Чем можно измерить счастье? Наверное, его можно обнять, пересчитать, разлить по стаканам или уместить в первую пятерку в прописи. Но, между прочим, счастье можно измерить и в процентах. Это в том случае, если речь идет об ощущениях народа. Так вот согласно опросу, проведенному социологической службой Украинского центра экономических и политических исследований, ощущают себя счастливыми 9,8% наших сограждан. Удовлетворены своей жизнью — 22,7%, а вот не удовлетворены — 52,4. И наконец почти 7,5%, проживающих в нашей стране ощущают себя несчастными.
Вот из таких процентов счастий и несчастий складывается эмоциональный портрет украинского народа. От чего зависит преобладание в этом портрете светлых тонов, а от чего — темных, что мы считаем приоритетами в нашей жизни, а к чему относимся спокойно и даже безразлично? Как мы воспитываем своих детей и как проводим свободное время? Какие достоинства и недостатки мы приписываем себе и своим согражданам? На эти и многие другие вопросы социологической службы УЦЭПИ ответили две тысячи опрошенных, из которых 98,4% являются гражданами Украины. Проведенное исследование, возможно, и не истина в последней инстанции, но оно дает представление о состоянии единственного источника власти в Украинском государстве — народа. Народа, который из своих рядов избирает президентов и депутатов. Народа, который потом сосуществует с им же избранной властью. В этой связи некоторые данные, полученные при проведении презентативного социологического опроса позволяют приоткрыть завесу над тайной украинского феномена. Если в России таким феноменом является загадочность русской души, в Америке — технология достижения американской мечты, то в Украине, особенно в нынешних условиях, загадкой является терпимость граждан. Впрочем, давайте обо всем по порядку. Сначала о главном —
О СЕБЕ
Ценности
Оказалось, что мы очень домашний и уютный народ. Более всего мы ценим здоровье, семью, возможность получать заработанное своим трудом, благосостояние и мир в стране. Именно в такой последовательности. Все остальное заботит нас меньше, а менее всего — политика.
Если судить по среднему баллу оценки респондентами степени важности (в 5-балльной системе, где 5 — максимально важно) того или иного аспекта жизни, то наша система жизненных ценностей выглядит следующим образом (см.таблицу).
>
Здоровье
Высшими баллами (5 и 4) важность этого аспекта жизни оценили 98,1% респондентов. Но не следует спешить с выводом о том, что мы по примеру американцев чересчур озабочены здоровым образом жизни — как выяснилось, лишь 5,4 % из нас занимаются спортом ежедневно, а почти 70% не делают этого никогда. Скорее, мы просто понимаем, что лечение становится для нас все более недоступной роскошью, а здоровье — все более необходимым залогом выживания. Поэтому мы его высоко ценим, не осуждая при этом тех (а тем самым — и себя), кто выкуривает в день 10 и более сигарет, а также тех, кто раз в неделю напивается «в зюзю». Но в принципе, как показали ответы, мы пьем очень мало: оказывается треть из нас — 33,1% вообще не употребляют спиртные напитки, 4,6% никогда не пьют вино, почти половина (48,7%) —равнодушны к пиву. Складывается впечатление, что мы заполняли не анонимный опросник, а анкету трудоустройства!!! Но это уже говорит не об алкогольных пристрастиях, а о степени искренности при ответах на вопросы, лежащие в плоскости осуждения общественным мнением. Но не стоит строго судить за это респондентов. Разве вы никогда, заполняя тесты, не заглядываете в ответы для того, чтобы в своих глазах соответствовать лучшему варианту? Ведь даже себе признаваться в своих недостатках — очень сложно.
Семья
Мы, граждане Украины, на удивление постоянны в своих жизненных предпочтениях. Результаты, только что полученные УЦЭПИ, полностью совпадают с данными мониторинга динамики ценностей приоритетов, проведенного Институтом социологии НАН Украины и службой «Социс- Геллап» на основании опросов 1991, 1994 и 1997 годов. Во всех этих опросах первую позицию прочно удерживало здоровье. Далее шли — материальная обеспеченность, благополучие детей, семья, благоприятный климат в стране и создание в обществе одинаковых возможностей для всех. Есть нюанс, на который стоит обратить внимание. Уже в означенном мониторинге прослеживалось повышение среднего балла в оценке приоритетности семьи: в 1991 г. — 4,44; в 1994 — 4,51; в 1997 — 4,71. Она занимала третью-четвертую позиции, уступая материальной обеспеченности и благополучию детей. В исследовании УЦЭПИ важность семьи оценена респондентами уже в 4.84 балла. Правда, отдельный вопрос о благополучии детей не ставился, но в опросе 1997 г. он все же уступил свою ранее 2—3 позицию «крепкой семье». При всех оговорках относительно корректности сравнения результатов разных исследований, можно признать, что наша жизнь все более замыкается на семье, как бы съеживаясь до пределов этой природной, кровной клеточки, где можно спрятаться (пока?) от социальных бед и потрясений.
Возможно, именно поэтому пренебрегающих семейным очагом в Украине становится все меньше. Только трое из ста граждан — принципиальные одиночки, оценившие степень важности семьи в 1—3 балла. Абсолютное же большинство из нас (97,2%) — люди, преданные семье. Что подтверждается и определением главного фактора нашего повседневного поведения — «долг перед близкими» (отметили 88,2% респондентов). Перед этим долгом далеко отступают все иные факторы. Например, мораль (как на очень влиятельный фактор на нее указали лишь 59,8% опрошенных), закон (44,6%), долг перед страной (20,3%). О политических убеждениях и говорить не приходится (10,3%).
Что касается нашего понимания «ячейки общества», то оно, судя по всему, не очень изменилось со времен «Кайдашевой семьи». Прежде всего — в отношении родителей. Мы искренне считаем, что родителей следует любить и уважать, независимо от их положительных качеств и недостатков (85%). Но жить предпочитаем от них отдельно — 84,3% опрошенных назвали раздельное проживание с родителями важным условием своего собственного счастливого брака.
Наш счастливый брак определяется многими факторами. Прежде всего — наличием уважения и взаимоподдержки между супругами (97,2%), затем — присутствием детей (96,8%), пониманием и терпимостью (96,7%), супружеской верностью (96,4%), готовностью обсуждать проблемы, возникающие между супругами (93,5%). А уже потом — на ступеньку ниже — стоят хорошие жилищные условия (92,7%) и высокие доходы (91,8%).
Предостерегающая мудрость «Знайся кінь з конем, а віл з волом» ныне неактуальна, поскольку нас мало волнует одинаковое социальное происхождение (как очень важное условие счастливого брака его назвали 11,4% респондентов). Маловажными являются идентичность религиозных убеждений (14,3%) и уж самую малость — согласие в вопросах политики (7,3%) и одинаковая национальность (6,8%).
Заскучавших наших демографов и реформаторов пенсионной системы может обнадежить то, что в нынешних нелегких условиях нас массово (90,8%) волнует секс как условие счастливого брака.
Кстати о сексе. Мы относимся к нему так, как будто «Бульвар» и «Лель» не для нас писаны. То есть в подавляющем большинстве мы считаем, что секс должен быть юридически обоснован. В противном случае — это нарушение седьмой заповеди, что осуждается нами (74,2%) не менее строго, чем Библией. Так же строго мы относимся к случайным сексуальным связям (67%) и вступлению в оные до достижения совершеннолетия (71,3%). Мы считаем, что даже по характеру склонность к сексуальной свободе нам присуща в гораздо меньшей степени, чем к верности в браке (14% против 46%). Правда, почти 40% так и не смогли определиться, что для них (или для нас) более характерно. Не иначе — читатели «Леля».
Но вернемся к детям. Мнения относительно времени выпархивания из родительского гнезда разделились. Почти 55% опрошенных считают, что родители должны делать все возможное для своих детей, даже за счет личного благополучия. 34,7 столь безграничной самоотдачи не приемлют, полагая, что у родителей есть своя личная жизнь и нельзя требовать, чтобы они жертвовали своим благополучием ради детей. Каждый десятый определиться не смог.
Более единодушны мы в оценке наиболее важных качеств, которые семья должна привить ребенку. На первом месте — трудолюбие (85,6%), далее — чувство ответственности (70,2%), терпимость и уважение к другим людям (58,6%), бережливость (51%), умение держать себя в обществе (47,4%). А вот последние позиции из 11-ти предложенных качеств заняли — внимание! — умение делиться (20,9%) и религиозность — 10,8%. Ниже только «воображение». Есть о чем подумать…
Несомненно, последняя и самая большая проблема семьи — развод. При нашей чрезвычайной приверженности семье, к разводу мы относимся на удивление реалистично. Значительная часть — 40% не смогли ни осудить, ни оправдать развод, треть опрошенных (32,3%) склоняются к той мысли, что есть причины, его оправдывающие, и только каждый пятый его скорее осуждает (21,8%). На фоне высокого числа разводов, безусловно, отрадно, что почти 76% — высоко оценивают степень удовлетворенности своими отношениями с семьей.
Работа
Мы трудолюбивы и хотим работать. Трудолюбие полагают нашей характерной чертой — свыше двух третей опрошенных (69%), только каждый десятый полагает, что нам более присуща лень. Если зарплата не удовлетворяет потребности семьи, почти 40% из нас готовы искать дополнительную трудовую ниву, а 26,9% — другую работу. И только 1,6% — готовы добывать деньги, нарушая закон. С законом мы не шутим даже в анонимной анкете.
Мы ценим интересную работу (средний балл оценки 4.4) и равнодушны к карьере (3.15). Для нас важна работа с хорошей оплатой труда (89,5% респондентов вывели это условие на первую позицию), на худой конец мы готовы удовлетворяться — гарантированной зарплатой (вторая позиция, 46,3%). Важно, чтобы на работе нас окружали приятные люди (23,2%), хотя «работать с людьми» важно значительно меньшему числу сограждан (17,5%). И уж совсем мало значат для нас такие характеристики работы, как «не очень напряженная» (4,7%), «длительный отпуск и достаточное количество нерабочих дней» (5,6%). 47% опрошенных полностью или скорее согласны с тем, что работа всегда должна быть на первом месте, даже если остается меньше свободного времени. Как говорится — не до жиру.
Работодатели всех стран, объединяйтесь в Украине! Это пока еще мы привередливы в выборе работы и преимущественно считаем (41,7%), что безработные должны иметь право отказаться от работы, которая им не нравится. Но угроза безработицы уже заняла четвертую позицию в ранжире волнующих нас проблем (44,3%). И мы уже готовы вступить в борьбу за рабочее место с себе подобными. Заметьте, не конкурировать — почти половина из нас склоняется к мысли, что конкуренция пробуждает в людях худшие качества, — а просто ограничить доступ в наш город, село, поселок неместных. 72,2% граждан Украины полностью или скорее согласны с тем, что в случае дефицита рабочих мест следует отдавать предпочтение местным жителям. Треть (35,5%) согласны куда- то подевать женщин, поскольку искренне считают, что у сильной половины в условиях безработицы больше прав. Где там наша иерархия ценностей? Вот, в таблице, шестая позиция: равенство прав и возможностей, за что отдали голоса 89,9% из нас. Так отож…
И последнее о работе — нам за нее платят не часто и не очень справедливо. Иначе откуда взялись на первом месте в перечне проблем несвоевременные выплаты того, что мы зарабатываем сейчас и того, что было заработано когда-то: зарплат, пенсий и т.д. У какого народа в цивилизованном мире в числе первостепенных ценностей не просто труд, а «возможность получать то, что заработано своим трудом»?
Досуг
Свободное время для нас по-прежнему — «культурный досуг». Во-первых, мы не удовлетворены собственным уровнем культуры — только каждый восьмой счел возможным поставить себе «пятерку», каждый третий скромно удовлетворился оценкой «хорошо», большая же часть оценила свой уровень культуры ниже, причем каждый седьмой — в единицу. И это прекрасно нас характеризует, поскольку свидетельствует о наличии самокритики.
Что же мы делаем для того, чтобы свой культурный уровень повысить? Здесь с положительными характеристиками дело обстоит несколько иначе.
Прежде всего, выясняется, что классический вопрос «Любите ли вы театр?» потерял для нас остроту и актуальность. В подавляющем своем большинстве (79,3%) в театр мы не ходим никогда! Только 18,5% из нас посещают его несколько раз в году, а театроманов, не способных прожить без спектакля и недели, всего-то трое из тысячи.
Если кино и является для нас по-прежнему наиважнейшим из всех искусств, то смотрим мы его по телевизору. Потому что в кинотеатры никогда не ходим еще более массово, чем в театры (83,6%). Только каждый восьмой (13,6%) смотрит фильмы в обществе сограждан несколько раз в год и только двое с хвостиком из сотни — 1—2 раза в месяц.
Зато почти каждого из нас можно смело остановить ночью на улице и спросить «Как пройти в библиотеку?». Хотя нет, какая библиотека?! — книжный рынок на Петровке?
Есть основания предположить, что мы укажем путь, ибо почти каждый четвертый читает художественную литературу практически ежедневно, каждый пятый — хотя бы раз в неделю, и только каждый седьмой (15,3%) не удовлетворит любопытство ночного искателя библиотеки, потому что не читает никогда.
Получить же справку о «гнездовьях научной литературы» с нашей помощью труднее, поскольку 42,6% сограждан специальную литературу не читает никогда. Постоянный и систематический интерес к ней проявляют только менее трети, посвящая ей время если не ежедневно, то хотя бы раз в неделю. Еще почти треть повышают свой последипломный уровень от случая к случаю — пару раз в месяц или в год.
В Украине 2 000 музеев. Но если отбившийся от группы турист, станет спрашивать нас о ближайшем из них — ему легче будет узнать дислокацию секретной воинской части. Ибо три четверти из нас никогда не посещают ни музеев, ни выставок. Только каждый пятый ходит туда несколько раз в год, а музееманов среди нас — пятеро из тысячи. Туристу так не повезет.
У него в десять раз больше шансов отыскать дискотеку или ночной клуб, ибо почти каждый пятый из нас, с различной, правда, частотой, посещает именно эти места культурного досуга. Но в массе своей (79,5%) мы не ходим туда никогда.
Что мы более всего склонны делать в плане приобщения к культуре — это ежедневно слушать музыку (53%), не слушает ее никогда только каждый десятый. Зато ситуация с самостоятельной игрой на музыкальных инструментах — просто «швах», скоро в консерваторию поступать будет некому. 85% граждан инструмент никогда в руки не берут. Только неполные шестеро из сотни музицируют несколько раз в год, четверо — в месяц. А поющему ректору в смысле перспективы остается надеяться на тех двух-трех из ста, кто играет почти ежедневно или хотя бы раз в неделю.
Итак, весьма критично оценивая свой культурный уровень, мы мало делаем для его повышения. Не хотим или не можем? Трудно ответить на этот вопрос однозначно. С одной стороны, условия нашей жизни не располагают и платежеспособность не предполагает. И прав был непопулярный ныне Карл Маркс, утверждая, что голодный и угнетенный жизненными невзгодами человек безразличен к самому прекрасному зрелищу.
Но с другой стороны. Почему в иерархии качеств, важных в воспитании детей, «воображение» — это необходимое для восприятия прекрасного в искусстве и в жизни качество — мы поставили на последнее место? Почему в случае свалившейся на нас возможности жертвовать крупные суммы, выразили готовность к меценатству 8 человек из тысячи, а еще 3 из тысячи же пообещали пожертвования на развитие народных промыслов?
А вот на что мы точно не жалеем личных денег, причем заработанных, а не выигранных в лотерею, так это на презенты для друзей. У нас в стране не принято ходить в гости с пустыми руками, а ведь именно в гости мы ходим чаще, чем куда бы то ни было. Каждый четвертый из нас посещает друзей или родственников хотя бы раз в неделю. Это, наверное, потому что 78,5% сограждан удовлетворены своими взаимоотношениями с друзьями.
Религия
Мы странно религиозны. Уже упоминалось, что в иерархии наших жизненных ценностей религия заняла одну из последних позиций. Высшим баллом (пятеркой) ее важность оценило менее трети опрошенных (30,6%), еще 20,2% — выставили 4-балльную отметку. В целом — практически половина. И, что примечательно — почти столько же, 49,6%, считают уровень удовлетворения своих религиозных запросов вполне беспроблемным, оценив его тоже в 5 и 4 балла. С этим вполне корреспондируется тот факт, что в перечне наиболее волнующих нас проблем межконфессиональные конфликты и раскол церквей из 26 позиций заняли одиннадцатую. Волнуют эти проблемы даже не каждого десятого (9,7%).
Более половины (52,2%) опрошенных не считают совпадение религиозных убеждений супругов сколь-нибудь важным условием счастливого брака. И наконец, напомним, религиозность занимает предпоследнее место в ряду качеств, которые мы хотим привить своим детям. Уточним — в приведенном в анкете списке можно было отмечать не одно, а пять качеств. То есть мы не просто отдали предпочтение «трудолюбию» или, скажем, «умению вести себя в обществе». Если учесть контекст непрямых вопросов о религии, то не избежать вывода: мы далеко не так озабочены вопросами введения Закона Божьего в школе и капелланства в армии, как это следует из дебатов в СМИ. И далеко не так уверены в спасительном характере религиозного воспитания.
Что касается самих религиозных организаций, то об отношении к ним косвенно, но очень показательно свидетельствует ответ на вопрос, как бы мы распорядились значительными суммами денег, имей мы возможность их пожертвовать. Так вот, если в первую очередь на нужды больных, малообеспеченных детей и сирот готовы жертвовать 71,3% из нас — и это делает нам честь, — то на потребности религиозных организаций — только 2,2%. Пусть нас простят за некорректное, быть может, сопоставление, но статистика — сфера неэмоциональная: пожертвовать деньги религиозным организациям готовы чуть меньше, чем на приюты для бездомных животных (2,3%).
Политика
В системе наших жизненных ценностей политика занимает восемнадцатую позицию из восемнадцати возможных. Есть смысл говорить о ней? Если верить древним грекам, то политика — это участие в делах государства и общества. Только следует прежде попытаться выяснить, что для нас — государство и что для нас — общество. И что для нас — наша страна. Для греков это было едино, поэтому они были граждане. А мы?
О СТРАНЕ И ГОСУДАРСТВЕННОЙ МАШИНЕ
Мы любим свою страну. В анкете был поставлен открытый вопрос: «Какое чувство вызывает у вас слово «Украина» в первую очередь?» Опрошенные давали свой вариант ответа. Каждый четвертый — 25% вложил свои чувства в простое и глубокое слово — «Родина». Каждый двенадцатый — (7,8%) — «гордость», каждый пятнадцатый — «жалость, отчаянье». Определений было много: «боль», «слезы», «обида», «родной дом», «я ее люблю», «ненька», «тепло и свет», «святое», «житница»... Надо ли комментировать эти признания? Их, искренних и трогательных, было большинство. Но были и другие. «Место проживания», «бедность», «нищенство», «страх», «тревога», «стыд», «страна третьего мира», «руина», «обреченность», «желание уехать». Правда, эти определения, на первый взгляд, другие. Разве за ними не стоит отчаянье, но все же любовь?
Мы патриоты Украины. Полагают себя таковыми или скорее таковыми более двух третей из нас — 70,7%. А категорическое «нет» вписали в эту графу 7,8%. Что ж, в семье не без непатриотов.
Понятие «малая родина» для нас — не абстракция. Почти половина опрошенных (45,2%) считают себя жителями в первую очередь своего города, района, села, а Украины в целом — 26,5%. И только двое из ста чувствуют себя европейцами. Но зато «граждан мира» у нас 10,4%.
Насколько важно нам для комфортного самоощущения испытывать чувство гордости за страну? Тут мнения разделились. 42,3% ответили, что для того, чтобы чувствовать себя счастливым, достаточно и личного благополучия, а почти столько же — 43% — полагают необходимым гордиться страной. Чем бы нам в первую очередь хотелось гордиться? Высоким уровнем жизни, экономического развития, социальной защиты населения (76,85; 67,85; 63,8% соответственно). То есть все как у людей, которым есть чем гордиться.
Но. При всей нашей любви к стране, гордости и боли за нее каждый шестой не готов ее защищать в гипотетическом случае войны. Каждый третий усомнился в том, что мы защищали бы Родину так же самоотверженно, как это было в годы Великой Отечественной. А каждый пятый поставил степень самоотверженности в зависимость от того, с какой страной пришлось бы воевать. Что с нами? Можно предположить, что на наше в своем большинстве теплое отношение к стране накладывается антипатия, испытываемая нами к государственной машине.
А с ней у нас особые отношения. Власть мы не любим. Ибо вспомним греков с их politik’ой, в делах государственных мы не участвуем. Чтобы участвовать в делах государства, надо участвовать в делах общества, надо быть обществом, коль скоро наше государство res publika — общественное, общее дело.
ОБ ОБЩЕСТВЕ
Вдумайтесь! Две трети из нас (67,3%) считают, что в отношениях с людьми надо быть очень осторожными, и только неполная треть (26,7%) — готовы доверять, заметьте — не всем, но все же большинству людей.
Правда, столь удивительная недоверчивость отнюдь не уберегла нас от трастов, инвестов и прочих пирамид. Мы способны поверить почти любому слову, произнесенному с трибуны, с экрана телевизора, со страницы газеты.
Но мы не верим друг другу. Не верим таким же, как сами, — обычным, рядовым соотечественникам. Наоборот, мы склонны подозревать их в том, что сами решительно осуждаем. Так, мы в большинстве своем (59,4%) считаем не подлежащим никакому оправданию получение государственной помощи, на которую получатель не имеет права. И при этом 78,9% из нас полагают, что так поступают «многие» (49,9%) или «некоторые» (38%). Точно так же не оправдывая неуплату налогов (50,4%), мы в количестве 76,6% подозреваем в этом тех же «многих» (50,7%) и «некоторых» (25,9%). Примерно так же соотносится наше неприятие мелких и крупных грехов — от выбрасывания мусора в общественных местах и проезда в транспорте «зайцем» до лжи в личных интересах и получения взяток — с убеждением в том, что большинство наших достойных сограждан делают это без зазрения совести. Почему мы так уверены в этом? Обидно, но надо вспомнить, что о других мы судим, как правило, по себе. Это не чужие бросают что ни попадя где попало, не чужие берут взятки и не платят налоги. Это мы.
Но «мы» отделяем себя от «них». «Мы» с «ними» никогда не будем иметь «общее, общественное дело». «Мы» — числом до 90% — не принимаем никакого участия ни в каких общественных объединениях, партиях, движениях и прочих общих делах. Ибо общим делам мы тоже не верим. Мы не полагаемся на них, мы не ждем от них ни помощи, ни поддержки.
Иными словами «мы» — это в лучшем случае та же, высоко ценимая нами семья. Наша хата, которая «скраю». Пословица про нее заняла-таки вторую позицию среди тех, что наиболее удачно отображают особенности нашего характера.
«Мы» — это не общество. Мы — каждый сам по себе. Если бы Аристотель жил сейчас среди нас, ему бы в голову не пришло утверждать, что человек — общественное животное. Мы — потомки Сковороды — мир может ловить нас сколько угодно. Поймает — вряд ли.
Поэтому, если вернуться к политике, то «мы» не относимся к государству, «мы» относимся к власти. Потому что это она занимается нашим «общим делом». Во всяком случае — должна…
О ВЛАСТИ
Реальную, ныне действующую власть мы не любим самозабвенно. Но при этом мы не теряем надежд и иллюзий, и как Алеша Федяшин, незадачливый клиент графа Калиостро, грезим властью идеальной и требуем материализации чувственных идей.
В идеале власть должна быть ответственной (так думает 98,1% из нас), честной (97,6%), компетентной (96,7%), демократичной (83,9%), предсказуемой (82%) и даже авторитарной. Столь высокие требования, от которых содрогнулись бы втайне даже отцы-основатели, объясняются отнюдь не нашей романтической натурой или переизбытком классического образования. Есть основания полагать, что все проще. Просто «мы», не полагаясь на рядовых соотечественников, очень нуждаемся во власти, отчетливо понимаем и принимаем свою от нее зависимость.
Только каждый четвертый из нас (24,1%) полагает, что его собственное влияние на ход его же собственной жизни очень значимо или хотя бы сколько-нибудь значимо. 44% оценивают свои усилия куда более пессимистично, а еще четверть (25,4%) так и не смогли четко определиться, заняв серединную позицию. Помощь со стороны государства полагает очень важной и важной более двух третей из нас (76,8%), только 13% к ней достаточно индифферентны, и только каждый десятый (10,1%) готов признать ее не особо важной.
Очень интересные ответы получены на вопрос «Что бы вы сделали в первую очередь, если бы выиграли 100 000 гривен?». При всей нашей хваленой заботе о завтрашнем дне и даже страхе перед будущим только каждый шестой (15,9%) рискнул бы начать свой бизнес. Истратили бы деньги на образование детей за границей — только 8,6%, а почти половина (41,8%) — немедленно решили бы свои неотложные проблемы с улучшением жилья, покупкой дорогой мебели, одежды и прочее. Почти 9% пожили бы определенное время ни в чем себе не отказывая, чуть более 1,5% потратили бы выигрыш на путешествие. На благотворительность большую часть суммы истратили бы почти 3%. А вот в графе «Отдали бы эти деньги полностью или большей частью государству» положительный ответ дали 0,2%. И не нужно крутить пальцем у виска в адрес организаторов опроса. Вопрос не праздный, поскольку во время финансового кризиса 1998 года граждане Южной Кореи с целью поддержки национальной валюты массово сдавали в государственные банки собственные драгоценности и ценные вещи. Если бы сегодня Национальный банк Украины обратился к гражданам с просьбой поддержать подобным образом гривню, то 47% «ничего бы не сдали, потому что не верят, что их взнос будет использован действительно на поддержку национальной валюты, а не разворован». 36% ответили так: «Ничего не мог бы сдать, потому что не имею драгоценностей», 12,3% ничего бы не отдали, поскольку считают защиту гривни не своей проблемой, а государственной. И тем не менее, нашлись 2,7% беззаветных патриотов, которые сказали, что «обязательно бы сдали все свои драгоценности, включая семейные реликвии и обручальные кольца».
И заметьте — Южная Корея — не Северная, где можно стать альтруистом поневоле... Хотя по системе родственной северокорейской многие из нас тоскуют. Речь идет о Советском Союзе. И это происходит не потому, что подавляющая часть тоскующих были тогда молоды, ведь так ответили только 5,3% из тех, кто желал бы возвращения прошлого. Мы тоскуем за уверенностью в завтрашнем дне (62,1%), за достаточным материальным уровнем жизни (60,9%), за высоким уровнем социальных гарантий в советские времена (46,9%).
В то же время угрозы левого реванша нет: Петр Николаевич Симоненко может быть спокоен — бремя государственной ответственности падет на него вряд ли. 52,6% граждан Украины совершенно к этому не стремятся. А на 18,9% стремящихся приходится 28,5% тех, кто хотел бы «ренессанса», но понимает, что при современных условиях это нереально.
Но и представители нынешней власти нам не по душе. И это при том, что они не брали штурмом здания на Банковой, ни на Грушевского. Мы их избрали сами, дружно проголосовав уже на очередных и вполне, между прочим, демократических выборах. Нет? Не демократических? Мы так инфантильны, что даже европейские наблюдатели вступились за нас, несмышленых, мол, прессинг масс-медиа и административный ресурс. За заступничество — искреннее спасибо. Но был и прессинг, и административный ресурс. Но мы-то, от 18 и старше? Мы как-то в своем выборе участвовали или при нем присутствовали? И потом: кто был в административном ресурсе? Тоже мы.
Мы сами избрали и Верховную Раду в 98-м, и Президента в 99-м. Зачем? Чтобы немедленно 73,4% голосов сообщить им, что они — «не патриоты» или «скорее не патриоты Украины»? Такого мнения опрошенные о всей правящей элите Украины. Но есть и отдельные мнения по каждой властной структуре как нами избранной, так и назначенной теми, кого мы избрали.
Верховная Рада — лидер нашего негативного мнения о действующей власти. Можно взять наш идеал и просто против каждого искомого нами образцового качества поставить знак «минус». Только девять из ста (8,8%) считают, что Верховной Раде присуща ответственность (4 и 5 баллов из пяти), в семь раз больше (62,2%) поставили тут единицу или двойку — «вообще или почти не присуща»; 11,3% полагают ее компетентной, некомпетентной — в четыре с половиной раза больше (51,1%); один из десяти (9,9%) — считает ее предсказуемой, наоборот — почти в шесть раз больше (54,2%); 17% оценивают ее действия как прозрачные, непрозрачными — почти втрое больше (46,7%); честность законодательной власти высшим баллом оценили только шесть граждан из ста (6,1%), зато единицу и двойку дружно ей поставили почти 70% из нас. Зато с коррумпированностью Верховной Рады в нашем представлении все в порядке — то, что она присуща парламенту считают 59,9%, а не присуща или почти не присуща — 13%. Есть же еще среди нас отъявленные нонконформисты.
Характеристики правительства — и это следует отметить — несколько мягче, во всяком случае, в крайне негативных оценках. Вероятно, благодаря Виктору Ющенко, который располагает достаточным резервом общественного мнения. Почти на 14 процентов меньше, чем в случае с Верховной Радой крайне пессимистических мнений по поводу ответственности Кабинета министров за происходящее, почти на 12% — компетентности, почти на 10% — предсказуемости и честности, на 3% — прозрачности действий. Вместе с тем, позитивные оценки недалеко ушли от характеристики Верховной Рады. Мнение о том, что коррумпированность присуща правительству, высказали 54% опрошенных.
Относительно толерантно высказались мы о Президенте. Что свидетельствует, в частности, о том, что и при прессинге масс-медиа, и при админресурсе, мы все же думали, что делали. Мы выдали Леониду Даниловичу новый кредит доверия. Или, если угодно, реструктуризовали прежний.
Президент получил наибольшее число голосов в пользу положительной оценки его ответственности (30,3%), компетентности (35,2%), честности (23,4%).
А вот аппарату Президента никто и ничего не реструктуризировал. Количество позитивных оценок качеств аппарата значительно ниже, чем самого Президента, а коррумпированным аппарат считает почти половина (46,5%) граждан.
Местные органы власти в глазах граждан Украины недалеко ушли от аппарата Президента, но все же чуть ближе, чем Верховная Рада. Коррумпированность их собрала на 9% голосов больше, чем аппарат, и на 5% меньше, чем наш парламент.
Но это крайние оценки по пятибалльной шкале. В ситуации оценки качеств властных структур с нами произошло любопытное группирование. За редким исключением, в упомянутой пятибалльной шкале, как правило, около трети, упорно собиралось в клеточке «три». Т.е. и не очень присуще некое качество властному субъекту, и не то, чтоб без него. Так — серединка на половинку.
Случайность? Не похоже, если учесть, что из 25 «троек» мы заняли своим относительным большинством 19. Или если представить себе аптекарские весы, то на цифре «3» находится острие, а мы в количестве чуть ли не трети именно на нем примостились. Чуть влево — оценки хуже, вправо — лучше. Не в политическом смысле, а в смысле перспективы.
Если реальная, пока нелюбимая, но необходимая власть будет к нам хоть немного добрей, немного с нами честнее, открытее, то мы готовы отказаться от материализации чувственных идей. Если нет, то…
Нет — так нет. Ничего из ряда вон не произойдет. Протестовать в ближайшем будущем мы не будем. Вербальную готовность принять участие в дозволенных акциях протеста выразили только четверть из нас (26,6%), еще четверть (25,9%) намеревается подписывать петиции. Пугать власть несанкционированными акциями намерены только девять из сотни, а захватывать административные здания, может быть, решатся неполных четыре человека из ста (3,7%). В целом — как бы и немало как для декларации намерений. А реально в акциях протеста, как выясняется, принимали участие совсем немногие из нас: подписывали петиции — 7,3% граждан, участвовали в санкционированных мероприятиях — 5,5%, в неразрешенных — 1,4%, а 0,4% — в захвате неких административных зданий и предприятий.
В общем и целом, массовость наших протестных акций будет зависеть, главным образом, от мастерства и сноровки телеоператоров.
Ибо 84,5% из нас никогда не станут участвовать ни в каких захватах, 77,4% — в несанкционированных акциях, а более половины не собираются ни подписывать петиции, ни принимать участие в разрешенных мероприятиях протеста (53,7 и 56,2% соответственно).
И это при том, позвольте напомнить, что подавляющее большинство из нас недовольно и жизнью, и властью, и зарплатой еtс. Можно объяснить наше необъяснимое миролюбие и терпимость тому иноземному туристу, который спрашивал нас только что, где музей? Нельзя, не стоит и пытаться. Он, француз, немец или поляк, все равно не поймет. Он не понимает, как это — годами не получать зарплату — и каждой весной выходить сеять, а осенью — убирать; месяцами не видеть денег — и все равно забираться в шахту рубить уголь. А если ему процитировать еще и ответ трети из тех, кто до сих пор только намеревается протестовать и кого опросили о причинах столь длительного подготовительного периода? Знаете, какой это ответ? — «Не было повода». По степени трогательности конкурировать с таким ответом может только другой: «Не считаю такие мероприятия действенными, потому что власть все равно игнорирует их». Иными словами, если власть и далее будет игнорировать мое намерение протестовать, то и я буду все упорнее намереваться.
Столь почтительное отношение к любой власти кроется, быть может, и в особенностях нашего характера. Мы считаем, что покорность присуща украинцам больше, чем бунтарство (48% респондентов против 12%); стремление к подчинению — больше, чем способность к лидерству (37% против 19%); приспособленчество — больше, чем твердость убеждений (42% против 16%). Если к этому всему добавить известное наше трудолюбие, то вырисовывается портрет народа, идеального для государства, для власти. Мы недоверчивы, поэтому разобщены; мы склонны к подчинению и внушению; мы закрыты и потому не признаемся даже себе в собственных недостатках, но потому же и прощаем их другим, в том числе — власти. При этом мы покорны и трудолюбивы.
Если бы нами нормально руководили, то мы бы горы свернули! Складывается впечатление, что мы — не граждане государства, мы — подданные власти. А если учесть, что приоритетные качества, которые мы стремимся привить своим детям, это — то же трудолюбие, чувство ответственности и терпимость, то можно предположить, что традиция формирования этих черт характера будет продолжаться, и власть еще долго сможет использовать столь удобные для нее наши качества. Интересно, придет ли ей когда-нибудь в голову использовать их во имя нашего блага?
P.S. Массовый опрос социологической службой УЦЭПИ проводился в период с 25 января по 5 февраля 2000 года. Цель социологического исследования — попытка создать обобщенный социологический портрет населения Украины. Было опрошено 2010 человек во всех регионах страны. Структура выборки соответствует структуре взрослого населения Украины.