Годом рождения новой дисциплины стал 1994-й. Именно тогда Дэвид Лэбсон, сын офтальмолога из Филадельфии, защитил первую докторскую диссертацию по экономике, основной темой исследования которой стала … сила воли. Интерес, который вызвала эта диссертация, оказался не только праздным, и вскоре д-р Лэбсон получил приглашение на преподавательскую работу в Гарвардский университет. А три года спустя еще одну докторскую диссертацию на стыке психологии и экономики защитил Сендил Муланатан, которого тут же «прибрал к рукам» Массачусетский технологический институт.
Новая дисциплина оказалась не только чрезвычайно увлекательной, но и достаточно правдоподобной. С ее помощью можно не только объяснить все те экономические феномены, которые никак не хотели вписываться в общепризнанные догмы «классической» экономики, но даже сделать достаточно реалистичные прогнозы на ближайшее, но весьма неопределенное будущее. Так что неудивительно, что сейчас кафедры поведенческой экономики (а именно такое название получила новая дисциплина) открыты во всех дорожащих своей репутацией американских университетах. А доля специализирующихся по этой дисциплине выпускников американских вузов от общего числа студентов-экономистов составила в прошлом году внушительные 20 процентов.
Собственно, основоположники поведенческой экономики утверждают, что основатели общей экономической теории, включая Карла Маркса и Адама Смита, тоже исповедовали «психологическую» экономику. Гиганты экономической мысли никогда не пытались игнорировать потребности и возможности людей, которые и определяли основной ход экономических процессов. И только с середины прошлого века губительная мода на обилие всевозможных формул и расчетов завела экономистов в тупик, на котором они, кроме всего прочего, оказались «страшно далеки от народа». А все потому, что «народ» упорно не вписывался в формулы свободно-рыночных отношений, предписывающие ему поступать исключительно рационально, предпочитая действовать импульсивно, под влиянием эмоций и настроений... Поведенческие экономисты изначально признают, что рационально человек способен мыслить только в тех случаях, когда речь идет об ожидаемом, но еще не свершившемся поступлении денег. В такие моменты тезис о необходимости своевременно заботиться о накоплениях, пусть даже и в ущерб сиюминутным тратам, не вызывает у них никаких возражений. Однако, как только деньги оказываются в руках даже у самых здравомыслящих людей, всевозможные соблазны тут же выбивают весь здравый смысл из их голов и практически все содержимое из их кошельков. Так что надежды на то, что сэкономленные благодаря сокращению налогов триллионы долларов будут использованы предусмотрительными американцами на увеличение своих сбережений, а эти сбережения будут инвестированы в развитие наиболее перспективных отраслей экономики, с точки зрения поведенческих экономистов совершенно неоправданны.
Впрочем, о мотивах поведения инвесторов разговор идет совершенно особый. Этой теме уже посвящены целые тома изысканий в области психиатрии. Правда, пока что только экономической. Роберт Шиллер, профессор поведенческой экономики Йельского университета, убежден, что сама по себе торговля акциями является занятием совершенно иррациональным и направлена вовсе не на аккумуляцию корпоративного капитала, а на ублажение собственного эго каждого отдельно взятого инвестора. Осознание себя в роли инвестора автоматически ведет к развитию сверхсамоуверенности, завышению оценки своих инвестиционных талантов, отчаянному нежеланию признавать свои ошибки и инстинктивному сопротивлению необходимости продавать падающие в цене акции. Кроме того, психология игрока, которая в обязательном порядке присуща настоящим инвесторам, требует, чтобы деньги, добытые игрой, так в игре и оставались. Поэтому утверждение, что фондовый рынок сверх переоценен, лишних доказательств не требует. Остается только просчитать психологически точный момент, когда переоценка фондовых ценностей станет совершенно неизбежной.
Хотя теория поведенческой экономики не во всем опровергает постулаты классической экономики, тем не менее между ними существует одно совершенно принципиальное различие. И касается оно фетишизированных ценностей свободно-рыночных отношений. Собственно, в самой Америке эпоха дерегуляции экономики началась всего каких-нибудь 25 лет тому назад, во времена президентства Джимми Картера. До недавнего времени считалось, что положительные результаты этого процесса говорят сами за себя. Однако приверженцы поведенческой экономики считают, что настоящие плоды дерегуляции начинают созревать лишь сейчас, и вряд ли они смогут кого-либо насытить. Поэтому роль правительства в установлении жесткого контроля над иррациональностью, безрассудностью и непредусмотрительностью человеческого поведения именно сейчас приобретает первостепенную важность.
Возможно, с учетом всего вышесказанного у читателя может сложиться впечатление, будто поведенческие экономисты привыкли иметь дело исключительно с человеческими пороками. Однако на самом деле это не совсем так. Психологи от экономики признают существование в человеческом обществе таких понятий, как альтруизм, социальная и экологическая ответственность, трудовой энтузиазм и добросовестность. Правда, при этом они не забывают анализировать, какие факторы способствуют развитию этих качеств, а какие — наоборот.