В четверг, 17 августа, в 14.30 должно было состояться судебное заседание по иску Генпрокуратуры о запрете УНА, так здорово разрекламированное накануне по телевидению ее представителями.
Хоздвор Центрального гастронома на Крещатике, на задворках которого находится Старокиевский районный суд, с трудом вмещал митингово-демонстрационный контингент поклонников УНА, пришедших поддержать свою партию.
Перед началом судебного заседания один из руководителей партии Дмитрий Корчинский дал такую оценку предстоящему процессу: «Раньше давление на общественные организации было нелегальным, теперь первый шаг, проба пера — действовать через суд. Если это удастся с УНА, за нами последуют другие партии и организации, которые не нравятся властям. На мой взгляд, политические репрессии в Украине будут усиливаться в ближайшее время, но в результате это приведет к укреплению солидарности, организованной вокруг Украинской Национальной Ассамблеи, которая конституционным законным путем в конце концов придет к власти, установит в стране демократию, наведет порядок, проведет реформы».
Брать интервью у Корчинского — одно удовольствие. Неторопливый, доброжелательный, спокойный собеседник. Говорит умно и точно, иногда, случайно или намеренно, делает смысловые ошибки вроде такого пассажа: «Всеукраинская национальная самооборона легализовалась через подачу документов в Минюст». Легализоваться до решения Минюста «через подачу документов» — это что-то новенькое в юриспруденции.
Спокойная рассудительность пана Корчинского резко отличалась от взбудораженности и взвинченности тех, кто с плакатами и знаменами пришел вместе с ним поддержать УНА в судебном споре.
Зал судебных заседаний стал заполняться задолго до начала процесса. В жаркий и душный день в зал, способный вместить человек сорок, набилось не менее 150. Телеоператоры и фотокорры стояли рядами впереди, нависая камерами над судейским сто
лом. Единственное место, которое никто не отважился занять, — скамья подсудимых. По выкрикам и призывам чувствовалось, что в публике преобладали ветераны митингов. Судья с трудом пробилась на свое место и до начала заседания попросила покинуть зал всех, кто стоит в проходах. Этого было вполне достаточно для начала стихийного митинга. Судью, разумеется, никто не послушал, и она решила покинуть зал сама. Грянуло хорошо отработанное и так нам всем знакомое: «Ганьба»! После изгнания судьи зал с чувством спел гимн державы, а после гимна по-прежнему невозмутимый пан Корчинский сделал заявление для многочисленной прессы, в котором обвинил суд в срыве судебного заседания, а также в «неуважении суда к гражданам Украины, к журналистам, к государству Украина и к политической партии Украинская Национальная Ассамблея». Это, по его словам, выразилось в необеспечении судом нормального помещения для проведения судебного заседания, в опоздании на заседание, в отсутствии в зале государственной символики.
В заявлении для прессы пан Корчинский все-таки слегка перегнул, потому что многое в его заявлении свидетельствует еще об одном глобальном неуважении — государства к суду. Государства, частью которого является и политическая партия УНА, представленная в парламенте. Неуважение это выражается и в том, что вывеска «Старокиевский районный суд» соседствует с вывеской «Приемный пункт стеклотары», и в том, что государство не обеспечило суды государственной символикой, а судей — приличествующей их статусу зарплатой. И в том, что в судебный зал можно набиться, как в трамвай в час пик, и орать «Ганьба»! без всяких последствий.
Судебное заседание все-таки открылось, но в другом зале и, увы, уже без представителей УНА, почему и было перенесено на неопределенный срок, ориентировочно — на 10 октября.
Не исключено, что это крайне неудобное для районного суда и по рангу, и по политическому звучанию дело перетечет в суд более высокой инстанции. И тут, кажется, руководители УНА совершили стратегическую ошибку, организовав такое мощное давление на суд. Можно предположить с достаточной долей уверенности, что молодая, но принципиальная Татьяна Козырь, дотошно разобравшись в документах и обстоятельствах, могла бы отказать в иске и могучей Генпрокуратуре. Чем был бы создан достаточный прецедент для дальнейшей борьбы УНА в судах высшей инстанции. Теперь же, если дело уйдет в городской или сразу в Верховный суд, это только прибавит Генеральной прокуратуре большей настойчивости.
И еще одно. Говорят, что после драки кулаками не машут. Однако нельзя не сказать о том, что вызывает как минимум удивление время, избранное для рассмотрения дела УНА-УНСО. Почему этот вопрос нужно было вынести на свет Божий в канун Дня независимости и, самое главное, накануне 23 августа — дня сороковин патриарха Владимира? Может быть, провокация — это специализация не только УНА-УНСО?