Вечером 16 октября правительственный квартал наводнили правоохранители.
Бойцы Национальной гвардии, полиция и люди в штатском окружили каждый перекресток в районе Администрации президента. В воздухе витало особое напряжение. Обычно, если улицы перекрыты из-за чрезвычайных мер, полиция все равно пропускает домой жителей правительственного квартала и людей, там работающих. Но на этот раз возле каждого полицейского поста крутились разнервничавшиеся спецслужбисты, которые по поводу каждого авто куда-то звонили, покрикивали на полицейских и разрешали проезд водителям только очень дорогих авто - сквозь окружение прорывались одиночные Maserati, Porsche, Bentley и пр. Саму Банковую охраняли плотные ряды людей в черных шлемах, выстроившиеся с обеих сторон улицы, ими также были забиты внутренние дворы Администрации президента. Во дворе Октябрьского дворца на бывшей Институтской в полной темноте бесшумно тренировались бойцы Нацгвардии. И хотя в Главном департаменте информполитики президентского офиса беспрецедентные меры безопасности объяснили будущим визитом президента Мальты, такого количества правоохранителей и такого ажиотажа не было ни во время недавнего визита президента Турции, ни даже во время парада ко Дню Независимости.
Депутаты президентской фракции непублично намекали, что опасаются силовых сюрпризов от экс-президента Грузии Саакашвили, который якобы планирует зайти в Верховную Раду в разгар грядущих протестов и чего-то требовать от парламентариев. Чем именно угрожает депутатскому корпусу такой визит, никто из них толком объяснить не мог. Примерно в тот же момент за несколько сотен метров от Верховной Рады активисты "Национального корпуса", "Свободы" и "Правого сектора" беспрепятственно захватили вертолетную площадку Януковича. И хотя националисты сразу заверили, что событие никак не связано с грядущими акциями протеста, некоторые издания окрестили это захватом "почты, телеграфа и телефона", - на территории площадки размещен крупнейший украинский дата-центр, доныне принадлежащий структурам "Семьи" и обслуживающий правительственный квартал. К тому же на самой площадке, по предположениям изданий, могли разместиться протестующие на случай, если митинг затянется надолго.
На митинге 17-го все смешалось: актив партий-участниц, активисты общественных организаций, политически активные пенсионеры, Автомайдан, настоящие и ряженые ветераны АТО, фанаты Саакашвили, проплаченные знаменосцы и идейная молодежь. В толпе деловито слонялись грузины, что-то шептавшие людям в черной форме с шевронами батальона "Донбасс". По оценкам организаторов, акция "За большую политическую реформу" собрала около 5 тыс. участников, полиция оценила количество в 3 тыс. Сколько бы людей ни остановили на въезде в Киев, о действительно массовой акции речь не шла. В отдельные моменты на второй, третий день протеста митингующих было не намного больше, чем согнанной под Раду полиции и Нацгвардии. "Большая политическая реформа" от еврооптимистов содержала в себе три пункта: снятие депутатской неприкосновенности, изменение избирательного законодательства и введение Антикоррупционного суда. Чат "Карфаген", многих своим названием напугавший, с легкой руки Мустафы Найема был создан задолго до митинга. В нем активисты, депутаты и внепарламентские партии в свое время начали обсуждать антикоррупционную повестку дня и снятие неприкосновенности с Розенблата, Добкина и Полякова.
Какой именно Карфаген должен был быть разрушен, давно забылось, но на митинге под Радой, похоже, у каждого был свой. Пока на согласительном совете Рады депутаты - организаторы митинга обсуждали с коллегами из провластных фракций, какие именно законы должны быть внесены на рассмотрение парламента, Михаил Саакашвили на улице активно рекомендовал Петру Порошенко отставку и удивлялся, почему среди реформаторских требований нет процедуры импичмента. В конце концов это удивляло даже Олега Ляшко, которого в тот же день Юлия Тимошенко назвала президентским "чихуахуа". "Мы все живем в матрице Порошенко, его политической реальности, и только реагируем на вызовы власти, а в политике самым важным умением является перехват инициативы", - объясняет Светлана Залищук выбор требований для митинга. По замыслу, провластные фракции не могли отказаться от собственных предвыборных обещаний. Вместе с тем выполнить их все, а тем более сразу, - маловероятно, поэтому "еврооптимисты" запланировали надолго закрепить за собой инициативу и держать в фокусе эту повестку дня, актуализируя волнами в соцсетях и уличными акциями.
"Мы с Седьмого километра, из Одессы. Чтобы зайти на рынок и получить точку, надо заплатить свыше 200 тыс. долл., плюс ежемесячная плата. Эти деньги идут непосредственно Юре Енакиевскому ровно с того момента, как он отрейдерил этот рынок при Януковиче. Но когда Янукович сбежал и пришла новая власть, ничего не изменилось. Мы до сих пор платим банде Януковича!" - два прилично одетых мужчины шли за Сергеем Лещенко по улице Грушевского, рассказывая, почему приехали на митинг. Они заверили, что будут поддерживать протест до последнего, потому что у них накипело. Где-то рядом вели светскую беседу о политике женщины пенсионного возраста - также участницы митинга. Они никуда не спешили и спорили о роли Саакашвили, чье появление под Верховной Радой напоминало ураган.
Он кричал со сцены, обегал митинг, обнимался с людьми и надолго исчезал. Женщины по-разному оценивали его как политика, но сходились в мнении, что "только Миша имеет смелость снести Порошенко".
В четверг вечером в сторону улицы Банковой шла немногочисленная процессия во главе с Михаилом Саакашвили. Рядом с ним шествовали Егор Соболев и Семен Семенченко. Процессия выкрикивала революционные кричалки, неизменные со времен акции "Украина без Кучмы", пела гимн и звала Порошенко. За какую-то сотню-две метров до президентской администрации Саакашвили сел в черный Merсedes и без объяснений уехал. Депутаты изумленно переглянулись, но тронулись дальше - передавать Банковой законопроект об Антикоррупционном суде.
Похоже ли это на Майдан и революцию? Вряд ли. Лозунги мало понятны не только людям улицы, но и большинству организаторов. Новых, которые отвечали бы очевидному общественному запросу на протест, никто не придумал и даже не нащупал. Да и реализация озвученных требований не гарантирует достижения обозначенных целей. Ограничение неприкосновенности не является залогом от политической коррупции, поскольку ведь не защищены же иммунитетом, например, члены правительства, руководители госадминистраций, военные и полицейские начальники, чиновники разного пошиба, олигархи. И что? Овеянное мечтой введение открытых избирательных списков вряд ли поставит могильный крест на покупке голосов, "джинсе" или черном пиаре. А появление Антикоррупционного суда, даже при дополнительных условиях отбора, не будет означать, что он мгновенно превратится в мекку судейской совести и профессионализма. Да, стремиться к изменениям правил следует, но идеализировать результаты этих изменений - вряд ли.
А пока "конкуренция в рамках партнерства" между добрым десятком разношерстных организаторов протеста за реформы только чудом иногда не перерастала в мордобой. Люди Саакашвили намекали, что революцию срывают националисты, которые подписались под митингом, но не мобилизовали на него даже трети от марша на Покров. Националисты, у которых вызывает массовую идиосинкразию все, что связано с экс-президентом Грузии, называли свой вклад в акцию чрезмерным и недооцененным. Еврооптимистов раздражали неразборчивость первых, непрогнозируемость вторых и радикальные ожидания остальных. Другие участники имели свои претензии. В этом союзе все были друг другом разочарованы. Но оргмоменты - это еще не все.
В воздухе повис риторический вопрос: а что это вообще? Заявка на Майдан? Почему вдруг?
Общество проглотило нераскрытые преступления Майдана, сохранение старых коррупционных схем и рождение новых - не менее наглых. Проглотило кровавые военные поражения, дипломатические просчеты, уничтожение крупнейших военных складов. Быстро проглотило и забыло пожар в лагере, открытом президентом с большим пафосом, где уже через несколько месяцев горели дети, потому что на системе безопасности украли абсолютно все. Было бы абсурдно, если бы после всего этого, на фоне реального обеднения даже небедных людей, настоящий Майдан вспыхнул под вечно зелеными в украинской политике требованиями снятия неприкосновенности и введения открытых партийных списков, к которым добавился загадочный для большинства Антикоррупционный суд.
Заявка на Майдан не состоялась. В конце концов, никто из организаторов искренне к этому и не стремился.
Ибо дрова потенциального протеста казались слишком сырыми, чтобы мечтать о большом костре. Революционеры-идеалисты пока не ведают, чем именно зажечь сердца недовольных граждан. А "революционерам"-циникам пока вполне хватает дыма, созданного неторопливым сожжением протестного хвороста. Спонсорам некоторых вождей Петр Алексеевич влетает в немалую копеечку, чтобы не мечтать о его преждевременной замене, - потому будут и в дальнейшем обкуривать, надеясь выкурить.
Впрочем, даже легкого возгорания хватило, чтобы визуализировать президентские страхи. Истерика власти по поводу чего-либо, хотя бы отдаленно напоминающего, благодаря чему именно она стала властью, - весьма очевидна. И оставляет не меньший осадок, чем фрагментация оппозиции и самовлюбленность некоторых ее вождей. Вопреки всей топорности очередного недомайдана, определенная польза от него прослеживается: власть должна время от времени дергаться, чтобы не чувствовать себя совершенно безнаказанной.
Возможна ли новая протестная волна? Вполне. Протестные настроения, как свидетельствует украинский опыт, имеют способность накапливаться, чтобы вспыхнуть с невиданным дотоле масштабом. И тогда может стать все равно, в чем подозревают друг друга Порошенко с Аваковым и кто кому Коломойский в этом протесте.
Способны ли будут политики влиять на процесс? Да, при условии, что будут заниматься не только саморекламой, но и поиском новых смыслов. Которые вдохнули бы надежду в страну, где власть сейчас надежно гарантирует каждому только одно право. Право отсюда свалить.
Но миллионы людей из разных сегментов идеологического спектра готовы отфутболить право на бегство нынешней власти.