Когда не цветет сакура

Нам не довелось полюбоваться одним из символов Японии — цветущей сакурой. Декоративная вишня, из плодов которой даже варенье не сваришь, пробуждаясь весной, собирает вокруг себя всю страну. И ритуал «любования цветением сакуры, сидя под деревом» на таком специфическом языке, как японский, у которого и родственников нет, называется достаточно лаконично — «ханами». Этому празднику посвящают стихи и песни.

Или, может, мы не настолько лиричны? Поскольку японцы, зажатые «проблемой малой территории», умеют вложить большое в малое и разбить сад там, где некоторые не найдут места и для луковицы. Скажем, на балконе «малогабаритки», где постоянно висящее белье соседствует с искривленными вечнозелеными деревцами. Ведь сакура надевает свадебный наряд не всегда…

Сакура, мамина вишня...

Так ли уж и ничто не роднит нас с японцами? Начнем с истории. В 646 году Японию сотрясли реформы Тайка — период первого объединения островов в единую страну под властью императора. Все земли и люди, свыше 90% которых — земледельцы, стали собственностью правителя, и крестьяне начали платить ему налоги со своих наделов. Точнее, налогов было три: на землю, на труд и на конечную продукцию. Платили их... рисом.

1227 лет подряд он оставался стабильной «сыпучей» монетой даже тогда, когда с 708 года в обращение ввели серебряные, золотые и медные деньги. Именно к рису — главному мерилу общественного богатства — Япония приравняла национальную валюту. Так, медная монетка служила эквивалентом 0,72 л риса. Две горсти риса — таким был тогдашний двухдневный прожиточный минимум японца.

Урожай порождал, говоря современным языком, инфляцию, засуха становилась причиной дефолта. Мы тоже это проходили. Зависимость от императора, первого секретаря ЦК, президента... И, конечно же, от природы.

Впрочем, не каждая страна и не каждая династия может похвастаться божественным происхождением правителя. В XXI веке Япония — единственное государство, где при власти находил­ся императорский род с несколько­тысячелетней историей. Нынешний император Акихити — потомок солнечной богини Аматерасу в 125-м колене. И, согласно конституции страны, символ единства нации.

Нужно отдать феодализму должное: рисоводы издавна считались привилегированным «вторым сословием». Выше их по общественной градации стояли только воины (самураи). Тогда как торговцы и ростовщики, независимо от их богатства, представляли низшее, «третье сословие».

Правда, даже император не всегда мог помочь крестьянам. На протяжении так называемого периода Эдо, когда императора устранили от власти, а руководили самураи клана Токугава, Япония 200 лет была изолирована от всего мира. За нахождение за рубежом или контакты с иностранцами — смертная казнь! Нам это ничто не напоминает?

Но конец феодализму положила в 1868 году революция Мейдзы. У нас же крепостное право в австро-венгерской части тогдашней Украины было ликвидировано в 1848 году, а в российской — в 1861-м. Почти одновременно! За три года, без каких-либо переходных периодов, японцы все перевернули с головы на ноги. Отменили сословия, самураев лишили титулов, собственности и доходов, начали платить налоги не рисом, а деньгами, создали армию.

Ввели обязательное начальное образование, открыли университеты, оделись в западную одежду, провели банковскую реформу... Вы припоминаете в истории человечества подобную «шоковую терапию»? И самое главное — японцы снова отменили самурайскую собственность на землю. По указу всю землю вернули императору, и после этого каждый мог купить ее за деньги. У кого они звенели-шелестели...

Японцы решили строить общество по западному образцу и подобию, наняв для этого 520 иностранцев-консультантов. О, эти кон­сультанты, о, завоева­тели! Сколько слез проли­ли японские глаза из-за них! Вспомните оперу Дж. Пуччини «Мадам Баттер­фляй»! Не созвучна ли ее тра­гедия с нашей, шевченков­ской, «Кохайтеся ж, чорно­брові...»?

Открыв границы и вдохнув западный воздух, японцы переняли не только позитив. За трехлетнюю революцию страна потеряла 40% крестьянства. Хотя обременяло и оставшееся — бедное, с неэффективным способом производства. Но оно и не могло быть другим, поскольку в результате всех земельных реформ крестьянские наделы были небольшими: в среднем меньше гектара на человека. С такой площади даже себя прокормить сложно, не говоря уж об излишках на продажу.

Как бы там ни было, тогдашняя империя обходилась без внешних заимствований: сельское хозяйство продолжало кормить рисом стомиллионную страну так же, как обеспечивали его калориями в Нарский период (VIII—IX вв.) 5—6 млн. населения. И хотя положение человека в обществе уже не оценивали по количеству коку риса, которым он распоряжался (коку — японский мерный сосуд, вмещающий 180,3 литра. — Ю.К., В.Ч.), на поведении и мышлении японцев все еще сказывалась исключительная роль сельского хозяйства.

Но вместо того, чтобы поднимать архаичный аграрный сектор, японцы увлеклись развитием промышленности, рост которой произошел во многом благодаря деревне. Она поставляла сотни тысяч наемных работников, согласных на все. А когда безработица выбрасывала их на улицу, деревня молча принимала их обратно и они не становились бременем ни для государства, ни для индустрии.

Кроме того, сельское хозяйство облагалось более высокими налогами, облегчая таким образом жизнедеятельность промышленности. Не говоря уж о снабжении городов дешевым продовольствием, продажа которого была очень убыточной для производителей. Копия нашей недавней действительности!

Голодному Федоту и щи в охоту

Автор размышлял: «Двойная сущность Японии — это такая принудительная связь между городом и селом, при которой японское сельское хозяйство, крестьянин почти всегда только отдают, но не получают взамен полного эквивалента…

Климат Японии хорошо подходит для культивирования такого влаголюбивого растения, как рис, — главной сельскохозяйственной культуры страны. Теоретически граница рисосеяния проходит через северную часть острова Хоккайдо, но практически — намного южнее...

Вторая по значению культура японского сельского хозяйства — это шелковицы, поставляющие корм для гусениц шелкопряда. Разводят их свыше 2 млн. крестьянских дворов. Одни видят в этом свое главное занятие, другие — побочный заработок. Граница выращивания шелковичного дерева проходит через северную часть острова Хонсю. Ячмень, пшеница, другие злаковые культуры, чай, овощи, сладкий картофель и фрукты по степени важности идут в указанной последовательности после двух главных сельскохозяйственных культур. Эти второстепенные культуры могут выращиваться в больших количествах, причем собирают их в промежутке между урожаями главных культур.

Крестьянские дворы, обрабатывающие менее чем полгектара земли (их 36%), естественно, являются нерентабельными карликовыми хозяйствами, но и другие 35% не могут обеспечить минимальных условий для существования. Следовательно, 71% крестьянских хозяйств не в состоянии получать такой урожай, который обеспечивал бы им существование только за счет сельскохозяйственного труда. 26% японских крестьянских хозяйств составляют тот слой крестьянства, который может существовать самостоятельно. Только 2% хозяйств можно считать зажиточными. Оставшийся 1% — это категория крупных землевладельцев. Правда, по немецким меркам, понятие «крупный» довольно относительное. Латифундисты имеют в своей собственности по 2000 га земли. Влияние их в экономическом и политическом смысле чрезвычайно велико».

Читаешь Зорге как киносценарий. Перед тобой мелькает готовый видеоряд: «Еще одна бросающаяся в глаза, своеобразная черта японского сельского хозяйства — это полное отсутствие современной сельскохозяйственной техники. В этом смысле город и село резко противостоят друг другу.

Путешествуя по Японии, всюду наблюдаешь такую картину: справа и слева от железнодорожных насыпей, по которым мчатся сверхсовременные электрички, под многочисленными высоковольтными линиями электропередачи, по соседству с самыми современными машиностроительными заводами можно видеть крестьянина на рисовом поле, обрабатывающего землю простой мотыгой, а зачастую руками или ногами.

Он высаживает молодые ростки риса, стоя по колено в воде, днем и ночью пропалывает сорняки. С помощью своих мышц вращает водные колеса для орошения полей, а во время жатвы вручную, серпом срезает стебли созревшего риса. Обмолот риса также осуществляет вручную в крохотном барабане, а зачастую зерна риса отделяют от соломы, ударяя о жердь. Деревянный плуг сегодня точно такой же, как и тот, которым пользовались на протяжении сотен лет. Единственное усовершенствование — железная насадка на лемехе стала более длинной и прочной.

Только искусственные удобрения японский крестьянин применяет в своем труде в широком масштабе. Правда, делает он это неохотно, поскольку цены на них постоянно растут, заставляя крестьянина залезать в долги. Поэтому искусственные удобрения, которым Япония в значительной степени обязана тем, что все еще может сама прокормить себя, вместо благословения становятся для японского крестьянина проклятием. (Японская промышленность, производящая искусственные удобрения, а также торговля ими ставят крестьянина в ужасное положение, а государство снова и снова оказывается беспомощным перед этим эгоизмом.)

Неверно считать, как это часто бывает, что интенсивное выращивание риса исключает применение современной техники. Например, в Соединенных Штатах и Индокитае ее используют. А вот для японского крестьянина она слишком дорогая. Кроме того, у него слишком много голодных ртов и множество свободных рук в семье, которой тесно на маленьком земельном участке. Зачем покупать еще и облегчающую труд технику и залезать в новые долги! Рабочая сила в Японии стоит очень дешево, а в селе — почти дармовая, как и во всей Азии.

Крошечные хозяйства и рабочие руки — практически единственные орудия труда (как в первобытном обществе). Вот две самые важные особенности японского сельского хозяйства. Этим село отличается от крупных современных городов и промышленных предприятий с их сверхсложной техникой».

А потом была война, оккупация. И наконец — возрождение. Только не деревни, а опять-таки промышленности. Согласны, не каждому дано создать за короткое время, например, эффективную автомобильную индустрию. Но ведь не за счет все той же деревни! Индустриализация неожиданно застала врасплох другую половину населения, умевшую только выращивать рис. Да, она проснулась в другой Японии — новой, богатой, но без денег. «Ину мо арукеба боу ни атару»... За одного битого двух небитых дают?

Страна восходящей... аграрной политики?

В 60-е годы прошлого века Япония приняла базовый аграрный закон. Обрадовались ли ему крестьяне? Каждый рисовод получал доход, равнявшийся среднему доходу в индустрии. Цену риса рассчитывали каждый год, и через специальный кооператив правительство скупало весь тамошний рис по цене примерно в десять раз выше рыночной. Потом продавало населению с огромными убытками для себя, по цене уже всего втрое выше рыночной. Разницу покрывали за счет налогов. Фактически общество вернулось к тому, что господствовало на этом острове всегда. Рис — это больше чем деньги.

Но закон не дал крестьянам пространства для маневра на земле: они остались прикованными к своим арам. Да, налог на владение японской землей был низким. Но если ты ее продаешь, он уже составляет 50%, налог на наследование еще выше — 70%. Вот и выходит: даже если ты не знаешь, что делать со своей землей, сидеть камнем на ней часто выгоднее, чем продать. То есть крестьяне никак не могли расширить свои поля и стать хоть немного эффективнее.

Правительственные меры по поддержке аграриев продержались до 1988 года. Тогда Япония вынуждена была подписать соглашение о либерализации ввоза 12 видов сельскохозяйственной продукции. В перечень попали и такие важные ее виды, как говядина и апельсины. Правительство на протяжении трех лет увеличивало квоты на их ввоз, а с апреля 1991-го полностью либерализовало их импорт.

В последующие годы Япония пошла на еще большие уступки. Импортные ограничения касались только риса. С 1995 года его начали ввозить в размере 4% объема потребления, а в 2000-м квота почти удвоилась.

Как видим, в конце 80-х годов стало утрачивать силу одно из важных средств защиты отечественного сельского хозяйства — ограничение импорта конкурирующей продукции. Например, что касается импортной говядины, то в первые три года после либерализации таможенную пошлину на нее снизили с 70 до 50%. А в 2000-м она уже составляла 38,5%.

В этих условиях возникла острая необходимость как можно скорее повысить конкурентоспособность собственной продукции. То есть снизить затраты на ее производство, особенно в растениеводстве, где они были намного выше, чем в странах-экспортерах. Основными средствами подъема сельского хозяйства стали создание и поддержка крупных, относительно высокопроизводительных хозяйств, в частности путем отхода от административных методов регулирования и расширения основ рыночной экономики. Такой курс был неизбежен в ситуации, сложившейся не только на мировой арене, но и внутри страны, где с начала 80-х годов развернулась структурная перестройка всей экономики.

В конце 1992 года правительство опубликовало документ «Новые базовые направления политики в сфере продовольствия, сельскохозяйственного производства и развития села». Согласно ему, следовало усилить внедрение рыночных принципов в сельском хозяйстве, создать условия для конкуренции, сбалансированного развития районов, расширить производственную и социальную инфраструктуру в сельской местности, особое внимание уделить производству продукции с высокой долей добавленной стоимости, в том числе экологически чистой.

Резко активизировались усилия, направленные на повышение эффективности сельскохозяйственного производства. Была принята новая, более жесткая программа сокращения посевных площадей под рисом и мандаринами. С 1988 года поощрительные надбавки за выращивание альтернативных культур предоставляются крупным хозяйствам для того, чтобы они целенаправленно использовали их в интересах повышения производительности труда и снижения производственных затрат.

С 1994-го начал действовать новый вид долгосрочных низкопроцентных кредитов на развитие хозяйства. Их выдают на 25 лет с десятилетней отсрочкой платежа под 3,5% годовых, если официальные органы подтверждают улучшение хозяйственной деятельности фермы. До 2000 года действовала система льготных кредитов для внедрения нового и усовершенствования имеющегося оборудования в молочном животноводстве, причем срок возврата составлял до 20 лет.

В ноябре 1995 года вступил в силу закон о стабилизации спроса и предложения основных продуктов питания. С его появлением завершилась более чем полувековая эпоха функционирования закона о контроле над продовольствием (с 1942 года), которым регламентировались государственные закупки основных видов сельскохозяйственной продукции, система установления цен на нее и ограничение импорта.

Согласно «новому закону о продовольствии», правительство в лице министра сельского, лесного и рыбного хозяйства обязано обеспечивать баланс спроса и предложения основных видов продукции сельского хозяйства. Документ не предусматривает обязательных поставок риса и зерновых, но государственные закупки остались. При этом контрагентами государства являются те хозяйства, которые участвуют в программе перестройки производственной структуры. Например, сокращают посевы риса и переходят на производство другой продукции. Цены на продукцию в рамках государственных закупок по «новому закону» должны отвечать ценам свободного рынка. Систему уполномоченных организаций по продаже этой продукции отменили, взамен внедрив регистрацию и лицензирование.

Сдвиги в аграрной политике были бы невозможны без важного переформатирования сельскохозяйственного бюджета. За 1985—1995 годы общая сумма ассигнований на сельское хозяйство возросла примерно на 26%. За этот же период доля расходов на поддержку цен сократилась в 2,6 раза — с 21,4 до 8,2%. Но...

Рис — всему голова!

Хотя государство и принимает серьезные меры по интенсификации сельскохозяйственного производства и повышению конкурентоспособности сельхозпродукции, но с точки зрения продовольственной безопасности Япония находится в довольно сложном положении. Степень самообеспечения сельхозпродуктами составляет всего лишь 40%, остальное ввозят из-за рубежа. А если в странах-поставщиках неурожай или они находятся в состоянии войны? Риски остаться голодными довольно высоки. Да и количество японских фермеров заметно сократилось...

Аналитики говорят о двух причинах подобной деградации. Это — импорт сельскохозяйственных культур и проблемы в сельском хозяйстве. В этом плане нас просветила лекция «Мифы и реалии японской аграрной политики» Нобухиро Сузуки, ученого из Токийского университета. А после нее в кулуарах наши западные коллеги «обстреливали» докладчика перекрестными вопросами.

— Продовольственному импорту сложно попасть на ваш рынок. Больше всего разногласий возникает с США, считающими неприемлемыми японские тарифы на рис. Импортная ставка в 350 иен за килограмм (109 иен = 1 долл. — Ю.К., В.Ч.) делает калифорнийский рис на вашем рынке неконкурентоспособным.

— Неправда! На сегодняшний день Япония является одним из крупнейших в мире импортеров продовольствия, — парировал Сузуки-сан. — Наши потребности в продуктах питания на 60% удовлетворяются благодаря импортному продовольствию. Например, продовольственное самообеспечение Австралии составляет 237%, Канады — 145, США — 128, Франции — 122, а мы в прошлом году скатились до самого низкого уровня — 39%. И это при том, что в 1965 году этот показатель достигал 73%! Правительство поставило задачу — к 2010 году поднять упавшую планку самообеспечения продовольствием до 50%.

Теперь о якобы высоких импортных тарифах. Если вам необходимо 60% завозных сельхозпродуктов, то разумно ли регулировать их импорт высокими тарифами? Конечно же, нет!

Усилиями прежде всего Японии в итоговый документ Уруг­вайского раунда ВТО было внесено положение, согласно которому за ней признается право на ограничение ввоза риса. Мы за такие правила внешней торговли, которые обеспечивали бы странам, испытывающим нехватку сельскохозяйственной продукции, продовольственную безопасность. Иными словами, чтобы экспортеры сельхозпродукции не использовали продовольствие как средство политического или экономического давления.

Средняя тарифная ставка на сельскохозяйственную продукцию у нас составляет около 12%, тогда как в Таиланде — 35, ЕС — 20%. Да, наша страна применяет несколько высоких таможенных тарифов: на рис — около 490%, сливочное масло — 330%, сухое молоко — 200% и т. д. Но их немного — только 10% от общего количества пунктов. Вместе с тем на другие продукты тарифы достаточно низкие. Пожалуйста, завозите овощи, облагающиеся только 3% таможенной пошлины! Но не забывайте о качестве!

Отечественная продукция по сравнению с импортной часто выигрывает именно в качестве. Она больше нравится японскому потребителю по вкусовым качествам, экологической чистоте и т.д. Именно эти составляющие особенно ценятся в нашей стране, где уровень жизни очень высок и многие готовы покупать продукты питания повышенного качества, платя за них больше.

Из-за очень холодного лета в 1993 году собрали наименьший за все годы после Второй мировой войны урожай риса — 7,8 млн. тонн (на 26% меньше по сравнению с предыдущим годом). Пришлось ввозить импортный. Но почему почти треть его так и осталась нереализованной? Именно из-за низкого качества!

— А субсидии для японских сельхозпроизводителей? Они намного выше, чем в других странах?

— Совокупные показатели поддержки фермеров, как и в США, покрывают 7% объема аграрного производства, в ЕС — 12%. Хотя Япония и отменила ценовую поддержку сельхозпродукции, по большинству позиций снизила тарифные ставки, некоторые международные торговые организации продолжают обвинять нас в скрытых механизмах поддержки фермеров. В основном они «играют» на разнице, разрыве между внутренними, японскими, ценами на сельхозпродукцию и ценами в других странах.

Во-первых, давайте не путать стандарты классности. Есть рис-сырец и рис шлифованный, с добавленной стоимостью. Конечно, разница в цене между ними существенная. Во-вторых, нужно также учитывать, что японские потребители склонны платить «премиальную» цену, то есть более высокую, за отечественную продукцию, доверяя качеству и безопасности продуктов питания.

Например, три луковицы-пера с японского огорода стоят 158 иен. Такую же троицу, но в импортном варианте, купите в супермаркете за 100 иен. Будете ли рассматривать разницу в 58 иен как тарифный барьер? Или спишете их на национальные вкусы потребителя?

— Однако вернемся к рису. Не за горами 2013 год, когда будут отменены все экспортные субсидии. Так, по крайней мере, договорились страны-экспортеры. Япония тоже пойдет на уступки и снизит тарифы на рис?

— Вряд ли обещание в Гонконге в рамках Дохийского раунда ВТО в декабре 2005 года выполнят из-за множества непрямых экспортных субсидий, не подпадающих под нынешние критерии ВТО. Например, существуют скрытые экспортные субсидии, к которым прибегают США, Канада, Австралия, Новая Зеландия.

Да, нам говорят: зачем вам убыточные «домашние» рисоводы? Импортируйте сравнительно дешевый рис, и вы избавитесь от многих проблем. Эти «стратеги» руководствуются экономической эффективностью и максимизацией общего экономического благосостояния. Они забывают о некоторых важных вещах, таких как национальная безопасность и экологическое равновесие.

А теперь посмотрим, во сколько обойдется нам перевозка импортируемых тонн риса по всей Японии. Транспортные выбросы возрастут в десять раз! Есть еще целый ряд других негативных факторов... Тонна японского риса «выпивает» 3600 кубометров воды. То есть, не импортируя рис, мы экономим для стран-экспортеров 33 тыс. кубометров воды. У нас ее достаточно, а у них запасы животворной влаги могут снизиться до критической отметки.

В результате предлагаемой «рисовой» рокировки потребители, по нашим подсчетами, выиграют 2,1 трлн. иен, а производители и правительство потеряют 1,1 трлн. в год. А значит, эту разницу в один триллион иен нужно переосмыслить с точки зрения экономических и экологических плюсов и минусов.

Подумали: вот бы г-на Сузуки — да с лекцией к нам, в Украину! Чтобы на фактах доказал нашим крикунам, с чем может остаться наше государство, если полностью откажемся от сахарной свеклы в угоду дешевому тростниковому сахару-сырцу. Это не только вымершие рабочие поселки сахароваров, обесточенная инфраструктура... Мы разгневаем природу, и она найдет, кроме озоновой дыры, немало других отверстий и будет насылать кислотные дожди, другую гадость. На наши далеко не более умные, чем у японцев, головы...