Помните известное "как важно быть серьезным"? На фоне сумасшедшего всплеска эмоций вокруг идеи создания так называемого консультативного совета, кажется, все уже сделали для себя политические или эмоциональные (а часто это одно и то же) выводы. Здесь все или почти все сказано. Поэтому этот текст о том, чего, на первый взгляд, не видят непрофессионалы, но отсутствие профессиональной аргументации открывает пространство для манипуляций.
В каждой профессии есть специфические умения, владение которыми считается высшим пилотажем и мерилом успеха человека как профессионала. В дипломатии - это умение вести переговоры, формулировать и согласовывать международные документы, - на дипломатическом сленге так называемый драфтинг. Оба эти качества незаменимы во время решения любых международных вопросов, да и не только международных. Обычно во время подготовки письменных международных договоренностей, даже если они не являются юридически-обязывающими, делегации борются за каждое слово, каждый параграф, используют ссылки на целые фразы в предварительно согласованных документах - так называемый agreed language, согласованный язык. При необходимости участники стараются размыть формулировку, чтобы оставить себе поле для маневра. Иногда формулируют таким образом, что "констатируют то, что ни о чем не договорено". Все это делается неслучайно, ведь в международных отношениях нет важных и второстепенных документов, особенно когда речь идет о вопросе войны и мира. Здесь каждое слово, каждое выражение может быть использовано противником против тебя и быть определяющим для будущего целых стран. Важна не только фиксация договоренностей, но и интерпретация их участниками.
Например, есть огромное различие между словосочетаниями "ситуация в и вокруг Украины" или "ситуация на Донбассе" и "конфликт в Украине" - термин, впервые появившийся в документе по результатам Парижского саммита 2019 года. Было очевидно, что РФ сразу же использует это, делая ударение, что Украина, в конце концов, фактически признала внутренний характер конфликта, и речь идет о гражданской войне. Другой пример касается пункта 2 этих же парижских итогов, где неожиданно "правовые аспекты Закона об особенностях порядка местного самоуправления" превратились на следующий день на сайте Офиса президента в "правовые аспекты особого порядка местного самоуправления". Нам объяснили это ошибкой в переводе, хотя профессионалам было очевидно, что в первом случае речь шла о продлении Закона и максимум об имплементации формулы Штайнмайера, причем без какого-либо определения, каким образом, оставляя пространство для действий и интерпретаций. Тогда как во втором - мы одним махом брали на себя обязательства решить до следующего саммита все вопросы, связанные с особым статусом. А это, вдобавок к формуле, вопросы языковые, внутренней безопасности, экономических связей и т.п. - все, что записано в Законе и требует принятия специального вторичного законодательства. Очевидно, что такое законодательство может не то что приниматься, но даже и обсуждаться только с законно избранными легитимными представителями Донбасса. Таким образом, как видите, исчезновение или появление в тексте международных договоренностей одного слова может изменить весь смысл и всю последовательность того, что обсуждается.
Теперь о так называемом консультативном совете. Уже много сказано, в частности и мной, об основных угрозах от его создания: фактическое признание боевиков, проведение с ними прямых переговоров и как следствие - фиксация внутреннего характера конфликта, а не внешней агрессии, перевод РФ в статус посредника, угроза санкционному режиму и нашим делам в международных судах. Все это абсолютно реально и очевидно. Тем, кто пытается утверждать, что ничего особого не происходит, попробую объяснить, почему консультативный совет, в случае его создания, станет именно отдельным формализованным форматом, которым, кстати, минская площадка не является.
Так вот, посмотрите на обязательство по результатам последней ТКГ в Минске разработать регламент и процедуры работы консультативного совета. Насколько это важно для Москвы, свидетельствует тот факт, что о регламенте и процедуре речь идет в двух (!) пунктах - 5 и 11 - соответствующего решения ТКГ. И это совсем не случайно. Все эти годы РФ старалась утвердить регламент работы ТКГ и даже разработала проект соответствующего документа. Она настаивала на ведении звукозаписи и стенограмм каждого заседания, составлении протоколов по его результатам, визировании их участниками. Все согласованные в рабочих подгруппах проекты решений должны были быть подписаны ТКГ вместе с представителями ОРДЛО. Проекты законов, обработанные в подгруппах, должны были парафироваться, то есть, говоря нормальным недипломатическим языком, визироваться Украиной, РФ, ОБСЕ и ОРДЛО.
Но самым интересным было предложение россиян, чтобы законы, касающиеся имплементации Минских договоренностей, которые должна была принимать украинская власть, точно отвечали согласованным в рамках ТКГ. То есть Россия хотела давать Верховной Раде Украины задание принимать законы, согласованные с ней и, более того, завизированные представителями своих оккупационных администраций для фиксации логики внутреннего конфликта. В случае изменения украинским парламентом текстов, Россия хотела толковать это как нарушение Минских договоренностей. Конечно, мы никогда не соглашались на формализацию деятельности ТКГ принятием ее регламента, и это всерьез даже не обсуждалось. Мы четко понимали, чем это все угрожает. Как видим, эти опасные идеи не просто остались актуальными, но проталкиваются снова. Несмотря на то, что сейчас речь идет о регламенте деятельности консультативного совета, а не ТКГ, я уверен: российские подходы к подготовке этого документа будут похожими. Его принятие будет окончательным и главное безвозвратным проигрышем, точкой невозвращения в определении того, что собственно происходит в Донбассе. Украина формализует диалог с оккупационными администрациями и попадет в примитивную ловушку, расставленную Кремлем.
Необходимость регламентировать работу консультативного органа с совещательными функциями невозможно объяснить, как и целесообразность создания самого совета. У нас уже есть ТКГ и подгруппы. Если идея в том, чтобы завести туда ВПЛ, то это наше право, и для этого не надо создавать новые формализованные учреждения, что противоречит интересам Украины. Что касается необходимости обсуждения вопросов, касающихся местных выборов, с представителями ОРДЛО согласно пункту 12 Комплекса мер, то в свое время модальности выборов уже обсуждались в политической подгруппе ТКГ. Кто и что мешает это продолжить дальше? Поскольку разговор там не пошел, по инициативе Германии эту дискуссию перенесли в Нормандский формат. Берлин исходил из того, что договариваться нужно с теми, кто принимает реальные решения, то есть с Кремлем, а не с его марионетками. А если надо выполнить пункт 12, то это может и должна сделать Москва, - оккупационные администрации ей полностью подконтрольны. Помните, сколько понадобилось Суркову, чтобы получить подписи Плотницкого и Захарченко под Комплексом мер в Минске? Правильно, 10 минут. С того времени ничего не изменилось. Но может измениться все, если мы создадим новый формат прямого диалога с оккупационными администрациями.
И напоследок: посмотрите, какой важной для России будет эта победа именно сейчас. Пандемия коронавируса - идеальное время для всплесков эмоций и поляризации общества в Украине.
Российские лоббисты поют по Европе песни о необходимости отменить санкции на фоне пандемии коронавируса, Россия загнала себя в тупик игрой вокруг цен на нефть, темп и смысл принятия конституционных поправок в РФ потеряны. После пандемии Россия выпрыгнет из-под себя, чтобы изменить характер отношений с ЕС и его членами, это жизненно важно для нее. Ценой этого должно быть начало подготовки реинтеграции Донбасса при безусловном и первоочередном выполнении РФ всех безопасностных условий, с обязательной отменой указов о выдаче паспортов гражданам Украины, а не капитуляция Украины путем признания внутреннего конфликта, которую уже не удастся "отыграть" назад. Здесь критически важно "быть серьезным".
Другие статьи автора читайте здесь.