- Мы - покойники, - сказал он.
- Мы - покойники, - послушно согласилась Джулия.
- Вы покойники, - раздался железный голос у них за спиной.
Дж. Оруэлл. "1984"
"Меня посадят, если захотят", - эту мысль озвучил каждый, кто проявлял хоть какую-то активность с 2013 года и по сегодняшний день. Начиная с первых протестов и заканчивая громкими делами последних дней.
"Мы тут все ОПГ", - печально шутили все те, кто возил шины, прятал дома раненых, таскал через границу каски, шел добровольцем с оружием, помогал в зоне АТО, собирал деньги на личные карточки, подпольно покупал лекарства и не поддерживал власть.
"Мы посадим вас, если захотим. Вы все - ОПГ", - железным голосом сообщил Аваков на брифинге в четверг.
Мы давно примерили на себя эти роли. Каждый. И не питаем никаких иллюзий. Мы неудобны любой власти. Этой ли, прошлой ли, той ли, которая будет потом. Потому что не сидим в уютных креслах перед телевизором и не живем от работы до отпуска. Потому что сфера наших интересов не ограничивается ценой на колбасу и скандалами из личной жизни поп-звезд. Потому что мы научились думать. И следить за руками. И протестовать не на кухне за чашкой чая, а на площадях. Потому что ценность собственной свободы и собственной жизни снизилась, а местами совсем исчезла. Потому что на определенном этапе мы все позволили себе умереть, если будет нужно. И, позволив, перестали бояться. Остался страх за детей, за страну, за то, что мы чего-то не успеем. Но исчез страх за свою шкуру.
Мне хочется сказать, что нас много. Но это неправда. Нас настолько мало, что мы почти все знаем друг друга в лицо. И с каждым днем нас становится меньше. Мы выгораем, мы умираем, мы уходим из жизни добровольно, мы валяемся по больницам с инфарктами, инсультами и онкологией. Мы не успеваем закрывать руками все дыры. И не умеем защищать свои сердца.
В 2014 году я верила, что в моей стране наступил перелом. Несмотря на смерти. Несмотря на войну. Мы были нацией. Не населением. Мы хотели свободы и достоинства. Мы верили в то, что сможем противостоять любым врагам - внешним и внутренним. Потому что за нашими спинами была практически вся страна. Лавина поддержки. Она давала силы не упасть от усталости и открывать в себе еще одно, тысячное по счету "второе дыхание". Мы знали: то, что мы делаем, нужно стране. И людям, которые в ней живут.
В 2019 году я не знаю, во что верить. Страна устала от войны и переходных этапов. Стране нужна бесплатная медицина, дешевый газ и концерт на Новый год. Страну раздражают те, кому больше всех надо. А еще больше раздражает, что у них не хватило сил посреди войны превратить страну в цветущий рай. Страна не хочет сорок лет ходить по пустыне. И меняться тоже не хочет. Поэтому страна легко верит в любые обещания каждого следующего политика. И так же легко верит в любые обвинения "неудобных" людей.
Страна хочет вождей, которые поведут ее в светлое завтра. Но не готова мостить эту дорогу. Иногда, по инерции, страна пугается чего-то уж совсем неожиданного и начинает предъявлять претензии тем, кто не опустил руки: Что же вы молчите? Почему ничего не делаете? Мы же на вас надеялись.
И мы на вас надеялись. На всех тех, кто закрывал глаза на просчеты прошлой власти. На всех тех, кто проголосовал по принципу "хуже не будет". На всех тех, кто вне политики. На всех тех, кто верит в лидеров, а не в идею. На всех тех, кто хочет европейскую пенсию, но не хочет платить налоги. На всех тех, которые "такую страну просрали". На всех тех, с кем мы живем на соседних улицах.
В 2014 году ночью в двадцатиградусный мороз тысячи людей скандировали под судами: "Хлопці, ми з вами!", грели руки у горящих бочек и ломали бутерброды пополам с незнакомыми людьми. Вам было страшно. Вы понимали, что практика быстрых судов уже была. В 1937 году. И что сейчас это даже не вопрос поддержки протестующих. Это вопрос самосохранения. Потому что если можно с ними, то и с вами можно тоже. Помните, суды выносили решения как под копирку? СИЗО, без права на залог. Никаких вариантов выхода на поруки. Никаких аргументов. Виновен. Конвой. Автозак. СИЗО. Следующий. Толпы под СИЗО. Сотни тысяч на Майдане. Потому что так - нельзя.
В 2019 году на суд над Юлей, Яной и Рифом пришли пару десятков людей. Все те же. Которые знают друг друга в лицо. Остальные внимательно посмотрели победную прессуху Авакова и на всякий случай решили подождать - а вдруг таки они? Ну, мало ли, может быть, детский кардиохирург действительно закладывает взрывчатку под автомобиль журналиста, известного только в узких кругах? А музыкант "увлекается идеями ультранационалистов"? Наша хата с краю. Мы подождем, что скажет следствие.
И почти никого не возмутило, что людей, которым не было обвинительного приговора, на всю страну объявляют убийцами. Что никто не проверял алиби. Что все обвинение строится на предположениях и сравнениях одного видео с другим. Что "мы прослушали разговоры 44 000 абонентов". Что нет ни мотивов, ни даже установленных связей между жертвой и "убийцами". Что у нас вроде как должна быть презумпция невиновности. Нет. Виновны. Ура. Мы раскрыли, и готовы к медалям на грудь. А заодно и скверу имя Шеремета присвоили. Красиво же. И вовремя. Впрочем, и появление в Киеве журналистов телеканала "Звезда" в этот же день тоже было весьма вовремя.
И ночное судилище. Вот там адвокаты уже предоставили алиби. И были народные депутаты, готовые взять на поруки. Но нет. Суд был формальностью. Он просто огласил подготовленное решение, ничего не принимая во внимание. Виновны. Конвой. Автозак. СИЗО без права залога.
И знаете что? Никто не выйдет на протесты. Кроме той самой пары сотен людей. Знающих друг друга в лицо. Ну, может быть, еще пара политических сил присоединится помахать флагами и напомнить о себе. И все. Остальные будут наряжать елки, готовиться к зимним праздникам и нарезать оливье. А это значит, что с сегодняшнего дня со всеми вами тоже можно так. С любым. Без суда и следствия.
"Мы все покойники".
Мы это знаем. Нас это не пугает. Но мы уйдем, а вы останетесь. Наедине с 1937 годом, дешевой колбасой и развлекательными шоу по телевизору.