Один из уголков ирландской столицы |
Исторический отсчет времени завершился. После долгих лет желаний, стремлений и приготовлений десять стран Центральной и Восточной Европы вступили в Европейский Союз. С 1 мая началась новая страница истории, которую британский премьер Тони Блэр патетически назвал «единым европейским домом». Но главный вопрос, который сегодня практически затмевает все остальные, связанные с расширением ЕС, лежит в плоскости экономической: способна ли свежая кровь Восточной Европы обновить бледную и обветшалую Европу Западную?
Старые плюс новые
Со времен Римского договора 1958 года Европейский Союз пережил пять волн расширения. Шестерку основателей составили Бельгия, Германия, Италия, Люксембург, Нидерланды и Франция. В 1973 году к ним присоединились Британия, Дания и Ирландия. В 1981-м — Греция. Испания и Португалия стали членами ЕС в 1986-м. И в 1995 году в Союз вступили Австрия, Финляндия и Швеция.
Последняя волна, 2004 года, задумывалась как наиболее масштабная. И, по мнению многих обозревателей, результаты этого акта глобализации пока трудно предсказуемы. Приход сразу десяти новых членов — Венгрии, Кипра, Латвии, Литвы, Мальты, Польши, Словакии, Словении, Чешской Республики и Эстонии — существенно раздвинул границы Евросоюза. Территориально он вырос почти на четверть. По данным Евростата, к 380 млн. проживающих в ЕС добавилось 74 млн. новых граждан, из которых почти половину составляют поляки.
Но главное, что Евросоюз отныне стал крупнейшим по народонаселению единым рынком в мире. А по объемам экономики уступает лишь североамериканской ассоциации NAFTA, объединяющей в зону свободной торговли США, Канаду, Мексику.
Плюсы против минусов
Какими же экономическими достоинствами укрепила новая Европа старую? Здесь цифры гораздо менее впечатляющие: рост населения почти на 20% дал всего лишь 5-процентное увеличение ВВП Евросоюза. Что равняется доле ВВП Нидерландов с 16 млн. населения, составляет всего треть от показателей Великобритании и гораздо меньше, чем «принесла» в ЕС Греция 23 года назад. Кроме Кипра, Мальты и, возможно, Словении, остальные новички, по меркам Западной Европы, — страны очень бедные. Их ВВП на душу населения — чуть больше 20% от среднего по ЕС.
Такие показатели, несомненно, дают аргументы ярым противникам и даже умеренным скептикам. Следует заметить, что проект расширения Европы всегда был делом политических элит 15 стран — членов ЕС и никогда не пользовался особой популярностью среди широких слоев западноевропейцев. Сегодня, когда «воссоединение» стало уже свершившимся фактом, популистские негативные эмоции продолжают угрожать обновленному Союзу: ксенофобия разжигается посредством «страшных» рассказов о наплыве иммигрантов, которые якобы подорвут экономическое благополучие и разрушат системы социальной защиты. («ЗН» уже писало о разногласиях, возникающих между странами ЕС в вопросах экономического благоустройства, поэтому нет смысла повторяться. — Ю.З.)
На самом деле, говорят реалисты, расширение ЕС в худшем случае будет экономически нейтральным процессом для бывших пятнадцати. А оптимисты, в свою очередь, предсказывают выгоды для «старых» европейских экономик. Прежде всего за счет наполнения рынка рабочей силы недостающими высококвалифицированными кадрами, а также переориентации бизнеса на новые просторы ЕС, где ниже налоги и еще ниже оплата труда.
Рост плюс рост
Оптимисты также полагают, что особенно ценным из всего, чем могут вновь принятые члены наполнить общую кошелку ЕС, будет их быстрый экономический рост и, соответственно, его влияние на общую ситуацию. Рост будет стимулироваться стремлением «новых» достичь уровня «старых». Также не исключено, что для кого-то из «новичков» сыграет положительную роль так называемый эффект «маленькой страны». Ведь, за исключением Британии, все остальные крупные экономики континента уступают своим небольшим коллегам. В качестве примера обычно приводят Финляндию, по многим показателям опережающую ЕС-конкурентов.
Новые члены Евросоюза планку своего экономического роста поднимают довольно «круто». И, согласно оценкам инвестиционного банка Lehman Brothers, будут продолжать в том же духе. Что позволяет прогнозировать для них в среднем 4—6% экономического роста ежегодно на последующие десять лет. Даже в Польше, самой крупной и наименее гибкой среди новых экономик, ожидается показатель в 5%. Поэтому никто не отрицает, что напор быстрорастущих экономик приведет к общему росту в Евросоюзе, хотя бы частично.
Правда, многие эксперты задаются вопросом: действительно ли «свежая кровь» с Востока способна «пробудить» старый Запад к живой конкуренции и динамичному росту? И сами же отвечают: способна, но лишь в случае, если Евросоюз сможет решительно взяться за сложное дело экономического реформирования.
Магнит для инвестиций
Как следует реформироваться «новоселы» смогут научить теперь уже общий европейский дом. Искреннее стремление войти в Евросоюз вынудило их, еще будучи кандидатами, провести смелые и часто болезненные реформы в экономической и социальной сферах. Но и результат не замедлил сказаться. Прежде всего возросли масштабы инвестирования. Именно реформированная налоговая система и установление фиксированной ставки налога на прибыль до 19% вкупе с дешевой рабочей силой явились тем магнитом, который притягивает инвестиционный капитал и позволяет новым членам ЕС вступить в конкуренцию со старыми за место под солнцем.
Несомненно, одним из главных преимуществ новой «десятки» является дешевая рабочая сила. Даже несмотря на то, что с 2000 года в некоторых странах заработная плата выросла, например, на 40% в Чешской Республике и на 70% в Венгрии. Но это всего лишь хорошо известный эффект, который достигается за счет роста экспортной продукции, простимулированного крупными объемами инвестиций. Тем не менее, огромный разрыв между Западом и Востоком ЕС в оплате труда сохраняется. Польша, к примеру, платит лишь 18% от среднего заработка в ЕС.
Уже подсчитано, что новые восточные страны ЕС, с их низкими налогами и невысокими заработными платами, привлекают больше прямых иностранных инвестиций (ПИИ) на душу населения, чем Китай. Причем, 85% ПИИ приходят как раз из Западной Европы. Кроме того, у «новичков» продолжают наблюдаться устойчивые внутренние потоки инвестиционного капитала.
Несмотря на то, что ПИИ кое-где замедлились в связи с окончанием волны приватизации, портфельные инвестиции в регионе в целом увеличились в 2003 году в два раза и достигли 4 млрд. долл. Что же касается прогнозов относительно ПИИ, то экономисты из ЕБРР, например, предсказывают их дальнейший рост: в Чехии — до 6 млрд. долл. (по сравнению с 2,35 млрд. в прошлом году), в Польше — до 5 млрд. долл. (против 3,7 млрд. в 2003-м), в Словакии — до 1,5 млрд. долл. (481 млн. долл. в 2003 году).
Нарождающийся тигр?
О Словакии, маленькой соседке Украины, хотелось бы сказать отдельно. Ибо она относится к тем новым «европейцам», которым прочат большое экономическое будущее. Несмотря на то, что страна пребывает пока в группе беднейших среди ЕС-10, ее уже называют то «европейским Детройтом», то «восточноевропейским тигром». Здесь разместился один из трех крупнейших заводов концерна Volkswagen. Производя 250 тыс. машин в год, 700 он ежедневно экспортирует в разные страны мира, от Японии до Америки. Это — почти четверть всего словацкого экспорта.
Через два года вступит в строй новый завод Peugeot, производственной мощностью в 300 тыс. машин в год, которые будут экспортироваться в основном в Западную Европу, что обеспечит работой 10 тыс. местного населения.
В прошлом месяце Словакия обошла Польшу и Венгрию, заключив сделку с южнокорейским Hundai на строительство первого завода в Европе. К 2007-му маленькая Словакия, с 5 млн. населения, будет производить 850 тыс. машин в год, что сделает ее крупнейшим в мире производителем автомобилей на душу населения.
В Словакии расквартированы заводы, выпускающие продукцию и других не менее известных торговых марок мира. Например, Sony производит здесь телевизоры с плазменными экранами, Samsung — принтеры и телевизоры, Whirlpool — стиральные машины. Кроме того, крупнейший в Восточной Европе металлургический гигант в Кошице четыре года назад был спасен от банкротства значительными инвестициями крупнейшей американской сталелитейной компании US Steel.
И это та Словакия, которую Брюссель даже не хотел включать в список кандидатов на вступление в ЕС, когда начинал переговоры с Польшей, Венгрией и Чехией!
Примеры и уроки
Недавно журнал Forbes назвал Словакию «инвестиционным раем» и написал, что «эта маленькая страна с большой экономической энергией, похоже, станет следующим Гонконгом или Ирландией...» В этом контексте речь можно и нужно вести не только о Словакии. Она — всего лишь удачный пример. Таким же ярким примером, особенно для нынешних евроновоселов, была в свое время Ирландия. И потому трудно даже придумать что-либо более символичное для нынешнего расширения ЕС, нежели торжества и празднества, проходившие в Дублине по поводу ирландского президентства в Евросоюзе.
После неудачных попыток в 1960-х вступить в Европейский Союз (тогда — Европейское экономическое сообщество) Ирландия наконец становится его официальным членом в 1973-м. И с тех пор, благодаря существенной финансовой поддержке из бюджета ЕС, начинается ее экономическое восхождение. Однако и у самих ирландцев есть все основания гордиться собой: они избрали правильный курс и программу развития страны (кстати, создали ту самую «налоговую гавань») и, что важно, не разбазарили и не разворовали огромные суммы помощи. Из маленького государства на обочине Европы, беднейшего среди европейских коллег, Ирландия за несколько десятилетий превратилась в «кельтского тигра»...
Было бы наивно даже предполагать, что процесс объединения двух частей Европы в один Союз пройдет гладко, как по маслу. Глобальные процессы переустройства мира, даже происходящие добровольным путем, не могут не повлечь за собой глубокие и коренные изменения во всех сферах человеческого бытия. Такие процессы всегда болезненны и отнюдь не краткосрочны. И если западноевропейский бюргер мог об этом не задумываться, то его восточноевропейский сосед уж точно знал, что путь предстоит нелегкий, и был готов к этому. Вот почему на референдумах по поводу вступления в ЕС, состоявшихся в девяти странах, кроме Кипра, «за» проголосовали в среднем 78% населения.
А что же моя Родина?
А что же моя Родина, почему ее не оказалось в новой европейской десятке? Вопрос, собственно, риторический, но порождает, тем не менее, множество смешных ответов.
На этом фоне рассказы «очевидцев» (которые в преддверии 1 мая наводнили украинскую прессу) о том, как плохи дела в Евросоюзе и как ухудшатся они после его расширения, и потому нечего «заблудшей» Украине искать счастья на единых европейских просторах, просто не могут не умилять. А поскольку «нас туда не зовут», то получилось нечто вроде нового прочтения строчек Кобзаря — дескать, «там плохо, где нас нет».
К сожалению для европейских критиков, у них не сложилось с аргументацией, дабы на практике подтвердить теоретические пассажи. Ибо за 56 лет существования Европейского Союза ни одна страна почему-то не пожелала выйти из этого «неудачного объединения». Наоборот, туда стремятся все новые и новые, и даже в течение не одного поколения. Турция, например.
Кроме «антиинтеграторов» слово часто берут яростные «обвинители» объединенной Европы. И в чем же ее, несчастную, обвиняют? Да вот, например, в том, что она «заставляет» наших родных украинских иммигрантов «мыть свои буржуазные туалеты».
На сей счет имеется короткая, но поучительная история. На прошлой неделе лорд Дэвид Элайенс стал первым иранцем, получившим пожизненный титул королевского пэра Великобритании. Пятьдесят с лишним лет назад он приехал в Манчестер нищим 17-летним иммигрантом. И зарабатывал на хлеб «черным» трудом. Сегодня он — владелец международного текстильного гиганта, на котором работают 75 тыс. человек. Его состояние оценивается в 218 млн. фунтов.
Лорд известен как сторонник разумной иммиграционной политики и прославился фразой о том, что «мы разрешаем иностранцам въезжать в Британию с тем, чтобы они мыли наши туалеты, вместо того, чтобы привлекать людей, которые могут строить бизнес и создавать рабочие места».
Кто говорит, что Европа — надменна, безучастна и бессердечна? Неправда. Она меняется, ибо меняются люди ее населяющие. Когда-то давно, 30 лет назад, лондонские гостиницы убирали испанцы, португальцы и греки, 20 лет тому — поляки и чехи, еще через 10 лет их сменили латыши и литовцы. И кто сегодня в Афинах—Мадриде—Лиссабоне (особенно во время проведения там саммитов ЕС) вспоминает об этом факте, ставшем уже историей? Да никто.