Только сейчас, к концу года, в Донецке вдруг опомнились, что Виктор Ющенко требует от них избавиться от «наследия коммунистического режима» и что по сценарию ролевой игры «украинская политика» донецким следует возмутиться и выразить протест. Протест вышел вялым. После обнародования предварительного списка подлежащих переименованию улиц, площадей, скверов и пр. депутаты Донецкого областного совета выразили беспокойство напряженной ситуацией, «сложившейся после принятия Указа «О мероприятиях в связи с 75-летием Голодомора 1932–1933 гг. в Украине», который предусматривает демонтаж памятников и памятных знаков… а также переименование улиц, площадей, переулков, проспектов, парков и скверов в населенных пунктах…» (из заявления, утвержденного сессией облсовета). Все это радостными криками встретили около сотни активистов Компартии, терпеливо мерзнувших на улице в ожидании вердикта своих избранников.
Надо ли упоминать о том, что из перечисленных мероприятий также ровным счетом ничего сделано не было, хотя до завершения юбилейного года остались считанные дни? Впрочем, здесь есть весомое оправдание — от одного объема работы опустятся руки у самого «свідомого» энтузиаста. По официальным данным, в регионе 1350 топонимов, так или иначе связанных с советским периодом. В Донецке, к примеру, из девяти районов города только два не названы в честь «деятелей режима» — Киевский и Пролетарский. Не говоря уже об улицах, площадях, скверах и проспектах. На карте Донбасса больше всех наследил вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Ленин, который упоминается 430 раз. Остальные, по сравнению с Ильичом, в статистике топонимов представлены более чем скромно. Товарищ Киров застолбил 67 улиц, Михаил Калинин — 57, красный командир Щорс — 43 и т.д. Самый известный «сепаратист», глава Донецко-Криворожской республики товарищ Артем увековечен 33 раза, в том числе его именем названа одна из центральных улиц Донецка.
По-видимому, требования президента с призывом к беспощадной борьбе с рудиментами советской эпохи подчиненные ему чиновники восприняли чересчур серьезно. В список подлежащих искоренению названий попали улицы имени всех возможных партсъездов, юбилеев Октября, десяток Коммунистических, три улицы Юных ленинцев, одна Большевистская, пять улиц Энгельса и 21 — Карла Маркса.
Соответственно во всех этих местах нужно сменить таблички, выдать жителям новые паспорта (содрав с каждого по 13,5 грн. госпошлины), перерегистрировать все предприятия, организации и учреждения… Сколько на это понадобится времени, во что обойдется стахановское очищение от красного наследия, оценить не берется никто. Мэр Донецка Александр Лукьянченко озвучил цифру в 30 млн. грн. для областного центра. Губернатор Владимир Логвиненко сумму для всего региона назвать затруднился.
«Трудящиеся массы» и их избранники на всю эту суету смотрят с ленивым удивлением: чего им неймется? Когда местная администрация только приступила к формированию списка, все ждали, что та же Партия регионов воспользуется этим поводом для ударного начала своей оппозиционной деятельности. Однако регионалы эти тезисы не используют и в ответ на прямые вопросы ограничиваются нейтрально-невнятными комментариями. «Это в нашей истории было? Было. Мы должны это забыть и вычеркнуть? Давайте определимся, на каком уровне такие решения надо принимать. Это право громады. Не из Киева надо командовать: это уберите, это поставьте. Я за то, чтобы принимала решения громада, там, где это в ее компетенции», — так прокомментировал ситуацию глава Донецкого областного совета Анатолий Близнюк, возглавляющий и региональную организацию ПР.
«Поднять народ» обещали коммунисты. То ли народ на подъем тяжел, то ли комми не рассчитали сил, но массовых протестов под их руководством также не наблюдается, кроме «шума» в информационном пространстве. Гуманитарные инициативы президента остаются кулуарным скандальчиком, обсуждаемым в довольно узких кругах.
Сейчас можно смело говорить о всеобщем охлаждении к теме борьбы с коммунистическим наследием — со стороны как исполнителей воли президента, так и противников этого начинания. Еще 30 октября губернатор дал поручение муниципальным властям до конца года вынести на рассмотрение местных советов все запланированные переименования. Но и сам он уже начинает искать «отмазки», чтобы этого не делать. «Пока нет оснований. Предлагая переименовать, мы уже обвиняем того или иного человека, но подтверждающей базы нет. На сегодняшний день группа специалистов занимается исследованием тех времен, и мы будем продолжать эту исследовательскую работу», — поясняет Логвиненко.
Было бы неверным, однако, объяснять все это одним только равнодушием к своей истории «Иванов, родства не помнящих». Все гораздо проще — у людей есть более насущные, хоть и не столь возвышенные интересы.
«Изменение коллективной памяти сегодня не отвечает прагматическим потребностям повседневной жизни. Вера или неверие в УПА и Шухевича не ведет ни к репрессиям, к счастью, ни к преференциям. Мир повседневности Юго-Востока реагирует на это как на кратковременный внешний раздражитель. Это вызывает отторжение и неприятие, но не вызывает стремления объединяться, идти в бой, отстаивать интересы», — считает доктор исторических наук, профессор Донецкого национального университета Елена Стяжкина. По ее мнению, никакого сюжетного развития тема очищения от «красного наследия» не получит. «Есть наработанные советской социальностью практики сопротивления: это отлынивание, увиливание, саботаж, формализация процесса, отписки, имитация бурной деятельности, откровенная и прикрытая симуляция. Отсюда появляются списки названий улиц, необходимых к переименованию, но списки эти внезапно теряются, забываются, тонут в системе согласований», — отмечает Стяжкина.
Такую апатию к требованиям избавиться от последствий прогулки «призрака коммунизма» можно счесть и инстинктивной защитой местного социума от ментально чуждых и вредных ему идей.
Что останется от Донбасса, если вычеркнуть из его истории советский период? Ничего. Дело даже не в символах и названиях самих по себе. В конце концов, если надо будет — откопают в архивах упоминания о каких-нибудь казачьих куренях в этих краях и приделают «шароварные» корни современным донецким. Однако будет утеряна единственная установившая здесь государственная система общественной морали.
Советская власть оставила далеко позади ведомство Геббельса в нелегком деле идейной обработки масс. Агитпроп растиражировал и оставил в веках немеркнущий образ Донецкого Шахтера, который эксплуатируют до сих пор. Быть шахтером — значило принадлежать к касте избранных. Даже сейчас отношение «кротов» к тем, кто никогда не спускался под землю, примерно такое же, как у дембелей к откосившим от службы ровесникам — снисходительно-пренебрежительное. «Что ты знаешь о солнце, если в шахте ты не был?» — эта строка из песни является лучшим воплощением данной идеологемы.
Кроме советской морали с доминирующей ролью трудяги по отношению к хилой интеллигенции, в Донбассе — так уж исторически сложилось — есть лишь одна шкала социальных ценностей. Это уголовные «понятия», оставшиеся с тех времен, когда сюда ссылали каторжников для освоения Дикого Поля. В Донецкой области есть города, основанные и заселенные исключительно зэками. Традиции уголовного мира глубоко въелись в язык, культуру и быт «донецких». Эти традиции и «ценности» под спудом социалистической законности мирно ждали своего часа. И дождались.
Вместе с Советским Союзом скоропостижно скончался и донецкий моральный эталон — работяга-шахтер, отличающийся добрым нравом, но буйным поведением. Пример для подражания остался только один — бандит-нувориш в «косухе» и на джипе. Уголовная мораль победила, и все попытки произвести переоценку ценностей в пользу фольклорной Украины с вишневыми садками и гудящими хрущами закономерно терпят поражение. Потому что украинская патриархальность чужда на землях, где право собственности на маленькое, но свое никогда не было формирующим мировоззрение фактором. Живущий одним днем сармат-кочевник как-то плавно, без паузы, сменился обитателем каменных джунглей (в социокультурном смысле), и никто из них не беспокоился по поводу обустройства клочка земли, который передаст потомкам. Вряд ли стоит ожидать, что принесенная извне мораль органично ляжет на ценностные установки местных жителей. Идеализированный казак или рафинированный диаспорный патриот героями Донбасса не станут никогда.
А предложенное главой государства «очищение» — просто новая незнакомая игрушка: повертели в руках и отбросили в сторону, вернувшись к поискам собственного identity между двумя традиционными моделями.