вполне может быть востребован скромный и аккуратный офицер с небегающими глазами и железной волей. Россияне, избрав, с оглушительным результатом, Путина, возможность такой модели уже подтвердили.
В Украине подобная модель пока не сработала потому, что здесь, во-первых, формирование военной и спецслужбовской элит еще не состоялось, во-вторых, потому что Евгений Марчук на прошлых выборах больше позиционировал себя, скажем так, как «гибкого политика», а не прямолинейного офицера и, в-третьих, потому, что выборные циклы у нас пока не совпали с циклами изменения общественных предпочтений.
Но я далеко не исключаю, что общественное мнение еще востребует похожий типаж в виде, например, Владимира Радченко или другого подобного фигуранта.
Российский сценарий тем более вероятен, что у нас возникает все большая отчужденность и дистанция не только между взглядами и симпатиями жителей разных географических регионов, но и представителей разных поколений. В этих условиях открытый, прямолинейный и волевой «силовик» идеально подходит на роль интегратора-«скоросшивателя» не только регионов, но и поколений.
Сегодня российские фаны, идя на футбол, самозабвенно и без всякой подсказки выкрикивают во все горло: «Наш брат Данила! Наша гордость Плисецкая! Наш президент Путин!»
В нашей же стране уже почти физически ощущается востребованность ситуации, когда наши фанатики смогут без всякой подсказки кричать: «Наши братья — Кличко! Наша гордость — Шева! Наш президент — Икс!»
Для этого надо только, чтобы появилась молодцеватая фигура, которую общественному мнению не стыдно будет поставить в названный ряд.
Опасен ли такой вариант? Безусловно. Но не больше, чем «русская рулетка». С одной стороны, страна может «словить пулю». Бравый и популярный «силовик» может оказаться большим узурпатором власти, чем его безликие предшественники. Но может и, тьфу-тьфу, «пронести».
Бывший бравый генерал де Голль, ставший лидером французской нации, как-то сказал, что одного мужественного, порядочного и грамотного президента хватает нации для её процветания даже, если два или три последующих его преемника будут бездарны.
Но это опять-таки наши третьи горизонты, а нам, дай Бог, заглянуть за первый и второй.