Пока еще входя в десятку лидеров оружейного экспорта и продавая ежегодно оружия более чем на полмиллиарда долларов, Украина, тем не менее, рискует выпасть из обоймы наиболее успешных торговцев оружием. Причем не из-за усиления конкуренции и успехов на оружейном рынке некоторых постсоциалистических государств (например, по результатам 2003 г. Украину обошла Польша), а в силу замедленной реакции нашей страны на изменения конъюнктуры рынка. Ныне, по оценкам экспертов Центра исследований армии, конверсии и разоружения, «потолок» экспорта Украиной товаров вооружения и двойного назначения при условии торговли «железом» (пусть даже и вновь произведенным) составляет не более 700 млн. долл. Время требует переводить оружейный экспорт на инновационный путь, когда в экспорте будут преобладать технологии военного и двойного назначения.
Скромный технологический задел
Нельзя сказать, что Украина совсем не имеет опыта торговли технологиями. Напротив, в арсенале торговцев оружием и смежной высокотехнологической продукцией есть показательные примеры. Это и передача Ирану технологии создания самолетов Ан-140, Вьетнаму — технологии создания порохов, продажа Соединенным Штатам небольшой партии танков, оснащенных новой системой защиты, что фактически означает передачу этой технологии. Больше всего интересуется украинскими военными технологиями Китай. Это государство уже приобрело технологии создания ионно-плазменного двигателя для космических аппаратов, производства газовых турбин для военных кораблей и ряд других. Китайцы интересовались и ракетными технологиями, а также пытались проникнуть в тайну создания уже ставших знаменитыми «Кольчуг». И в частности, намеревались прикупить чешские аналоги станций пассивной радиоэлектронной разведки.
Но все это лишь очаговые всплески, мало вписывающиеся в систему. При этом эксперты просчитали, что даже на первом этапе организации торговли технологиями государство может зарабатывать не менее 100 — 150 млн. долл. А при условии формирования системы объемы экспорта современных отечественных технологий и создания механизмов привлечения частных и иностранных инвестиций объемы торговли могли бы быть сопоставимы с нынешними диапазонами оружейной торговли страны. А именно, составлять 450 — 650 млн. долл. И напротив, в случае замораживания ситуации на нынешнем уровне, а также отказа от перехода на экспорт военных технологий, не более чем через пять лет Украина потеряет позиции одного из мировых лидеров экспорта вооружения. Решение ситуации должно быть в стимулировании разработок украинских ноу-хау.
Украина все еще сохраняет уникальные научно-технический и образовательный потенциалы, а национальный ОПК аккумулирует большинство наукоемких технологий. Однако эффективность их практического использования в рыночных условиях явно недостаточна. Но то, что в действительности способно стать трамплином для технологического скачка и развития экспортного потенциала, может оказаться лишь тупиковым движением.
Внешний рынок — панацея?
Чтобы удержать завоеванные позиции, среди прочего перед спецэкспортерами поставлена задача создать банк данных новых высокотехнологических разработок вооружений и военной техники, которые могут предложить украинские разработчики. Условия передачи технологий становятся неотъемлемой частью большинства оружейных контрактов. Страны Юго-Восточной Азии и Ближнего Востока — традиционные заказчики украинских вооружений — все больше высказывают намерения не просто покупать товар, но и получать вместе с ним лицензию на его производство.
Интересно, что любое изобретение может продаваться в одной из трех стадий освоения: «идея» изобретения, запатентованное технически применимое изобретение и внедренное (промышленно освоенное) изобретение. Специалисты утверждают, что соотношение между количеством «идей», технически осуществимых решений на их базе, патентов и внедренных в производство изделий на основе этих патентов, при грубом округлении составляет 600:100:10:1. Дороже всего стоит как раз созданная материализованная единица. Когда американцы хотели купить технологию производства станций пассивной радиоэлектронной разведки «Кольчуга», украинские торговцы технологиями стояли на том, что речь должна идти о цене, равной производству 50 изделий. Эта сделка так и не состоялась. Но сам принцип вроде бы верен.
Но рекламируемые ныне и фрагментарно запатентованные украинские изделия военного назначения «Кольчуга», высокоточные боеприпасы «Комбат», «Стугна» и «Квітник», системы защиты от высокоточного оружия «Каштан», система защиты танков «Нож» являются, мягко говоря, устаревающими разработками, созданными на базе конструктивных и технологических решений конца 80-х- начала 90-х годов. С тех пор новых образцов вооружений создано не было.
Уже сегодня покупатели оружия больше ориентируются на покупку эффективных технологических решений, нежели на приобретение отдельных образцов оружия. Чтобы не оказаться у разбитого «высокотехнологического» корыта, стратегические решения нужно принимать уже сейчас.
Рецепты выживания
Стандартный и уже ставший банальным рецепт — больше денег на научные разработки. В 2004 г. на закупку вооружений планируется выделить 61 млн. грн., на научно-исследовательские и конструкторские работы — 35,41 млн. грн., на восстановление боеспособности, ремонт и эксплуатацию боевой техники —
97,869 млн. грн. В сумме это составляет почти 195 млн. грн. Хотя для поддержания техники и вооружения в боеготовом состоянии, осуществления плановых закупок и ремонтов, проведения НИОКР ежегодно нужно 1,2—1,5 млрд. грн.
Но больше денег — не всегда больший эффект. Так, по данным Счетной палаты Украины, из 66,4 млн. долл., использованных МО за 10 лет на реализацию оборонных программ, работ было выполнено на 11,88 млн. долл., из которых внедрено в производство лишь 14 из них на 0,471 млн. долл., или 0,7% от использованных ассигнований. При этом показательно, что на вооружение принимались изделия, которые разрабатывались вовсе не на деньги Минобороны. Так, по результатам НИОКР, в 2003 г. на вооружение ВСУ были приняты: комплекс маскировочной сетки, устройства кумулятивной защиты, аппаратура внутренней связи и коммутации, аппаратура передачи информации с перфолент. Маскировочная сеть и устройства кумулятивной защиты, которые стояли на купленных в конце прошлого года танках Т-84 американцами, разрабатывались отнюдь не за бюджетные военные деньги.
Любопытно отметить, что на долю госбюджета при реализации разработок приходится около 40% расходов Китая, в США эта цифра составляет 27%, в Японии — 18%, в России, по оценкам ряда аналитиков, 15%. Что же касается Украины, этот показатель составляет лишь 1,1%. Как результат, ныне ее доля в мировом объеме торговли наукоемкой продукцией составляет лишь 0,1%, а удельный вес предприятий, занимающихся инновационной деятельностью — только 13,4% в 2003 г. при мировых стандартах в 70—80%.
Денег в государстве на внедрение ноу-хау не будет хватать до тех пор, пока не будет создан эффективный правовой и организационный механизм вовлечения в экономический оборот прав на результаты научно-технической деятельности в гражданской и военной сферах. Не исключено, что нужно обратить внимание на опыт США, где действует закон Бай-Доула, разрешающий бесплатно передавать авторские права разработчикам. Суть этого закона в передаче авторского права на разработки, сделанные на бюджетные деньги в университетских лабораториях, самим разработчикам для дальнейшей коммерциализации этих разработок через частные фирмы без возврата государству затраченных средств. Благодаря подобным механизмам, действующим в США, в хозяйственной деятельности этой страны обращаются сейчас до 70% наукоемкой продукции, созданной за счет средств госбюджета. Аналогичный показатель в России составляет лишь 1%. В Украине и того меньше.
После принятия закона Бай-Доула количество патентов в США увеличилось в десять раз, а буквально за два-три года университетами было создано 2200 фирм для коммерциализации научно-технических результатов. Университеты и лаборатории уже не поглощают финансовые средства из бюджета, а генерируют их для американской экономики, создав 260 тыс. рабочих мест. С тех пор ежегодно 40—50 млрд. долл. вливается в бюджет США за счет оборота приватизированной интеллектуальной госсобственности. При этом законом жестко оговаривается: если, к примеру, продаешь не коммерциализированную на родине интеллектуальную собственность за границу, то должен возместить государству его затраты.
В 1985 году государственная монополия на изобретения, созданные в государственном секторе, была упразднена и в Англии. Без этого интеллектуальная собственность все равно воруется, и мы ставим в заведомо неравные условия своих разработчиков и ученых. Есть угроза, что большая часть легализованных новых знаний придет к нам из-за рубежа. Вместе с тем за государством должно оставаться право использования тех результатов научной деятельности, которые «необходимы для выполнения государственных функций в области обеспечения обороны и безопасности». А пока до закона Бай-Доула мы не дошли, то для начала нужно хотя бы решить проблему рассекречивания накопленных ноу-хау военного и двойного назначения, которые государство намерено продать. Хотя бы раз в году стоит заглядывать в этот запасник и снимать гриф секретности с устаревающих разработок — ведь каждые пять—десять лет происходит качественно новый научно-технический скачок. А технологий второй свежести просто не бывает…