Это должно было случиться. Мания величия российского президента Путина рано или поздно должна была проявиться. И это произошло спустя 100 дней после его вторжения в Украину. Путин сравнил себя с царем Петром I. На встрече с молодыми предпринимателями в Санкт-Петербурге он заявил, что в Северной войне 1700–1721 гг. Петр I не отторгал шведские территории, а «возвращал» их. «Судя по всему, на нашу долю тоже выпало возвращать и укреплять», — резюмировал российский президент.
В логике Путина любой захват территории чужого государства — это возвращение своего. Его не интересуют ни люди, ни традиции, ни язык. Все, до чего может дотянуться его рука, он считает своим. Больная логика больного человека, от действий которого страдают те, на кого он решил обратить внимание. Но всегда встает вопрос: что делать с подобными хулиганами?
Запад гуманен к самым буйным больным, пытаясь войти в их положение, понять их мотивы и даже встать на их сторону. Сейчас за проявлением подобной политики по отношению к Путину с непониманием, электрошокером в правой руке и смирительной рубашкой в левой сердито наблюдает Украина. Киев ждет, когда Запад наиграется в психотерапию диктатора и даст возможность окончательно решить вопрос с ним.
Но есть ли у нас время?
Усталость как фон для «мира»
Но шансы на то, что политику разговора заменит политика действия, с каждым днем становятся все меньше. Война в Украине перешла на новый уровень. После постоянных атак россиян и контратак украинцев по широкой линии фронта, мы перешли в оборону и сейчас боевые столкновения носят локальный характер. Оккупант начинает обживаться на захваченных территориях: красть и вывозить в Россию имущество, присваивать предприятия, выдавать паспорта, вводить рубль, подменять собой законы. Украина пытается отвоевывать населенные пункты и часто ей это удается: медленно она перемалывает технику и личный состав противника. Но освобождаются небольшие населенные пункты. Херсон, Мариуполь и Бердянск по-прежнему под контролем россиян.
Активное наступление противника воспринимается более эмоционально, чем наша оборона и незаметная вялотекущая оккупация. Фотографии убитых солдат и бегущих от войны детей вызывают больше сочувствия, чем фотографии простых людей, сидящих у входа в свой дом, пусть и пострадавший от обстрелов. Со стороны может показаться, что война отступила и теперь она не такая уж и страшная. Особенно на фоне новой информационной политики, когда медиа стараются не публиковать ни данных, ни фото из самых горячих точек войны.
Отсутствие постоянных кровопролитных боев — прямо у тебя перед глазами — создает иллюзию того, что почти настал мир. В то время как на Востоке под Северодонецком, где артиллерийские силы противника превосходят наши в 10 (!) раз — ад. Но Запад, так же как и мы, очень быстро пошел на поводу этой иллюзии. Страны захотели быстро поверить в этот обман. Запад, сидя на диване и наблюдая по телевизору за тем, как убивают мою страну, устал воевать на украинском фронте.
«Усталость (в мире. — В.К.) нарастает, — заявил в начале июня Владимир Зеленский. — Люди хотят какого-то результата для себя. А нам с вами нужен результат для нас... Структуры решения вопроса этой войны с позитивным результатом для нас я с ними (партнерами Украины. — В.К.) не обсуждал». Из этого путаного заявления украинского президента (ему действительно плохо удаются экспромты, что странно как для бывшего комика) можно сделать вывод, что с ним обсуждались только невыгодные Украине параметры мирного соглашения. Подтвердил это предположение премьер-министр Великобритании Борис Джонсон. После несостоявшегося выражения недоверия ему Джонсон собрал заседание кабинета министров. О том, что он там рассказал, стало известно от спикера правительства: «Он (Борис Джонсон. — В.К.) сказал, что важно, чтобы на президента Зеленского не давили, требуя согласия на плохой мир, отметив, что плохие мирные соглашения не длятся долго».
Параметры невыгодного для Украины мирного соглашения угадать несложно. Киев должен прекратить боевые действия и не отвоевывать Донбасс. Признать независимость Донецка, Луганска и то, что Крым — отныне и навсегда российский. Он должен смириться с потерей новых территорий — части Запорожской и Херсонской областей — и молча наблюдать за тем, как они интегрируются в Россию. Не пытаться вернуть их назад сейчас и пообещать не претендовать на них в будущем. Согласиться с потерей Азовского моря. Сократить свою армию. Вернуть все полученное западное вооружение. Стать нейтральным государством, отказавшись от идеи вступить в НАТО и Европейский союз. Сделать русский язык вторым государственным.
Однако убедить Украину в необходимости такого мира практически невозможно. Иначе мы должны будем согласиться с потерей 20% своей территории и признать, что тысячи погибших, разрушенные дома, больше пяти миллионов мигрантов — это все зря, за это никто не понесет ответственности и те, кто насиловал и убивал в Буче и Ирпене, превратятся в российских национальных героев, воинов-освободителей, победителей в очередной войне. Что Украина проиграла эту войну, а Россия — антипод всех демократических, человеческих ценностей, о которых так любит рассуждать Запад, — победила только потому, что другие государства просто не хотят с ней ссориться и готовы успокоить ее за счет моего государства и будущего моих сограждан.
Возможно, Украина требует слишком многого. Мы хотим, чтобы граждане Евросоюза, до войны практически не знавшие нас и с трудом находившие Киев на карте, поступились ради нас своим комфортом, размеренной и спокойной жизнью. Чтобы отказались от чего-то ради незнакомых, далеких от вас людей. Согласились на высокий уровень инфляции, рост цен на бензин и продукты питания, на неопределенность с отоплением этой зимой. А еще нам надо ваше оружие. Много. Это, конечно, наглость с нашей стороны: просить, а иногда даже требовать все это от вас. Но нам просто больше не у кого просить помощи. Украинцев убивают. И мы уверены, что Россия против нас ведет геноцид.
Оружие, как ключ к победе
Путин всегда извращенно толкует историю. Он не видит фактов. Ему важна выгодная для него интерпретация. Он пытается наделить исторические события смыслом, которого нет, и не было. Это позволяет ему использовать прошлое, для того чтобы объяснить настоящее и запрограммировать будущее. Путин не случайно заговорил о Петре I. Именно в годы его правления между Украиной и Россией произошел один из самых серьезных конфликтов.
Шведский король Карл XII, отправившись в 1707 году громить российского царя, смог привлечь на свою сторону украинцев, формально входивших в состав Российской империи. Украинские козаки во главе с гетманом Иваном Мазепой отказались от московского подданства. Финальная битва между шведами и московитами произошла как раз в Украине, под Полтавой. И шведы проиграли: Карл бежал, Мазепа был признан предателем, а Украина оказалась в еще большей зависимости от Москвы. Путин уверен, что история повторяется. Нынешняя «Швеция» — это НАТО. Украина — те же «предатели», что и при Мазепе. Финальный бой должен состояться в Украине и закончиться бегством Запада с «русских земель».
Это может показаться странным, что политический деятель большого государства в XXI веке принимает решения, руководствуясь фантомными болями событий 300-летней давности. Это противоречит здравому смыслу, Интернету, искусственному интеллекту и Илону Маску. Но такова логика существования имперской страны, заложником которой становится любой из ее правителей: они должны постоянно доказываться свою силу силой. Для России успех заключается не в благосостоянии их сограждан, а в том, насколько сильно им удается напугать весь остальной мир.
Поэтому когда Украина говорит о том, что если падет она, то Путин пойдет дальше и решится на захват стран Балтии и Молдавии, начнет большую войну с Польшей — это не просто слова. Это понимание нашего врага, с которым мы долго были частью одного государства и с которым говорим на одном языке. Нет, мы не один народ, но мы понимаем, как и чем дышат россияне. И одно из этих «тайных» знаний состоит в том, что Путина надо понимать буквально. Не пытаться увидеть в его заявлениях намеки или подтексты. Он думает, как говорит и делает, как думает. Если принять это несложное правило, многое встанет на свои места.
Конечно, Киев, когда часто говорит о будущих российских наступлениях на Европу, несколько сгущает краски. Мы тоже хотим напугать Запад. Их страх может заставить их нам помочь. Но, похоже, это перестало работать. Пытаясь выпросить оружие, взывая к принципам («мы защищаем ценности») и страху («не защитите нас — вы следующие») мы стали переходить от просьб к хамству. Эта стратегия может иметь несколько объяснений: она работает; ее проводники не умеют жить по-другому; требования прикрывают собственные просчеты. Вопрос одного из многочисленных советников главы офиса президента: «Шольц, где наше оружие?» — с тем же успехом можно адресовать и президенту Украины. Просто сейчас не время поднимать такие вопросы, тем более что ответ именно сейчас ничего не значит.
Шольц, Макрон, Байден изучают и другие варианты окончания войны, а не только оказание военной поддержки Украине. Никому не нужны новые страдания, расползание войны по континенту, мировой голод, вызванный заблокированным в украинских портах зерном и, как следствие, нестабильность в странах Африки и Азии, что приведет к новой волне неконтролируемой миграции в страны ЕС. Поэтому если не удается убедить Путина прекратить войну, то почему бы не попытаться убедить Украину принять поражение?
Россия привыкла жить в дерьме. Лишение россиян комфорта, чизбургера и айфона, к сожалению, не сработало в той мере, на которую был расчет. Санкции и уход из страны мировых брендов привели к тому, что они стали злее не на себя и свое руководство, а на тех, кто забрал у них игрушки. Годами вбивавшаяся в их головы пропаганда сформировала поколение злобных, агрессивных, не умеющих критически думать людей. В Украине их называют «рашисты». Путин вырастил себе армию с помощью телевидения. Теперь он даже не пытается прикрываться демократией. Ему это не нужно. Россияне поддерживают войну. Рейтинг Путина снова пошел вверх. Оппозиция испарилась как дым. Он может делать со страной все, что он хочет, и лучшего времени для того, чтобы создать страну, о которой мечтал, больше не представится. И это не демократия. Это тирания.
Поэтому так наивно выглядят бесконечные телефонные звонки немецкого канцлера и французского президента российскому диктатору. Это все равно, что тигру, пожирающему олененка, пересказывать «Бэмби» в надежде разжалобить его. Но этого не произойдет. Путин понимает силу и только силу.
Время воевать. О морали поговорим потом. Нам надо оружие. Много и сейчас. Пожалуйста.