Американский социолог и экономист Артур Мэдисон исследовал статистику показателей экономического и социального развития разных стран за последние двести лет. При этом он пришел к удивительному выводу. Все страны он разделил на три группы, заметно отличающиеся друг от друга, при этом разрыв между ними постоянно увеличивается. Страны практически не переходят из группы в группу — за исследуемое время исключением была лишь Япония. Мэдисон анализировал страны, включая в них всевозможные параметры — авторитаризм, развитие демократии, развитие общественных институтов, а не только экономические показатели. Однако вывод, который следует из таблиц Мэдисона, очевиден: развитие страны определяется не столько экономикой и ростом ВВП на душу населения, сколько правилами социального контракта и правилами диалога власти и общества.
Итак, диалог и контракт. Доминанта социальной сферы и заинтересованность власти той или иной страны развивать диалог с обществом и соблюдать социальный контракт. Исходя из этих моментов, можно рассуждать о том, по какому пути пойдет то или иное государство. Можно — по европейско-американскому. Можно — по азиатскому. Можно — по латиноамериканско-африканскому. Украина пока — слишком молодая страна, чтобы говорить о конкретно выбранном пути развития. Правда, пока что в нашей стране четко прослеживается латиноамериканский тренд развития. Хотя мы и говорим ежедневно о европейском выборе.
В последнее время очень много говорится о справедливости. Именно теме справедливости были посвящены последние парламентские выборы — тезис о необходимости установления в обществе и политике справедливости доминировал практически во всех программах политических партий и формировал повестку дня кампании. Однако тема справедливости — слишком аморфна и иррациональна. У каждого свое понимание справедливости. Справедливость становится ею тогда, когда: а) довольны все стороны (в том числе и простой избиратель) и б) когда достигнутый компромисс обретает статус закона.
Превратить справедливость в законность и воплотить ее — вот главная задача, к решению которой должна стремиться любая власть. Однако часто у власти возникает искушение не менять существующее положение и игнорировать зарождающиеся диспропорции в соотношениях формальных и неформальных установок. Иногда власть их попросту не замечает. В странах, где существует развитое гражданское общество, обычно власти это не удается — она вынуждена идти на перемены. Диалог — вот главная функция, которую выполняет гражданское общество. Для ведения такого диалога и обеспечения его успешности гражданское общество, кроме всего прочего, должно иметь и значительный социальный капитал. Он включает в себя не столько материальный ресурс, сколько развитость самоорганизованных институций, представляющих большинство групп общества. Только в таком диалоге возможно нахождение органичного компромисса, который и определяется как социальный контракт.
Украина находится в состоянии создания социального контракта. Важность сложившейся для страны ситуации невозможно переоценить. В одной из лекций Александра Аузана, профессора МГУ, президента Института национального проекта «Общественный договор», приводится пример Испании и Англии. На рубеже XV—XVI веков эти страны можно было считать по многим показателям равными. Но в результате разного выбора, совершенного в этот период, сегодня мы имеем две различные по своему развитию страны. Выбор касался взимания налогов, но он в значительной степени определил различные формы социального контракта, которые утвердились в странах. В Испании сбор налогов стал прерогативой короля, а в Англии этим стал заниматься парламент. В Испании со временем утвердилась форма социального контракта, которую определяют как вертикальную, а в Англии — горизонтальную. В Испании собранные налоги шли на затраты (ведение войн, удержание колоний, содержание бюрократии и т.д.), в Англии на то же самое, но часть денег направлялась на накопление, что и составило в будущем основу социального капитала. Но социальный капитал, повторюсь, это не столько материальные ресурсы, сколько системы, институты реализации неформальных установок. Их и удалось создать с помощью накопленных средств.
Мы не можем констатировать, что Англия сделала правильный выбор, потому что это утверждение предполагает, что был какой-то анализ, или прогноз, или моделирование, а их не было. Выбор делался из неформальных установок, а они тогда в Англии были не такими, как в Испании. Однако сейчас в Украине мы имеем возможность такой анализ провести. И вывод из него следующий: мы можем утверждать, что имеется определенная зависимость (точнее заданность) будущей траектории развития страны от тех стартовых условий, структурных форм, которые будут сформулированы в социальном контракте. Действия в Украине должны быть направлены на создание гражданского общества, наполнения его социального капитала и укрепления переговорной силы этого самого гражданского общества. Все это необходимо в диалоге с властью во время создания (сотворения) социального контракта, в котором и будет установлена его форма. Это обстоятельство может фундаментальным образом определить будущее страны.
Взаимоотношения формальных и неформальных установок очень динамичны, и если власть игнорирует нарастающие противоречия, то гражданское общество, которое культивирует неформальные отношения, обязательно потребует перемен. В условиях наличия значительной переговорной силы гражданскому обществу удается через различные политические, общественные институты, прессу, культуру, сатиру и т.д. добиться желаемого путем диалога и реформ. Но если такие институты не развиты или социальный капитал гражданского общества не отражает всю широту групп населения, то полноценного и продуктивного диалога с властью добиться не удается. Тогда возможны события, которые определяются уже как революционные.
В 2004 году в Украине назрели проблемы несоответствия неформальных установок в обществе и формальных предписаний. В отсутствие диалога, а скорее, механизма диалога — социального капитала, конфликт между затянувшимися ожиданиями людей и властью трансформировался в конфронтацию. В силу неразвитости гражданского общества, слабости его переговорной силы в диалог с властью от имени общества вступила политическая сила, построившая свою аргументацию на тезисах о справедливости. Что совершенно естественно, ибо понятие справедливости только отчасти формируется формальными законами, а в основном в нем преобладает мораль, религиозная традиция и т.д. — категории неформальных установок. Но сила, которая пришла к власти на тезисах о справедливости, почти ничего не сделала, чтобы справедливость превратить в законность, т.е. снять те противоречия, которые и возникли между позитивным правом и общественным договором.
Коротко и иллюстративно это значит, что в области труда не был принят закон о едином социальном взносе, открывающий дорогу дальнейшим реформам. В сфере капитала — закон об акционерном обществе остался «не на часі», а это основа корпоративной культуры и основной инструмент фондового рынка. В сфере общественной справедливости был реприватизирован завод «Криворожсталь». Но складывается впечатление, что полученная огромная цена больше озадачила, чем обрадовала. Потому что вместе с ощущением большой победы закрадывалось подозрение о большой глупости. Хотя бы потому, что возник с новой остротой вопрос: «А что делать с остальными?» Вопрос, на который никто просто не хотел отвечать, так как прямо или косвенно стоял в одном ряду с бывшими собственниками «Криворожстали». А этот ряд может оказаться намного длиннее, чем кому-то хочется или кажется, потому что по тем же критериям несправедливой является приватизация семьей трехкомнатной квартиры в одном случае на Липках, а в другом случае на Борщаговке или еще лучше в Красном Луче, и не трехкомнатной, а однокомнатной в доме барачного типа.
Все это подтверждало лишь одно: лучше всего общество в переговорах с властью может быть представлено через широкие — не только партийные! — системы гражданского общества, формирующие социальный контракт. Такой механизм диалога продуктивнее прочих хотя бы потому, что он селективный по своей логике. В диалоге с властью участвуют те, кто может этот диалог вести, кто обладает для этого суммой знаний, моральных норм, а требования общества может сформулировать в предложениях более содержательных, чем «Геть!» и «Ганьба!». Если бы в стране в тот момент при уже сформированном — пусть и слабом — гражданском обществе (а многие его признаки очевидны) был в наличии значительный социальный капитал, то диалог с властью велся бы через множественные институты гражданского общества. Но таких коммуникативных коридоров было ничтожно мало, поэтому единственной площадкой для переговоров общества с властью и стал Майдан, одновременно уникальный, в своей консолидированной энергии, и деструктивный в своей излишней эмоциональности, одновременно и наивный, и зловещий.
Создание и наполнение содержанием социального капитала должно стать первоочередной задачей при выборе Украиной своих стартовых позиций, определяющихся содержанием и механизмом реализации социального контракта. Здесь возможны два пути. Или власть начнет формировать предпосылки, конфигурацию и содержание институтов гражданского общества, или ответственные политики и государственные мужи создадут и обеспечат условия для развития этих институтов, чутко улавливая те тенденции, которые генерирует общество в целом и ассоциации, товарищества, неформальные сообщества в частности. Если мы выберем первый путь, который кажется знакомее и проще, не следует удивляться, что через некоторое время мы обнаружим в стране социальный контракт с вертикальной формой организации диалога. Как считают экономисты, таким путем пошла Россия — в 2003 году она прошла свою точку выбора. Второй путь дает возможность надеяться, что в стране сможет быть реализована горизонтальная форма социального контракта.
Следует заметить, что преимущества и недостатки той или иной формы проявляются в конкретных случаях взаимодействия власти с неформальными установками. Конечно, нехорошо, когда вопрос сохранения садика во дворе вместо предлагаемых гаражей может решиться только через апелляцию к президенту, но безусловно хорошо, что такой действенный механизм существует. Однако бесспорным есть факт, что на все садики не хватит никаких президентов, такие вопросы лучше решать на местах, и самоорганизованные сообщества граждан должны иметь возможность этим заниматься и влиять на решения местной власти. Ведь по-иному могла сложиться ситуация 2004 года, если бы, например, при Верховной Раде существовала действенная общественная палата, местные органы власти находились в контакте с неформальными самоорганизованными сообществами граждан, пресса обеспечивала плюрализм мнений на множестве информационных площадок. Увы, история не знает сослагательного наклонения.
Я не сторонник того, чтобы власть строила институты гражданского общества. Создаваемые ею институции — часто искусственные и в лучшем случае одноразовые. Достигнутый результат будет, как в истории с конверсией военного завода: что только ни меняем, а вместо трактора получается танк. Но я твердо убежден: ответственные политики должны способствовать самоорганизации неформальных сообществ, которые и устанавливают основополагающие признаки гражданского общества, составляют смысл определения «социальный капитал».
Осуществление этих задач я вижу в формальном (в виде системы законов) закреплении понятий «общественное благо», «общественная собственность», «общественный бюджет страны». Оппоненты либерального толка мне возражают, что я предлагаю вывести часть денег из успешно развивающихся отраслей производства и направить их на потребление. Это не так. Я предлагаю направить эти средства в развитие сферы не менее важной, чем производство: в развитие гражданского общества, а отсюда и, безусловно, самих граждан.
Украина находится в «точке выбора». Об этом свидетельствует хотя бы то количество вариантов Конституции, которые предлагают различные политические силы. Причин такого положения дел много, но мало предложить непротиворечивый, сбалансированный Основной Закон. Нужно, чтобы он был написан не с головой, обращенной назад, а со взглядом, устремленным вперед. Конституция страны должна иметь реальное содержание, а значит, гарантировать права и свободы своих граждан таким образом, чтобы созданный на ее формальной основе в совокупности с неформальными установками социальный контракт обеспечил благосостояние всех ее граждан. И справедливость! Не стоит забывать о справедливости! И безразлично, в какой форме этот контракт возникнет, то ли меморандума согласия, то ли универсала понимания. Нужно помнить, что, кроме прав конституционных и законных, существует множество неформальных прав, например, право ходить по тротуарам без канав и ям, право не слушать хамство водителя маршрутки или болтовню по мобильному телефону в общественном транспорте, право иметь под домом детскую спортивную площадку, а не мастерскую вулканизации. Должна Конституция учитывать эти права? Без сомнения — нет, хотя бы потому, что завтра востребованы будут какие-то другие права. Но Конституция должна содержать нормы, которые давали бы возможность гражданину донести до власти проблему, а власть обязана была бы оперативно ее решить. И донести не только через структуры исполнительной власти, но и через другие многочисленные общественные институции. Конституция должна предполагать наличие институтов гражданского общества, обеспечивать жизненность механизмов, формирующих социальный капитал, и подчинять все не власти, но развитию благосостояния общества.
Группа экономистов под руководством Тиффера и Ширли в 90-х годах прошлого века по заданию Всемирного банка исследовала более восьмидесяти стран, выявляя доминирующие факторы в развитии. Оказалось, что чувствительность показателя валового дохода на душу населения от экономических факторов (налоги, инфляция, открытость экономики) в два раза ниже, чем влияние факторов, находящихся в поле взаимодействия бизнеса и власти с обществом: качество бюрократии, уровень коррупции, соблюдение законов, настроение реприватизации. Получается, что факторы, которые генерируются на контактах гражданское общество—власть, гражданское общество—бизнес, в большей мере определяют развитие страны, чем сугубо экономические обстоятельства. А ведь именно в этой доминирующей сфере гражданское общество и формирует свои институции, составляющие суть понятия «социальный капитал». Значит, сам социальный контракт и его форма определяющим образом влияют на дальнейший путь развития стран.
Если рентные отчисления направляются в государственный бюджет, они распределяются в лучшем случае на проедание, а обычно — на выполнение государственных функций. Это деньги, которые не создают новые потребности, а значит — не проявляют уникальных свойств. Они не создают новую ренту. Если же рента направляется в общественный бюджет, а оттуда — на укрепление и развитие институтов гражданского общества, эти институты будут находить и формировать новые уникальные качества в товарах, услугах и так далее, то есть они будут находить новые потребности, формирующие новую ренту.
Правильно прописанные категории общественного блага, общественной собственности и общественного бюджета в Основном Законе дают возможность кардинальным образом изменить позицию гражданского общества в диалоге с властью, увеличить его переговорную силу, а значит, на новых принципах выстроить условия, которые сформируют для Украины новый социальный контракт. Это обстоятельство позволит Украине по-иному позиционировать свои стартовые возможности и по-иному определить свои перспективы в таблицах Мэдисона.
Моя недавняя публикация в «Зеркале недели» (№26, 2007) касалась вопросов взимания ренты и направления их в Рентную палату. По сути, я предлагал создание (наряду с государственным) второго бюджета — общественного, который находился бы под контролем Рентной палаты и обслуживал общественные инициативы, в том числе и развитие структур гражданского общества.
Позиции сторонников рентных отчислений активно критикуют либералы — причем во всем мире. С либеральной точки зрения естественным является порядок вещей, при котором использование общественной собственности должно находиться в руках наиболее активной части населения. Своими усилиями, личными качествами, знаниями и интуицией она преобразует эту собственность, обеспечивая прогресс и удовлетворяя потребности людей. При этом «плата» за использование такой собственности является символичной, что дает возможность говорить о филантропическом переходе общественной собственности в частную. Нельзя сказать, что такая точка зрения является непродуктивной. Однако «простой человек» в этой ситуации оказывается в плену окружающих его ограничений и теряет экономическую перспективу. Но либеральных идеологов это не особо беспокоит, их фетиш — человек «не простой», т.е. активный гений и талант, а идея ренты — это антиидея. Отсюда — первый шаг к узакониванию и развитию олигархического общества.
Мы предлагаем выбор, в котором не предполагается изменение порядка вещей, т.е. права собственности останутся прежними. Однако переход (использование) общественной собственности станет строже регламентированным и администрируемым. Все должно получить свою цену: предприниматель — вознаграждение за свою активность и новаторство, общество — свою достойную часть за предоставляемые для использования блага. При этом очень важно, чтобы полученные обществом средства в значительной своей части послужили реализации экономических свобод и перспектив, открывающихся для «простого человека», для раскрытия новых гениев и талантов, самореализация которых в либеральном мире была проблематичной из-за отсутствия или неравенства стартовых возможностей. Они лягут в основу социального капитала гражданского общества.
В западном капиталистическом мире такой подход трудно реализуем не из-за наличия злой воли, а в силу «исторической памяти» собственности, составляющей и представляющей экономику этих стран, в которой все давно поделено и закреплено в незыблемых реестрах. Частная собственность на Западе складывалась веками, и она является неприкасаемой — как священная корова. Наша недоразвитость в институционном смысле в такой ситуации может оказаться преимуществом, которое даст возможность по-новому сформировать реестры собственности и правильно описать ее трансформацию в процессе создания добавленной стоимости.
Украина имеет уникальный шанс, который, как ни парадоксально это звучит, состоит в несовершенстве ее системы собственности. Это тот случай, когда слабые стороны становятся преимуществом. Отсутствие «исторической памяти» дает возможность по-новому сформировать всю систему, введя понятие общественной собственности и, наряду с государственным, понятие общественного бюджета. Это даст механизм, который позволит удалить из сознания людей чувство несправедливости от результатов приватизации. Ведь негативное отношение населения к приватизации, например «Криворожстали», можно было бы преодолеть, оставив предприятия отечественным собственникам, введя при этом на определенное время компенсационный налог (такой метод применяли в Англии), который бы направлялся на погашение обесцененных вкладов, на формирование общественного бюджета. В дальнейшем этот налог следовало бы трансформировать в налог, базой которого следовало бы определить используемую общественную собственность. На практике же деньги, полученные от реприватизации «Криворожстали», постигла участь всех денег, которые попадают в бюджет государственный. Этого можно было бы избежать, будь у нас прописаны механизмы отчисления рентных платежей и законодательно закреплено понятие общественной собственности.
Сейчас значительная часть населения страны относится к успешному предпринимателю не как к великому таланту, а как к великому негодяю. Введение понятия общественной собственности, выявление и определение на законодательном уровне ее базы, создание системы администрирования соответствующих платежей и направления их в общественный бюджет, рациональное распределение полученных средств не на выполнение государственных функций (обслуживание госаппарата и бюрократии), а на нужды общества даст возможность изменить существующую удручающую картину.
При этом в нашем понимании появление общественной собственности ни в коей мере не должно означать вторжения в собственность частную. В материальном смысле частная собственность останется неприкосновенной, общество лишь корректно определит свою часть в созданной добавленной стоимости, полученную от использования собственности общественной.
В западном мире эта же задача решается путем введения высоких социальных стандартов, потому что система собственности в этих странах исторически насчитывает сотни и сотни лет. Вводить там понятие общественной собственности технологически очень дорого и рискованно. Но в экономическом смысле предприниматель «на Западе» с обществом «делится» через указанный механизм высоких социальных стандартов.
Естественно, что такие же социальные стандарты должна будет ввести у себя и Украина. Разница окажется лишь в том, что в таком случае в Украине «общество» будет присутствовать не только на этапе распределения общественных доходов через систему социальных стандартов, но и на этапе их появления. А это даст возможность оперативнее и справедливее определять и базу, и величину поступлений в общественный бюджет.
С созданием Рентной палаты и общественной собственности для Украины решается вопрос развития институтов гражданского общества. Государство никогда не будет заинтересовано в укреплении структур гражданского общества — поскольку гражданское общество становится контролером над действиями государства и лишает само государство монополии на осуществление власти. Именно поэтому рентные отчисления должны идти в первую очередь на обеспечение интересов и институтов гражданского общества — общественного телевидения, общественных фондов, социальных программ, мониторинговых структур и т.д.
Таким образом, Украина может стать второй после Японии страной, нарушившей закономерности таблиц Мэдисона и перескочившей из нынешнего латиноамериканского выбора в реальный европейский — с сильными институтами гражданского общества, с законодательно закрепленными формами собственности — в том числе и общественной — и с обостренным чувством справедливости как на государственном, так и на индивидуальном уровне. Возможность по-новому построить систему собственности является для Украины тем шансом, который выведет ее в группу успешных народов.