Восьмая улица, что между 1-й и 5-й авеню в Мирамаре - престижном районе Гаваны, - это «кубинский Уолл-стрит». Здесь расположены штаб-квартиры многих из двух сотен «протокапиталистических» предприятий, которым правительство Фиделя Кастро предоставило право заниматься бизнесом.
Этот район - естественная среда обитания так называемых «яммиз» - появившегося на Кубе класса молодых марксистов, с каждым днем проявляющих все большую деловую активность. «Яммиз» считают себя связующим звеном между «сражающейся кубинской революцией» и новым мировым порядком.
В 1990 году на Кубе было объявлено о начале продолжающегося и по сей день постсоветского так называемого «особого периода». В последовавшие за этим месяцы островное хозяйство агонизировало под ставшие привычными пропагандистские заклинания типа признания «объективных трудностей», вызванных «агрессивной сущностью американского империализма», и лозунгов «Социализм или смерть!», «Родина или смерть, мы победим!».
В 1993 году кубинская экономика вырабатывала три пятых того, что производилось на «первой свободной территории Америки» в 1989-м, и сейчас признаки упадка можно встретить на каждом шагу.
Из-за нехватки поставлявшихся ранее Москвой нефти, сырья и запасных частей простаивало более половины предприятий тяжелой промышленности. Нехватка бензина привела к тому, что почти исчезли с улиц автомобили - в основном это были старенькие машины советского производства. Им на смену пришли стайки китайских велосипедов.
Еще 2-3 года назад на улицах колониальной Старой Гаваны любого иностранца окружали школьники и весело выклянчивали шариковые ручки и карандаши.
Сегодня они с еще большей настойчивостью выпрашивают доллары и какую-нибудь еду. Последнее выглядит особенно удручающе.
Впервые на памяти большинства в стране резко не хватает продовольствия, и помыслы двухмиллионного населения Гаваны, похоже, обратились к одной задаче - как бы словчить, чтобы выжить.
Для большинства кубинцев «словчить» означает лишь суметь обойти лишения, которым их подвергает правящий режим: например, тайком подключить свой дом к электросети какого-нибудь государственного учреждения. Или приторговывать на «черном рынке», чтобы раздобыть какую-нибудь еду. Или заработать несколько долларов, продавая поддельные «марочные» сигары доверчивым иностранцам.
Для других словчить - это уехать за границу учиться или преподавать.
Те же, кто может рассчитывать лишь на фанерный плот, часто пускаются на свой страх и риск через Флоридский пролив. Так поступили около 30 тысяч кубинцев в течение трех недель прошлого лета, пока США не восстановили иммиграционную блокаду.
Для небольшого числа кубинцев убежищем стала Восьмая улица.
Когда-то Фидель Кастро в качестве партизанского вождя когда-то превратил в «освобожденные зоны» гористые районы Сьерры-Маэстры, сделав их зародышами «нового социалистического общества», сегодня Кастро-«реформатор» создал зародыш нового капиталистического общества внутри старого коммунистического.
Более трех десятилетий кубинцы произносили слова «Восьмая улица» с насмешкой или с опаской, потому что во Флориде так же называется главная улица в квартале Майами «Маленькая Гавана» - там сосредоточена зажиточная и энергичная контрреволюционная кубинская эмиграция.
Граждане «острова свободы», похоже, уже уяснили для себя, что в обозримом будущем править ими будут все те же коммунисты.
«Очень скоро «яммиз» будут командовать кубинской экономикой, а значит и всей страной, - заявил своим коллегам из корпорации «Харперз Мэгэзин» 52-летний журналист Хусто Васко, бывший советник давно мертвого коммунистического «общего рынка» - Совета экономической взаимопомощи. - Их выдвижение на высшие посты - лишь вопрос времени. Они отлично подготовлены к этому. Нынешний экономический кризис заставил их ускоренными темпами обучаться капитализму».
Типичным предста вителем элиты «яммиз» может считаться Альваро Родригес.
Этот жизнерадостный и дородный бизнесмен примерно 45 лет вырос в Гаване: его отец был водителем автобуса и в свое время примкнул к нелегальной оппозиции диктатуре Батисты.
К 23 годам Альваро стал дипломатом фиделевского режима. За пять лет он дослужился до поста советника МИДа. Затем, пройдя стажировку в министерстве труда, возглавил менеджмент сети валютных магазинов для туристов. Сейчас он - исполнительный директор кубинского филиала одной из машиностроительных компаний, принадлежащих европейскому капиталу.
Но никто, наверное, лучше не олицетворяет новое поколение кубинских руководителей, чем смазливый 38-летний министр иностранных дел, бывший секретарь Союза молодых коммунистов (комсомола) Роберто Робайна.
Официальная пропаганда сделала из него «символ молодой Кубы», «национального героя».
В отличие от других кубинских вождей, он отслужил некоторый срок в кубинских наемных войсках, воевавших в Анголе.
Будучи одним из любимчиков «верховного команданте», он мог позволить себе некоторые вольности. Например, порассуждать о целесообразности смягчить правила выдачи разрешений на поездки своих соотечественников за границу. Массам он нравится именно по этим причинам.
На Кубе рассказывают одну историю, похожую на вымысел.
Несколько лет назад на Новый год Фидель Кастро оказался пассажиром джипа, совершавшего объезд полночной Гаваны. За рулем был Робайна. Он сказал своему боссу, что хочет показать ему нечто важное.
Поездив около часа по плохо освещенному городу, и не увидев никого, кроме группок подростков на углах и у подъездов, Фидель, говорят, раздраженно повернулся к Робайне и спросил: «Ну и что? Все, что я видел, - это кучки околачивающихся ребят».
Робайна, как гласит народная молва, резко остановил машину и ответил: «Вот именно, команданте! Ребятам здесь нечего делать. Я хотел, чтобы вы увидели это своими глазами».
На следующее утро, как гласит легенда, Кастро выдал комсомолу более 1 миллиона долларов, на эти деньги по всему острову были открыты дискотеки.
Когда в конце 80-х рухнул европейский социалистический блок и последствия этого стали ощущаться на Кубе, Робайна ловко «перестроил» кубинский комсомол из кузницы партийных кадров в некое подобие «Джейсиз», американской молодежной организации при торгово-промышленной палате.
Именно в это время на острове, как грибы после дождя, стали появляться государственные валютные «дипло-магазины». За 2-3 года работы в таком магазине «морально устойчивый и политически грамотный» кубинский комсомолец подготавливается к деятельности в одной из могущественных корпораций Восьмой улицы. Честолюбивые юноши (девушки в этом почти не участвуют) могут приобретать навыки работы с «буржуазными» клиентами не только в «дипло-булочной», в «дипло-гастрономе» или «дипло-магазине компьютеров», но и в «дипло-секции гольфа» или в «ветеринарной дипло-лечеб-нице». Таким образом для многих комсомольских активистов «особый период» в жизни их социалистической родины стал «по-особому» памятен выходом на широкую дорогу капиталистического предпринимательства.
Новых «коммунистических капиталистов», расслаблявшихся в обществе проституток, уже упоминавшиеся журналисты из «Харпер-мэгэзин» встретили в самом популярном ночном заведении Гаваны «Эль Альхибе». (Из всех посетителей только у них не было при себе выставленного напоказ портативного телефона).
С ними ужинал сорокалетний писатель-коммунист по имени Энрике.
Энрике недавно уволился с низкооплачиваемой государственной работы и теперь живет хоть и со скромным, но с достатком. Он зарабатывает переводами для мексиканских издателей.
«Когда здесь узаконили торговлю на доллары, - сказал Энрике своим новым знакомым, - на Кубе сразу же четко выявились классовые различия. Я - представитель среднего класса не потому, что писатель, а потому что могу заработать 100 долларов в месяц. Нейрохирург - люмпен, потому что его зарплата - 5 долларов. В апреле у меня кончились деньги, и я сдал мою машину в аренду съемочной группе из Швейцарии. За одну неделю они заплатили мне 160 долларов. В ту неделю я был человеком из выше-среднего класса».
В начале 1994 года наряду с контролировавшимися государством монополиями в стране наметилось развитие некого подобия «народного капитализма».
Когда в том же году Кастро легализовал доллар и одновременно позволил заниматься частным бизнесом лицам, занятым в некоторых сферах услуг, и ремесленникам, тысячи кубинцев возомнили, что для всего населения в целом в том, что касается коммерции, команданте включил «зеленый свет».
Однако 11 апреля 1994 года под давлением «твердолобых» парламентариев Кастро издал указ, запрещающий уличную торговлю без лицензий.
В тот мимолетный исторический промежуток диктатор увидел нечто такое, что повергло его в ужас, - это был развивающийся рынок, который делал его государственный аппарат еще более ненужным.
Многие кубинцы связывают летний исход на плотах с острова с учиненным весной разгромом коммерции: когда полиция закрывала семейные закусочные, а коммунистические иерархи в то же время открывали валютные отели для туристов, отбирая таким образом у рядовых кубинцев последнюю надежду на реальные реформы.
Очевидно, что моральных сомнений в целесообразности капитализма у Кастро уже нет. Сомнения остались только политические. Видимо, он решил, что уж если быть на Кубе капитализму, то это будет «порционный» капитализм, при котором коммунистическое руководство будет выбирать себе реформы по вкусу из обширного рыночного «меню». Всего в 15 милях к востоку от Восьмой улицы на морском берегу, разрушается открытая всем ветрам рыбацкая деревня Кохимар (в ее таверну «Ла Терраса» любил захаживать Эрнст Хемингуэй - В.П.)».
Журналисты побывали в Кохимаре буквально накануне заключения между Кубой и США сделки об иммиграции. «Ла Терраса» пустовала. Люди торопились спустить на воду плоты, прежде чем Кастро и американская береговая охрана вновь заблокируют Флоридский пролив.
На маленьком пляже собралась примерно тысяча человек: некоторые провожали друзей и родственников, большинство просто наблюдали.
Вдоль линии прибоя разместились плоты, катамараны, челны, на скорую руку построенные из автомобильных камер, деревянных дверей, фанерных щитов, пенопласта и 55-галлонных бочек.
Одна семья построила судно на 20 человек, похожее на миниатюрный галеон. Над плотом, достойным Гекльберри Финна, развевался флаг с черепом и костями.
Внимание привлекало еще одно большое плавсредство, достаточно широкое, чтобы на нем могли разместиться 8 человек. В центре его находился используемый в оросительных системах совхозов двухцилиндровый мотор мощностью в 24 лошадиные силы. Этот плот вместе с 10 галлонами высокооктанового бензина продавался за 4 тысячи долларов.
Так же впечатляюще выглядел прицеп, на котором плот ждал своих покупателей. Прицеп, в свою очередь, был прикован к шикарнейшему транспортному средству - серебристому джипу с хромированной решеткой и мощными передними фарами. На переднем сиденье хозяин джипа (он же продавал плот) под оглушительную музыку потягивал пиво «Бадвайзер» по 3 доллара за банку и выслушивал предложения покупателей, желавших приобрести его товар. Он не уступал ни доллара.
Когда его спросили, собирается ли он тоже оставить Кубу, он взглянул на иностранцев изумленно. «На прошлой неделе я сделал 11 тысяч долларов, - надменно сказал он.- Я не уезжаю».
«Что может быть забавнее этого? - спросил он, оглядывая пляж, и его лицо расплылось в улыбке. - Когда это кончится, появится новый бизнес. А после него - какой-нибудь еще».