В Германии в разгаре пора золотой лихорадки: именно сейчас концентрируются капиталы, наживаются громадные состояния. Нет, над этой страной вовсе не пролился золотой дождь. Просто кто-то умный в нужный момент и в нужном месте опять вспомнил американского миллиардера Джона Рокфеллера, в 1888 году завоевавшего американский рынок нефти и создавшего супермонополию, которая процветала почти четверть столетия. Но всему когда-то приходит конец: конгломерат Рокфеллера рухнул, после чего таким гигантским образованиям объявили анафему.
На протяжении многих десятилетий считалось, что громадные монополии - это плохо. Но, несмотря на это, к опыту Рокфеллера знающие и умные возвращались не раз. И в самой Америке уже в 1929 году объединились крупные фирмы (естественно, проглотив тех, кто послабее), которые работали по его концепции. Кстати, они и сейчас контролируют всю автомобилестроительную промышленность страны.
В бывшем Советском Союзе к Рокфеллеру отношение было сложное. С одной стороны, он был образцом капиталиста-хищника, с другой - уже в 30-е годы на страницах газет стали появляться статьи о самых крупных (сначала в области, потом в республике, а потом и в СССР) предприятиях. Доукрупнялись, как известно, до абсурда: зряшные пуговицы везли из Дальнего Востока в Западную Украину. Во времена перестройки мы дружно спели заупокойную гигантомании, выплеснув с водой ребенка, т.е. не стали «возить» издалека не только пуговицы, но и вещи совершенно необходимые.
Хотя немцы таких глупостей не делали, но, по-видимому, в поиске новых решений по усовершенствованию методов хозяйствования остановились на том, который другой мир уже «проходил»: в конгломераты объединяются и без того громадные компании, концерны, банки. «Крупные свиньи жирнее», - запустил в обиход народную пословицу спикер директората концерна «Даймлер-Бенц» на пресс-конференции по поводу слияния с американским «Крайслером». Ну кому же было начинать, как не этим китам мирового автомобилестроения? Именно от них покатилась громадная волна слияний, приносящая миллиардные прибыли...
Слияния:
история «любви»
...Волна слияний прокатилась по белу свету. Концентрация экономики приобретает такие размеры, что у многих, даже у самых сильных и удачливых, начинают по-пионерски дрожать коленки. Не проходит и дня, чтобы не произошло слияния каких-нибудь крупных компаний. Банки, химическая индустрия, машиностроение, розничная торговля, страхование - все охвачены манией объединения. Тот, кто хочет выжить, просто обязан проглотить конкурента.
Кто-то еще пытается сопротивляться, выдвигая главный аргумент: слияния подавляют конкуренцию, не дают развиваться маленьким, инновационно более восприимчивым предприятиям - надежде всякой экономики. Но тут же в «бой» идут те, кто в конгломератах видит будущее. Одним из наиболее ярых сторонников слияний является ученый-экономист Кельнского университета, бывший председатель комиссии бундестага по монополиям Карл Кристиан фон Вайцзекер. Он считает, что до тех пор, пока гиганты полностью не завоевывают рынок, слияния обеспечивают рост экономике и высокий жизненный стандарт, а глобализация рынков означает, что на них конкуренция становится интенсивнее. Ведь количество конкурентов в драке за место под солнцем растет, а значит, предложений становится больше - выбирай лучшее. Все меньше можно себе позволить в интересах мирного сосуществования работодателей и работобрателей оставить все, как прежде.
Американский историк Альфред Чендлер показал в своей книге «The Visible Hand», как в США в ХIХ веке развивающееся железнодорожное дело привело к революции менеджмента. После чего появилась возможность создания больших предприятий. Паровоз и железная дорога как ключевые технологии создали невероятный географический рост рынков, а с ним - новый потенциал для преимущества величины, использование которой было главным условием растущего жизненного стандарта увеличивающегося населения.
Карл Маркс, как наблюдатель таких изменений, прогнозировал, что капитализм конкуренции трансформируется в монопольный капитализм, и это должно погубить рынок. Его заблуждение состояло в том, утверждает Чендлер, что он не понял, а скорее, не смог даже допустить, что концентрация не отрицает экономико-техническую децентрализацию. Кстати, не понял этого и Рокфеллер.
Сегодня информационные технологии позволяют реализовывать самые детальные соглашения между поставщиками и клиентами совершенно по-новому. Проблемы конкуренции, над которыми много думал Маркс, разрешаются благодаря развивающейся сетевой кооперации между рыночными партнерами. Отношения между автомобильными индустриями и их поставщиками - лучший тому пример.
Мир -
маленькая деревня
Каковы же мотивы слияний и переструктуризации? Сегодня часто случается, что биржевая стоимость предприятия в несколько раз выше его балансовой стоимости. В большинстве случаев на нее влияют инвестиции в исследования и развитие, рекламу, в создание новых рынков и связей с клиентами.
Зачастую большие вложения в исследования и развитие продукта имеют смысл только тогда, когда результаты рассчитаны в рамках мирового рынка. Поэтому совсем не случайно транснациональные слияния происходят чаще в индустриальных отраслях, где стоимость разработки продукта особенно высока. Для примера можно взять фармацевтическую индустрию.
В условиях глобальной конкуренции ни одно серьезное предприятие этой отрасли не может себе позволить не работать на американском рынке. Без американского рынка невозможно получить нужную прибыль. Но прежде всего - без разрешения очень строгих американских ведомств для собственного продукта. Иначе пострадает доверие со стороны клиентов всего мира.
Медицинский продукт, против которого возражают американские ведомства, будет плохо продаваться не только в Европе, но и в Азии, Латинской Америке. Но кто хочет взять планку, поставленную в Америке, часто должен вложить миллиарды долларов в его развитие и пройти процесс допуска со всеми необходимыми клиническими испытаниями.
Но даже после завершения необходимых формальностей требуется хорошо функционирующая сеть распространения по всему миру, чтобы продукт успешно дошел до конечной цели - до пациента. Эти огромные затраты оправданы, если имеется достаточное число заинтересованных и достаточное количество запатентованных медикаментов. Чтобы использовать все возможности сети распространения, и начали происходить фармаслияния. Благодаря им создаются совместные пути распространения продукта. Снижение затрат на исследования и развитие делает производство рентабельнее, что в конце концов говорит в пользу больших медицинско-фармацевтических конгломератов.
Интересно, что с волной фармаслияний произошло отделение фармацевтики от остальных химических отраслей. Химические составы для медикаментов теперь можно без труда купить на рынке. Объединенное производство химических и медицинских продуктов по сути не дает никаких преимуществ, а пути их распространения совершенно различны. Рынок капитала «осознал» этот факт и вынуждает обе сферы разделиться. И это разделение создает новые возможности для международных слияний как внутри фармацевтической индустрии, так и внутри химической.
А что же
в Старом Свете?
...Старый Свет следует за Америкой: чуть ли не каждую неделю мы слышим о новых слияниях. Как это произошло, например, с германским «Даймлер Бенцом» и американским «Крайслер Корпорейшн», этими двумя китами мирового автомобилестроения. В начале декабря 1998 года в результате слияния в мире возник второй по величине автомобильный концерн. Это событие до сих пор называют самым большим и захватывающим. Менее чем за год совместной деятельности концерн построил 4,4 миллиона автомобилей, задействовав 431 тысячу рабочих и пустив в оборот 260 миллиардов марок. Германско-американский производитель продвинулся на верхушку мировой индустрии, в которой теперь правит бал вместе с «Дженерал Моторс» и «Фордом». Таким образом «Даймлер-Бенц» исчез с предпринимательского ландшафта, а название «Бенц» и вовсе кануло в Лету.
Список покупок и продаж в Германии очень длинный, он включает сотни крупных предприятий. Гигантский торговый концерн «Карштадт» (дата рождения - 1881 год), объединившись с крупнейшей в Европе торгово-посылочной фирмой «Квелле» (основана в 1923 году), превратился в торговый колосс «Карштадт-Квелле», который не знает себе равных: его годовой оборот составляет 33 миллиарда марок. И конкуренция на европейском континенте ему не грозит.
У гиганта, штат которого насчитывает 120 тыс. человек, говорят, даже не намечается сокращения рабочих мест. А вот поставщиков товаров уже бьет мелкая дрожь: ставшему лидером в своей отрасли акционерному обществу есть теперь из кого выбирать, и к своим партнерам здесь будут предъявлять самые высокие требования. Соответственно, и цены диктовать будет не кто иной, как «Карштадт-Квелле».
Чисто внешне поначалу ничего не изменится. «Квелле» совместно с уже поглощенным «Карштадтом» предприятием «Неккерман» будет продолжать заниматься посылочной торговлей. «Карштадт» вместе с «Херти» - реализовывать товары в универмагах. Третья важная сфера деятельности мегаконцерна - организация туризма. Возможно, прибавится еще и сфера услуг. Новое акционерное общество намеревается еще более активно завоевывать рынки сбыта и открывать новые филиалы как в Германии, так и за рубежом.
Еще один пример. Франкфуртский концерн «Хехст АГ», производящий продукты химии и химическое сырье, решил переориентировать свою деятельность на выпуск медикаментов и сырья по защите растений. Но «Хехст АГ» недостаточно силен для успешной мировой конкуренции в таком производстве. Поэтому стратеги концерна, просчитав варианты, решили, что лучшим союзником в этом будет французская фирма «Рон Пуленк». Но для «Хехста» покупка такой величины была бы слишком дорога. Да и «Рон Пуленк» не считает себя юниором, поэтому в скоропалительный брак вступать не спешил. Компромисс был найден: объединение произошло на равных. Через три года «Хехст» и «Рон Пуленк» должны слиться в новое предприятие. Тогда и название «Хехст» исчезнет. А то, что в этом году «Хехст» за 3,1 млрд. марок продал своего производителя красок и лаков «Хербертс ГмбХ» американскому «Дюпону», рассматривается уже как мелочь по сравнению с большими слияниями.
...Крупнейшему в Германии производителю стали «Тиссен», насчитывающему 186 тыс. сотрудников и получающему 70 млрд. марок годовой прибыли, удалось присоединить к себе чуть менее крупных конкурентов - «Фридрих Крупп» и «Хехст-Крупп». Правда, у «Тиссена» после этого еще осталось немного денег - 1,8 млрд. марок на покупку предприятия по производству лифтов «Дауэр Элеваторс» и «Хорн Лейк».
...Теперь не только самым большим банком Европы, но и третьим в мире после приобретения за 17 млрд. марок американского «Банкерс Траст», стал «Дойче банк». Безусловно, история этого слияния войдет в учебники по экономике. Собственно говоря, это была прямая перекупка созданного в Нью-Йорке в 1903 году банка, чье название теперь исчезло навсегда. Уже одно это показывает, кто теперь в доме хозяин.
Но новая величина обязывает и работать по-новому. «Дойче банк» на протяжении длительного времени достойно представлял национальную экономику, был ее лицом. Без его участия в Германии ничего серьезного не происходило. Но то, что раньше позволяло успешно двигаться вперед - кредитование, - теперь становится оковами.
Крупнейший финансовый институт Германии решительно ломает до сих пор незыблемые традиции и передаст бразды правления инвесторам. Дело будущего он видит в инвестиционных банках, дальнейших слияниях, продаже фирм и покупке акций. Спикер директориума Рольф Брайер считает, что депозитный и кредитный банки старого образца себя изжили. Отныне приоритеты принадлежат инвестиционному развитию.
Не переняв старого американского названия, банк-гигант перенял, однако, американский, более агрессивный стиль. Времена, когда решения принимались консесусом, канули в Лету. Сегодня в цене быстрые решения. Сегодня их чаще других принимает бывший биржевик Бройер со своим председателем наблюдательного совета Хильмаком Копером. А кто против такого стиля работы - может уходить...
Перестройка коснется и самой организации банка. Г-н Бройер распорядился больше не расширять филиалы, в которых только за границей работает 47 тысяч человек. Хотя сотрудник филиала, как тип банковского служащего, не исчезнет.
Для более гибкого управления огромным концерном ДБ под своей «крышей» намерен использовать множество самостоятельных банков. Одному из них уже в сентябре будет передана самая массовая отрасль - обслуживание частных клиентов.
Глобальная ломка устоявшихся традиций вынудила директориум увеличить штат психологов. Они выявили у сотрудников обеих банков - немцев и американцев - наличие «разных и странных стереотипов». Им предстоит научиться кооперироваться, улучшить совместную работу.
Что такое хорошо...
Список новых гигантов каждый месяц удлиняется, межстрановые границы стираются. И если в 1994 году на транснациональные слияния затрачено около 130 миллиардов долларов, то в прошлом году эта сумма составила уже 600 млрд. Но внушительные суммы вовсе не означают, что все идет без сучка и задоринки. Самое драматичное, что при объединении десятки тысяч людей остаются без работы, а новые конкуренты не находят больше доступа к рынкам: огромная финансовая сила, возникающая при слияниях, забирает у новичков шанс посостязаться с гигантами.
С другой стороны, те, кто считает, что величина и громадность равны значимости и динамике, попросту не желают видеть также и минусов объединений. Как-то почти не говорят о том, сколько слияний закончилось неудачей, какую это породило безработицу. Например, альянс «Тиссена» и «Круппа» буквально выставил на улицу шесть тысяч рабочих и служащих. Волна сокращений прокатилась над «Дойче банком». Эксперты утверждают, что если и другие мощные банки Германии пойдут путем монополизации, то к 2000 году они «наплодят» 100 тысяч безработных.
Разумеется, такой перспективой обеспокоены германские профсоюзы, которые все решительнее предъявляют претензии монополистам. Но последние пока спокойны и ссылаются на опыт США, где супермонополии - дело обычное, а в стране обеспечена почти полная занятость населения. «Кто владеет миллиардами для покупки акций, у того всегда найдутся деньги для тех, кто пострадал в результате слияний», - утверждают они.
Как не крути, а выходит, как всегда: богатые богатеют, бедные становятся беднее. Можно только догадываться, какие деньги сделали на слияниях люди, к ним причастные.
Но германское общество теперь занимает и несколько иная, появившаяся в результате слияний, проблема: всевозрастающее неравновесие между общественной и частной властью. Считая рынок мотором экономики и хранителем свободы, граждане всерьез начинают сомневаться, будут ли предприниматели, обретшие угрожающе большую финансовую власть, ставить свои интересы в один ряд с общественными. Тем более, что у крупных немецких предприятий есть несоразмеримо большое влияние на законодательство, чем у политиков. Скандально известные законы ФРГ о спонсировании партий оставляют мало сомнений в том, что мега-предприятия способны будут защитить корпоративные интересы, когда речь идет о таких вещах, как стандарты окружающей среды, налоговая политика, социальное страхование или здравоохранение.
Во времена Джона Моргана и Джона Рокфеллера неконтролируемая власть предпринимателей привела к тому, что активность правительства драматически возросла: от закона о картелях - до создания комиссии по ценным бумагам. В итоге американской экономической системе удалось уравновесить весы частного и общественного интереса. А Германия еще в раздумьях: какие меры предпринять, чтобы жизнь общества подчинялась только закону, а не давлению «денежных мешков».
Не в последнюю очередь и поэтому здесь основан первый частный исследовательский институт по изучению феномена слияний. Его основатель Виттем Хердекс собирается не только «закрыть огромную дыру между практикой и научным управлением тематикой», но и разработать ряд налоговых и управленческих предложений для гармонизации отношений супермонополий и общества. И, как свидетельствуют его первые исследования, институт появился очень даже вовремя. Например, ученые пришли к выводу, что 60% всех слияний не достигают успеха по такой вот простой причине: менеджеры не учли влияния... «человеческого фактора»! Еще 60% уже слившихся предприятий считают своей важнейшей целью снижение стоимости продукта. И путь к этому они видят, увы, один - уменьшение количества персонала.
Но главная забота все-таки о том, чтобы власть денег не оказалась неограниченной. Общество в поисках решений.