В качестве главного объяснения России ее недавнего вторжения в Грузию была представлена необходимость защитить российских граждан от проводимого грузинской армией в Южной Осетии — как предпочли назвать это в Москве — «геноцида». Причиной использования Россией этого специфического аргумента послужило, видимо, то, что защита собственных граждан ранее являлась частым оправданием разных стран, включая и западные державы, для их внешних вооруженных акций. Россия таким образом следовала международно-принятым формам поведения: правительство «цивилизованного» государства обязано защищать своих граждан от враждебных действий других стран, если потребуется — и насильственным путем.
Однако эта, на первый взгляд, кажущаяся легитимной аргументация умалчивает не только то, что большинство южных осетин лишь относительно недавно стали гражданами Российской Федерации. (Вообразите, например, реакцию Москвы, если бы Германия начала предлагать немецкие паспорта жителям Калининградской области, а потом заниматься защитой «прав и достоинств» этих новых немцев на территории России.) Еще более важным является тот факт, что существует тонкое различие между, с одной стороны, защитой государством жизни и достоинства своих граждан, которые просто проживают в другой стране, и с другой — вооруженной поддержки правительством страны своих граждан за границей, вовлеченных в создание собственного независимого государства на территории другой страны. Когда в последние годы многие южные осетины принимали российское гражданство, они, сознательно или нет, изменили природу своих политических стремлений. Пока южные осетины были гражданами Грузии или не имели гражданства, они боролись с правительством Грузии за изменение статуса своих территорий. В этом их действия напоминают борьбу за независимость многих национальных меньшинств всего мира, включая и европейских, таких как баски в Испании или албанцы в Сербии. Как только большинство жителей Южной Осетии — включая членов «правительства» этого непризнанного государства — стали официальными подданными Российской Федерации, их политический проект независимой Южно-Осетинской республики преобразовался в российскую империалистическую кампанию, а также изменил роль российских «миротворческих сил» в Южной Осетии.
Граждане всех стран должны жить благополучно и с достоинством в других странах. Но должно ли правительство страны позволять иностранным гражданам создавать независимое государство в пределах международно-признанных границ данной страны? И должно ли правительство страны позволять таким иностранным подданным делать это под защитой вооруженных «миротворцев», посланных тем же самым государством, которое предоставило сепаратистам свои паспорта? Даже самые горячие защитники прав национальных меньшинств, возможно, не согласились бы с этим.
Эти различия могут рассматриваться как незначительные. На самом деле они составляют суть проблемы. В недавних опросах общественного мнения в России более 50% человек поддержали лозунг «Россия для русских». Эти респонденты подразумевают под «русскими» не всех граждан Российской Федерации, а только этнических великороссов, предпочтительно со «славянским лицом». Скрытые или явные формы расизма глубоко проникли в российское общество. Расистская аргументация проложила себе путь как в радикальные молодежные субкультуры, так и в популярные прайм-тайм телешоу. Многие русские видят в представителях всех кавказских народов одинаково «чуждые» элементы, встречая их в пределах русских территорий Российской Федерации. Представление о том, что русское население РФ исполнено сочувствия по отношению к судьбе южных осетин в Грузии, неубедительно, даже если эти «лица кавказкой национальности», как звучит популярная сегодня среди русских формулировка, являются гражданами Российской Федерации. Долгие годы игнорируя то, что российские федеральные вооруженные силы сотворили в Чечне, начиная с 1994 г., русские не должны обижаться, если внешний мир не очень-то верит в их гуманитарную тревогу о том, что происходит на Кавказе в эти дни.
Очевидно, подобная политика России относительно Южной Осетии, Абхазии или Приднестровья вызвана не только и, возможно, не столько подлинным беспокойством о народах этих непризнанных государств. Обеспечение Москвой российскими паспортами населения этих территорий разработано скорее с тем, чтобы обострить тамошние местные конфликты, создать предлог для прямого российского участия в этих конфликтах (включая вооруженное) и в конечном счете — как в случае Южной Осетии и Абхазии — обеспечить себе оправдание за территориальную аннексию. Москва хочет использовать амбивалентную область международного права — право государства защищать, с использованием силовых методов, своих граждан за границей — с ревизионистскими целями.
В будущем можно представить себе применение подобной схемы не только в Грузии и Молдове. Российские паспорта могли бы быть также розданы людям, проживающим в Крыму, Северном Казахстане или Нарве, — т.е. на территориях, главным образом населенных этническими русскими, чьи «жизни и достоинство», возможно, также будут нуждаться в защите Москвы.