БАЛАМУТ

«Прошу уволить меня ввиду несогласия с информационной и коммерческой политикой канала», — так журналист Александр Пиддубный поставил точку в эмоциональном конфликте с руководством Первого национального. Теперь бывшая «надежда» главного канала страны — безработный, во всеуслышанье говорящий о цензуре и страхе на украинском телевидении.

«Бунтарь»

Сашу Пиддубного до сих пор знали лишь внимательные зрители государственных новостей. Но в УТ-шной «тусовке» он был звездой. 25-летний журналист поработал в УТН пять лет — вел дневные выпуски и программу «Энергетическое поле», «покрывал» парламент и даже попадал в святая святых — президентский пул. Теперь, говоря об УТ, он вспоминает иное — разборки с руководством.

По словам Пиддубного, настоящие проблемы начались после того, как в начале октября он вместе с другими тремя журналистами НТКУ подписал Манифест о цензуре в украинских СМИ и публично рассказал о специфических методах правки его текстов. Сначала подписавшихся чехвостил президент НТКУ Сторожук, со временем Пиддубного сняли с программы «Энергетическое поле», обвинив во взятках за сюжеты. Журналист понял, что работать ему не дадут. 1 ноября его заявление об увольнении с экзотической формулировкой подписали.

Саша иногда говорит словами человека, заблудившегося между своими политическими симпатиями и обидами на бывшее руководство. Но и эти сумбурные слайды показывают атмосферу, в которой работают украинские телевизионщики. Итак, Александр Пиддубный:

— Допекло. Почему? Я ощутил на себе весь механизм, как человека пытаются перемолоть морально, слава Богу, не физически, давить на него, править, изменять мировоззрение.

— Что это за механизм?

— Он очень прост. Когда журналист едет на значащее политическое событие, его вызывают к руководителю и объясняют, что нужно писать, в каком русле, у кого брать интервью. Корреспондента не считают самостоятельной боевой единицей. Часто людям даже не говорят, что править. Тексты просто перерабатывают редакторы.

— Что говорят журналистам перед съемками?

— Ну, например, меня отправляли на встречу руководства каналов с Томенко, и редактор прямо сказал: «Томенко не показывать». Я говорю: «А как? Ведь он инициатор!» — «Как хочешь, но не показывай».

Когда большинство создавали в парламенте, условие было писать Табачника или Тигипко — ни шага влево-вправо, — поскольку Тигипко вроде бы ближе к «Нашей Украине», и таким образом задабривать Ющенко. Если в сюжете имеется «НУ», то это обязательно должен быть Костенко: он будто бы мог отколоться и присоединиться к большинству. В то же время было четкое указание — Ющенко не давать.

— А как с Тимошенко и Морозом?

— Их категорически нельзя было давать: они слишком харизматичны. Опыт Долганова научил: лучше умолчать, нежели подать негативно.

— В отношении УТ, мне кажется, никогда особых иллюзий не было. Ты, Саша, там поработал пять лет. Почему же ты терпел все это время?

— Трудно объяснить… Раньше можно было даже в рамках УТН делать что-то интересное и не обращать внимания, что делается вокруг. Раньше я не занимался политикой.

— Но ведь ты ездил с Президентом...

— Ну, о Президенте вообще объективный материал сделать трудно. Там хоть престиж какой-то был. Главное, что сейчас изменились методы.

— Как именно?

— До Медведчука основным приоритетом был Литвин и «Единая Украина». Она была разноцветной, взгляды были разные, и на этом можно было сделать баланс. Теперь осталась единственная сила — СДПУ(о). Это, как лошадка, у которой шоры были более открытыми с «Единой Украиной». Когда пришла СДПУ(о), шоры стали — на сантиметр и все.

— Откуда идет давление?

— Я во всех делах вел разговор с главным редактором, но не думаю, что это была его инициатива. Полагаю, он выступал как рупор.

— Правда ли, что существуют «черные» списки запрещенных политиков?

— Имеется список людей, которых нельзя показывать, — оппозиционеров, некоторых региональных лидеров, предпринимателей. Киевский мэр Омельченко, например, — после прихода Медведчука я не помню, чтобы мы его показывали. Даже в культуре имеются люди, которых нежелательно ставить.

Тенденция такова: одну партию нужно выставить консолидирующей силой, и не только в политике — в социальной жизни, в культуре.

«Цензоры»

Бывшее руководство отвечают Пиддубному так же жестко: лжец, бездарь и взяточник. Но не ищите того, кто повторит это на диктофон: в НТКУ на скандал наложено тихое табу — рулевые государственного телевидения считают историю слишком мелочной.

В неформальных разговорах на канале говорят, что избавились от Пиддубного с облегчением: «На фоне УТ он казался звездой, но на самом деле его тексты — серость». На все обвинения Пиддубного имеется объяснение: цензуры не было — элементарная редакторская правка; из парламента его убрали, поскольку появился репортер получше; с программы сняли, поскольку узнали о взятках. Президент НТКУ Сторожук публично обвинил Пиддубного в «халтурках», доказательств чего канал, впрочем, не имеет.

Почему его не уволили раньше? Будто бы только потому, что избавиться от нерадивого работника в бюджетной организации столь же сложно, как и провести импичмент через нынешнюю Верховную Раду.

Директор творческого объединения «Новини» Артем Петренко говорит о ситуации следующим образом:

— Протесты также ускорят процесс демократизации. И они нужны. Я приветствую создание журналистского профсоюза — журналисты должны солидаризироваться в отстаивании своих прав. Но если какой-то сотрудник просто ленится работать и начинает кричать о цензуре — это абсурд. Если работник пытается протянуть в эфир «халтуру», а ему не дают, и он начинает кричать о цензуре — снова абсурд. Конечно, я не хочу обидеть коллег, имеющих свою позицию, а не прикрывающих свою бездарность громкими фразами.

Скандал вновь вызвал дискуссии вокруг нереформированного гостелевидения. С нового года новостями на УТ руководит молодая команда во главе с Петренко, бравшаяся сделать невозможное — догнать и перегнать коммерческие новости. Теперь им не позавидуешь: самый адекватный, быть может, менеджмент госновостей оказался между молотом все более ужесточающегося прессинга из администрации Президента и наковальней собственных принципов и журналистского сопротивления. Компания живет предчувствием десантирования в кресло президента НТКУ одного из создателей новой информполитики Васильева, рядом с которым Сторожук будет казаться апологетом вольнодумства.

Петренко говорит, что с начала года рейтинг основного выпуска новостей вырос втрое, а НТКУ в целом за семь месяцев заработала больше, чем за три предыдущих года. Но даже этими «кровными» телевизионщики распорядиться не могут: запрещают лимиты. Официальная зарплата директора новостей, например, остается смешной, как для телевизионщика, — 309 гривен.

— Конкуренция государственного Первого национального с коммерческими телеканалами напоминает спринт, в котором участвует один слепой, глухой, больной, исхудавший спортсмен со связанными руками и ногами, — говорит Петренко. — Остальные — здоровые, упитанные и хорошо натренированные участники. НТКУ как государственная организация настолько связана несовершенными законами и нормативными актами, что возникает удивление, как она вообще может работать!

Система

История оставляет массу вопросов — и к Александру, и к его экс-боссам. Неужели понадобились пять лет, дабы развеять иллюзии относительно гостелевидения? Какова была цена компромиссов, которыми приходилось молча платить все это время? Чем руководство НТКУ может крыть конкретные примеры их политического вмешательства в журналистскую работу? Почему Пиддубный стал для них «паршивой овцой» только после того, как, не скрываясь, заговорил о цензуре?

Для киевских телевизионщиков скандал с Пиддубным едва ли стал откровением. Негласные «черные» списки, установки на съемки и «деликатная» редакторская правка, в корне меняющая сюжет, — суровые будни для многих новостийщиков, годами молча терпящих, жалуясь на это разве что в курилках и на анонимных интернет-форумах. Но Пиддубный оказался одним из первых, кто отважился открыто говорить горькие слова о работе и о себе тоже.

Предполагаю, эта история добавит аргументов россиянину Киселеву, поучающему украинцев, что проблемы их СМИ сводятся к тому, что журналисты должны выдавить из себя рабов и отвечать за свои поступки. Но это и строчка в счет для предъявления властям, которые должны ответить за нарушение духа и буквы закона, за цензуру и за ту атмосферу, в которой журналисты становятся рабами.