В философии права существует концепция, гласящая — «лицо» и бытие общества определяются принятой в этом обществе моделью правосознания.
Есть правосознание убеждения, свойственное обществам развитых стран, где для большинства нарушение закона противоречит жизненным убеждениям. Люди соблюдают законы сами и требуют их соблюдения другими потому, что искренне не представляют — как можно жить иначе? Правосознание убеждения уходит своими корнями в религиозную мораль. Пусть считается, что религия как фактор общественной жизни отошла на второй план, но именно она стала фундаментом общественно-этических мировоззрений всех успешных демократий.
Есть правосознание поощрения. Оно является продолжением правосознания убеждения: более дальновидные и разумные члены общества понимают, что для общего блага следует не наказывать менее сознательных сограждан за плохое, а поощрять за хорошее. Пример — американская система автострахования: если водитель в течение некоторого времени не нарушает правил, снижается размер его страхового взноса.
Но есть и правосознание страха. Человек до поры до времени не нарушает закон лишь потому, что осознает — тяжесть наказания будет большей, чем выгода от нарушения. Это самая примитивная форма правосознания, сродни условному рефлексу — не делай этого, не то ударит током. Носитель такого правосознания одновременно труслив и хитер: с одной стороны — боится риска, с другой — ищет лазейки «в обход закона» и при этом старается не попасться.
На украинской территории религиозную мораль извели вместе с ее носителями много поколений назад. Потому наше общество в массе своей не может обладать правосознанием убеждения. Правосознание поощрения тоже не имеет шансов прижиться: поощрять нечем и некому. А общественное устройство при отсутствии морали есть благодатная почва для самозарождения правосознания страха.
Но самое интересное — украинское законодательство построено так, что одной лишь государственной машине абсолютно нечего бояться. И это привело к совершенно однозначным социальным последствиям. Возник некий «бермудский треугольник» власти, притягивающий жаждущих бесконтрольности. Такая власть всегда будет действовать по схеме усиления страха, покорности, безысходности за пределами этого «треугольника». И пока госаппарат (районный и самый высший, выборный и назначаемый) фактически бесконтролен, а остальным обществом управляет правосознание страха — Украина способна строить только концлагеря: политические, экономические, информационные. Эта страна не умеет быть устроенной иначе.
Сомневаетесь? Обратитесь к действующему законодательству о госслужбе. Какую ответственность государственных служащих оно устанавливает за нарушение прав и свобод граждан? Суровость санкций поразительна — предупреждение о неполном служебном соответствии и — кошмар! — задержка до одного года в присвоении очередного ранга либо в назначении на высшую должность.
Конечно, надежда есть. Речь идет о ст. 56 Конституции: каждый имеет право на возмещение за счет государства материального и морального вреда, причиненного незаконными решениями, действиями или бездействием органов власти. Но даже самые опытные юристы не припомнят случаев возмещения гражданам таких убытков из бюджета. А иск к государству, утверждают они, украинские суды (пребывая в шорах непредвзятости) могут просто не принять.
Также имеет место заблуждение, что бесконтрольность госаппарата ведет родословную от советских законов. В связи с последними событиями много говорят о «неприкасаемости», например, следственных органов. Мало кто вспоминает, что законы, на основании которых они неприкасаемы, принимаются и сегодня. Прочтите Закон о статусе судей — это конец 1992 года, не 1937-го (последние правки были внесены в июле 2000-го)! Так что не в советскости законов дело. Разруха не в законодательстве, а в головах.
И не только текущее законодательство — некоторые статьи Основного Закона внутренне противоречивы. Конституция, например, гарантирует право на свободу мыслей и слова; на сбор, хранение и распространение информации каким угодно способом (ст.34). Сообщая тут же, что эти права могут ограничиваться в интересах национальной безопасности, территориальной целостности и т.д. Этой замечательной по конкретности формулировкой можно обосновать нарушение прав человека. Не говоря уже о том, что эти самые права могут быть в Украине ограничены «в интересах... общественного порядка», в частности, в интересах соблюдения нормального режима работы органов государственной власти (как хорошо они позаботились о своем спокойствии).
Почему же власть, декларируя в угоду мировым веяниям прогрессивные принципы, тут же сводит их на нет напыщенными оговорками и шаманскими заклинаниями о национальной безопасности? С чем и почему она таким образом борется, эта власть? Вспомним о том важном, что не вошло даже в библейские «Десять заповедей» (и, соответственно, в Уголовный кодекс).
В западной правовой системе существует понятие privacy. Перевод максимально близкий — «неприкосновенность частной жизни». Западные правовые системы рассматривают несколько видов privacy.
Личная, физическая неприкосновенность — к вам не может прикасаться никто (если вы сами не нарушаете чью-либо личную неприкосновенность) без вашего на то прямого указания.
Территориальное privacy: никто не может без решения суда войти к вам в квартиру, не получив вашего согласия. На Западе это распространяется даже на территорию, где человек работает — например, в виде запрещения на рабочих местах камер наблюдения.
Рrivacy коммуникаций: почтовой, телеграфной и проч. корреспонденций, включая и защиту каналов связи. Никто не имеет права слушать телефонные переговоры и ставить диктофоны под диванами без решения суда или без согласия тех, кого слушают.
Есть, наконец, информационное privacy: защита данных о частной жизни человека и его право знать, кто ими владеет и с какой целью использует.
Некоторые аспекты privacy упомянуты и в нашем законодательстве (например, конституционный запрет на перлюстрацию корреспонденции). Но даже эти «обломки» privacy постоянно нарушаются. Немудрено: большинство прав и свобод личности в украинской правовой системе — лишь декларации. Пример — закон «Об информации». Ст.23 повествует о неприкосновенности персональных данных. Но ни в одном законе Украины нет описания механизмов привлечения к ответственности таких нарушителей. Зато часто встречается слово «запрещается» — оно как бы стоит на страже пострадавшего, но на деле никому ничем не грозит.
При этом государство противодействует даже зачаткам внедрения понятия privacy в общественное сознание, активно вмешиваясь в частную жизнь и делая это вмешательство привычным. Потому, когда мы получаем вскрытые письма, уже не возникает желания выяснять: кто, зачем? Смирились.
Кстати, когда в России государство начало внедрять «средства оперативно-розыскных мероприятий» (СОРМ) — или «прослушку» — в сетях связи, это породило хоть какой-то скандал в мире реальном и широкое обсуждение в Интернете. Но в Украине, вероятно, никто не возмутится, даже если будет знать о «прослушке» наверняка.
Хотя нет смысла возражать против ВОЗМОЖНОСТИ прослушивания. И если кто-нибудь скажет, что в цивилизованных странах «прослушки» нет — не верьте. «Слушают» своих граждан и США, и демократические европейские страны. Но «слушают» исключительно преступников и с санкции суда, а не всех подряд и когда Бог на душу положит.
Но украинский проект закона «О телекоммуникациях» (поступил в ВР 24 октября 2000 года) порядка установки и использования СОРМ не описывает. Установить — и все. За счет операторов связи и провайдеров (в цивилизованных странах такую аппаратуру устанавливают за счет государства). А потом можно потребовать у оператора предоставить очередному майору рабочее место около «устройства» и возможность бесконтрольно «мониторить»... Оператор не откажется — по понятным причинам.
А если потом у клиентов оператора — крупных серьезных фирм — начнет регулярно происходить утечка коммерческих тайн? Серьезные фирмы доищутся сути и подадут в суд. Оператора могут лишить лицензии. Но даже если лицензию оставят, скандал выйдет громкий, клиенты уйдут. Это только одна патовая ситуация, а сколько еще «мин» заложено в этом законопроекте? Вместо того чтобы искать карманный диктофон под конкретным диваном, власть строит большой диктофон — размером во всю страну.
Вообще государства, не обладающие никаким правосознанием, понятие информационный безопасности трактуют совершенно определенно. Как? Взглянем на Интернет, ведь будничные странности украинской почты или телефонии приелись, а процесс приложения государством своего подхода к чему-то свежему происходит у нас на глазах. Метод прост: «Если в руке молоток, все вокруг воспринимается как гвоздь».
Так будут ли бить: кто, кого, зачем? Предсказать нетрудно. Интернет несет в себе элементы и СМИ, и средства передачи данных, и средства связи... А наша власть в совершенстве освоила замечательный инструмент воздействия на жизнь страны, именуемый «регистрация» (в изощренном варианте — «лицензирование». Да, необходимо регулировать вопросы, связанные с ограниченным ресурсом: пример — радиочастоты. А если речь не идет об ограниченном ресурсе?)
Во многих странах субьекты рынка регистрируются — магазин, больница или телеканал получают статус юридического лица. Но наше государство пошло дальше. Так, любое СМИ регистрируется еще раз — как субъект информационной деятельности, а потом идет получение лицензии (не одной). С операторами связи та же история.
Наивным западникам не понять, что каскад регистраций по-украински — способ напугать, отобрать побольше живых денег, дав в обмен ничего не стоящую бумажку (потом она превратится в инструмент шантажа, который, если будут «не так себя вести» — можно изъять). И все это до того, как предприятие успело хоть что-то сделать из подлежащего регистрации. А ведь на Западе даже лицензирование — это известные условия, которым предприятие должно удовлетворять, занимаясь своей деятельностью. И только если в процессе работы условия будут нарушены, наступит ответственность. Разница очевидна: в западном варианте лицензии как таковой нет — значит, ее нельзя отобрать. И прозрачные правила игры — а не прихоти регистрирующих госорганов — определяют развитие рынка.
Так что же Интернет в Украине? Стоило рынку, который «подняли» коммерческие провайдеры, приобрести реальные очертания, государство начало искать Интернет, дабы зарегистрировать его как субъект предпринимательской деятельности. Не понимая, что Интернет как нечто осязаемое — сеть передачи данных, как нечто неосязаемое — технология. Потому тогда государство Интернет не нашло — он спрятался в канале... На дворе стоял 1997 год. В тот момент ситуацию спасло то, что регистрацией средств связи занималось одно ведомство (Минсвязи), СМИ — другое (Мининформации), а Интернет в понимании государства был всего один. И пока в высоких кабинетах шла подковерная борьба за право держать ручку молотка, оба ведомства реорганизовали, и им стало не до того.
Позже стало понятно, что Интернет делится на сегменты, а сегменты находят по т.н. доменам. Наконец определилось то, что можно регистрировать (правда, домены давно регистрируются без участия государства). Также Интернет хорош своим применением в различных областях человеческой деятельности: почтовая переписка, веб-страницы, IP-телефония, системы электронной коммерции — все это может быть подвергнуто обязательной госрегистрации.
Напрашивается вывод: чем больше регистраций требует деятельность, тем более непонятной и опасной для государства она является. И устойчивое первенство по количеству требуемых регистраций держат не производство оружия и медпрепаратов, а... СМИ и связь. Но украинский сегмент Интернета имеет шанс стать лидером этой унылой гонки.
Кстати, два молотка уже фактически распределены. Регистрация доменных имен досталась Департаменту специальных телекоммуникационных систем и защиты информации (ДСТСЗИ) СБУ Украины. Регистрация провайдеров как «операторов Интернета» — Госкомсвязи (согласно законопроекту «О телекоммуникациях», если его примут в сегодняшнем виде).
А полный триумф государства наступит, когда оно — вполне конституционно — объявит обязательную регистрацию всех пользователей Интернета. Освященную «мониторингом». Почему нет? Прочтите один из недавних пресс-релизов СБУ, апеллирующий к европейскому законодательству. Оно ведь требует введения мониторинга телекоммуникационных сетей во всех странах — членах ЕС, а Украина стремится в Европу! Только почему-то не сообщили, что при этом европейское законодательство, в отличие от нашего, четко защищает права граждан от последствий незаконных действий государства.
Да, в Украине возможно внедрение европейских норм. Но государство готово внедрять лишь то, что укрепляет его бесконтрольность и усугубляет правосознание страха среди граждан. Оно даже Интернет способно превратить в очередное орудие наступления на privacy. И этот подход пока невозможно остановить.