Когда в начале года курс единой европейской валюты начал свой стремительный рост, финансисты забили тревогу: сильная евровалюта для несбалансированной экономики еврозоны может означать лишь угрозу. Тем более что за 2002 год евро уже подорожал на четверть.
Предсказания, особенно негативные, к сожалению, часто сбываются. В начале мая евро — впервые за четыре года рыночного «обитания»! — достиг наконец своей стартовой ценовой вершины — 1,17 доллара за евро. В эти же дни экономисты поставили диагноз европейскому экономическому пространству — стагнация.
Случайно не наказанная инициатива
Еще в Маастрихтском договоре 1991 года, с целью избежания в будущем дестабилизации евровалюты, были зафиксированы жесткие правила «проживания» в еврозоне. Одно из главных касалось дефицита бюджета, размер которого в каждой национальной экономике не должен был превышать 3% от ВВП страны.
В декабре 1996 года в Дублине, когда министры финансов Европейского Союза пытались согласовать и утвердить так называемый «пакт стабильности», случились первые серьезные разногласия между Германией и Францией, рьяными союзниками в деле продвижения единой евровалюты. Германия настаивала на том, чтобы штрафные санкции против государств, превысивших установленный лимит дефицита бюджета, применялись автоматически. Франция решительно не соглашалась и отстаивала позицию более политическую, чем экономическую. А именно: решения о финансовых наказаниях должны приниматься коллегиально министрами финансов стран—членов еврозоны в каждом конкретном случае. Делегации от других стран от дискуссии самоустранились и пообещали согласиться с любым достигнутым соглашением.
Заседавшие до ночи министры решение не выработали. Когда же на следующее утро встретились французский президент Жак Ширак и германский канцлер Гельмут Коль, разговор, по свидетельствам очевидцев, закончился громким криком и обоюдными обвинениями в неуступчивости и недальновидности. Вопрос опять вернулся к министрам. Компромиссное решение родилось глубокой ночью, в результате 17-часовых переговоров: если страна превышает трехпроцентный дефицит бюджета, против нее автоматически вводятся штрафные санкции, которые, однако, должны быть одобрены министрами финансов еврозоны.
Итак, Франция согласилась на штрафы, Германия — на одобрение министров. Гельмут Коль, довольный своим дублинским успехом, согласился назвать соглашение «пактом стабильности и развития», как того хотел Жак Ширак.
Стабилизационный пакт, ставший основой экономического и монетарного союза Европы, не получился полностью таким, как его задумывали в Бонне. По иронии судьбы, Берлин должен благодарить французов за упрямство, проявленное шесть лет назад. Ибо сегодня третья в мире экономика в плачевном состоянии и в случае принятия правил автоматического штрафования оказалась бы первой жертвой.
Вторая рецессия Германии
После рецессии 2001 года германская экономика как могла оттягивала новый момент встречи с ползущим экономическим спадом. Однако сокращение объема ВВП два квартала подряд и означает пресловутую рецессию. А последний рост германского ВВП (всего на 0,3%) был зафиксирован в третьем квартале 2002-го.
Решающий удар по крупнейшей экономике Европы нанесло именно укрепление курса евро по отношению к доллару. Поскольку усиление любой валюты автоматически ведет к падению конкурентоспособности «родных» экспортеров, объемы импорта начинают расти значительно быстрее объемов экспорта. В Германии, где экспорт обеспечивает 40% ВВП, доходы по этой статье стали стремительно уменьшаться.
Министр финансов страны Ганс Айхель 15 мая заявил, что правительство Германии вынуждено снизить прогноз экономического роста страны на 2003 год — с 1 до 0,75%. Однако экономисты, которые еще в начале года предсказывали улучшения в германской экономике уже к концу апреля и называли цифру годового роста в 0,5%, теперь собираются пересмотреть даже столь скромные прогнозы.
Судя по всему, в такой тяжелой ситуации коалиционное правительство социал-демократов и партии зеленых оказалось впервые за все 4,5 года пребывания у власти. Безработица достигла уровня почти в 5 млн. человек, федеральный бюджет стонет от социальных выплат, а налоговые поступления не поступают в запланированном объеме. Граждане Германии отреагировали мгновенно: популярность социал-демократов опустилась до уровня призабытого уже с 1995 года.
В создавшейся ситуации взоры правительства и ожидания народа сфокусировались вдруг на одном человеке — министре финансов Гансе Айхеле. Бывший школьный учитель, неожиданно ставший звездой в кабинете Шредера, слыл рьяным сторонником предельно жесткой политики в области бюджетных расходов, за что был прозван «железным Гансом». Однако доверие стало падать, когда его девиз «экономия ради лучшего завтра» не принес ожидаемых результатов.
В середине мая г-н Айхель был вынужден признать, что Германия не сможет удержать дефицит бюджета в рамках 3% от ВВП, а к концу года он скорее всего увеличится до 4%. Также было заявлено, что Германия не сможет ликвидировать дефицит федерального бюджета к 2006 году, как того требуют нормы европейского пакта о стабильности. Иначе стране пришлось бы отказаться от экономического роста.
Выслушав сенсационные заявления министра, консервативная оппозиция потребовала его отставки. Канцлер Шредер, находившийся в тот момент с визитом в Малайзии, мгновенно заявил, что «об уходе Айхеля и речи быть не может». А это означает, что реализацию десятилетней экономической программы, которую задумало нынешнее правительство, будет начинать именно Айхель. Примечательно в данном контексте и то, что полномочия Айхеля-министра заканчиваются в 2006 году, равно как и всего кабинета. Но по расчетам ликвидировать дефицит бюджета окажется возможным лишь к 2008 году, что, несомненно, ляжет на плечи уже другого правительства.
Итак, Европейская комиссия оказалась в тупике. По нормам пакта о стабильности, к Германии нужно применять санкции. Однако тяжелое положение экономики страны вызывает лишь ответное понимание — и у правительств в евроблоке, и у брюссельских чиновников. Педро Сольбес, еврокомиссар по монетарным вопросам, сослался на войну в Ираке, как на причину ослабления некоторых европейских экономик. Следовательно, речь о немедленных штрафных санкциях не идет. Но в интервью немецкому журналу «Капитал» он недвусмысленно подчеркнул: если Германия и в 2004-м, то есть третий год подряд, нарушит зафиксированный в пакте трехпроцентный «потолок», то в январе 2005-го ЕС будет вынужден применить штрафные санкции. Согласно условиям пакта, Еврокомиссия может определить сумму штрафа в размере 0,5% от ВВП, что в случае Германии составит 10 млрд. евро.
Заодно г-н Сольбес предупредил и Францию. Ее ожидает такое же финансовое наказание, если она выйдет за рамки лимита бюджетного дефицита и в 2004-м. То есть третий год подряд.
Сильная валюта и слабые экономики
Экономика Германии — крупнейшая в Европе и третья в мире. А в еврозоне, состоящей из 12 европейских экономик, доля германского ВВП равняется 30%. Неудивительно, что эксперты опасаются, как бы бюджетный «вирус» не перекинулся с берегов Рейна на партнеров по единой валюте.
Тревожные симптомы нарастали со второго квартала прошлого года, когда суммарный ВВП евроэкономик вырос всего на 0,9%. И наконец, первые итоги 2003-го не подтвердили даже минимального роста в 0,1%: рост равнялся нулю.
Однако в коллективной цифре имеются разные составляющие. Если ВВП Греции вырос на 2,9%, то Нидерланды, Германия и Италия продемонстрировали очень бледный результат: соответственно, -3, -2, -1% квартального роста. Впрочем, Европейская комиссия казалась не слишком обеспокоенной, а лишь «слегка разочарованной», и причину нулевого роста усматривала в негативном эффекте от военных действий в Ираке. И не сочла нужным пересматривать прогнозы на текущий год.
Обозреватели были удивлены такой откровенно слабой, «неадекватной» реакцией высших менеджеров Евросоюза на столь небезопасную статистику. Например, Financial Times в редакционной статье пишет, что нынешняя экономическая ситуация в еврозоне очень напоминает Японию начала кризиса 1990-х годов.
В то же время, в Европе нашлись чиновники, реагирующие мгновенно. Сразу же после сообщений Евростата министры финансов Германии и Франции потребовали от Европейского центрального банка откорректировать денежную политику и дать евроэкономике стимул и шанс. А именно, снизить процентные ставки по банковским кредитам, которые сегодня составляют 2,5%, что вдвое выше, чем в США. Но Вим Дуйзенберг, глава ЕЦБ, не спешит, тем более что ему по душе напоминать о политической независимости банка и при случае ее демонстрировать. Он считает, что экспортеры, в принципе, могут потерпеть без дешевых кредитов, а вот рост инфляции — угроза более серьезная, особенно для германской и французской экономик.
Правда, на этой неделе появились сигналы из ЕЦБ относительно возможности снижения процентной ставки, и уже в ближайшее время. Между тем немецкая экономика в конце мая продемонстрировала вдруг некоторый рост, и это тут же сказалось на укреплении курса евро до рекордной отметки в 1,19 долл. Впрочем, министры финансов стран ЕС на недавней встрече в Брюсселе пришли к выводу, что сильный евро — это не столь уж плохо. А по словам Педро Сольбеса, «сильный евро помогает сдерживать инфляцию и заставляет экспортеров стремиться к большей конкурентоспособности». Интересно, что по другую сторону Атлантики почему-то решили попридержать «силу» своей валюты.
Евро против доллара. Но лучше бы наоборот
Высокий курс валюты не всегда означает высокий экономический уровень страны ее «проживания». Потому не секрет, что евровалюта «усилилась» не за счет своих евроэкономик, а в основном за счет ослабления своего главного конкурента — американского доллара. В падении курса ведущей мировой валюты «виновата» не только, или даже не столько, военная операция США в Ираке. Кстати, ставка на патриотизм американского потребителя не сработала. Иракский фактор вызвал депрессию на потребительском рынке, в результате чего розничные продажи в США в апреле упали на 0,9% — впервые после 11 сентября 2001 года.
Итак, реальными, или вернее долгосрочными, причинами снижения стоимости доллара обозреватели называют: большой торговый дефицит страны, очень низкие учетные ставки по кредитам, а главное, более чем двухлетнее замедление темпов роста экономики США. С начала года курс доллара по отношению к ведущим валютам мира уже сократился на 12%. На первый взгляд, это прямая выгода для экспортеров за счет повышения конкурентоспособности американских товаров. С другой — скрытая угроза, ибо каждое правительство США предпочитает придерживаться политики сильного доллара: в сознании американцев именно он ассоциируется со здоровой отечественной экономикой. (Ситуация с сильным евро прямо противоположна.)
Тем не менее фраза о том, что «низкий курс доллара приводит к увеличению экспорта», прозвучавшая из уст министра финансов США Джона Сноу в середине мая, мгновенно направила курс американской валюты вниз. Потому что мировые валютные рынки усмотрели в ней намек на то, что Вашингтон может изменить свои финансовые привычки и дать доллару свободу — лишь бы только вызвать экономический рост. В такой ситуации евро опять не сможет стать равноправным партнером старшему американскому «брату».
Британия: рада бы в евро, да люди не пускают...
Растущий курс евро на фоне падающих экономик еврозоны — далеко не подспорье правящим в Британии лейбористам в их евроустремлениях. Ослабление германской и французкой экономик после введения единой валюты особенно должно печалить премьер-министра Тони Блэра, который искренне надеется ввести свою страну в европространство. Вопрос лишь в том — когда?
Придя к власти в 1997 году, «новые» лейбористы сразу стали проводить массированную пропаганду среди населения. И вдруг обнаружили, что британцы, в большинстве своем проевропейски настроенные, не собираются менять родной фунт стерлингов на «чужую» валюту. Планируемый в стране всеобщий референдум по поводу вступления в еврозону обещал выдать отрицательный ответ, тогда правительство решило соорудить собственную «преграду» на пути к евро. Так пять лет назад появились «пять экономических тестов», которые придумал министр финансов Гордон Браун. И только полная экономическая «готовность» может дать «зеленый свет» проведению референдума.
В мае, под давлением оппозиционной партии тори, которая требует немедленного проведения референдума по евро, кабинет министров объявил, что Казначейство опубликует свои выводы по тестам 9 июня. Лейбористы взяли время на раздумья. Хотя большинство обозревателей, как, впрочем, и самих британцев, не сомневаются, что вердикт относительно прохождения тестов будет отрицательным. И референдум опять окажется перенесенным на неопределенное будущее.
Ни для кого не секрет, что министр финансов, в отличие от главы кабинета, не горит желанием завести страну в монетарный союз. Его позиция проста: британская экономика пока здорова и самодостаточна, поэтому «лихорадку» становления новой валюты лучше переждать в сторонке, а затем уж присоединяться, если будет резон.
На сей раз Тони Блэр был вынужден — чуть ли не впервые — прислушаться к Гордону Брауну. А может быть, не столько к нему, сколько к последнему опросу общественного мнения. Британцы оказались весьма противоречивой нацией. 64% опрошенных не желают переходить на евровалюту против 36% тех, которые желают. Но 49% уверены, что страна присоединится к еврозоне в течение пяти лет, а 26% — в течение десяти. Иными словами, сегодня большинство категорически против евро, однако понимает, что рано или поздно решающий шаг сделать придется. И только 8% вообще не верят в будущее евро у себя на родине.
Судя по всему, главная причина, «не пускающая» британцев в евроклуб, — это боязнь утратить национальную самобытность. При этом 45% населения полагают, что если уж придется идти в эту пресловутую еврозону, то только с изображением королевы на британских банкнотах евро...